— Постоянно ломается, — подтвердила Лотти.

— А что это? — спросила Виктория.

— Наш печатный пресс. — Марта оживленно замахала. — Идемте, покажу.

Она объяснила, как работает пресс и готовится к выпуску газета. Лицо Марты оживилось, а в голосе звучала искренняя страсть при воспоминаниях об учиненных несправедливостях.

Виктория живо припомнила унижение, испытанное в кабинете мистера Герберта, как чувствовала себя изгоем только благодаря своему полу. Грудь сжало от обиды, поскольку к девушке пришло понимание.

Если женщин не начнут воспринимать всерьез, ей никогда не доведется заниматься наукой. А для этого нужно, чтобы слабый пол получил для начала право голосовать и влиять на политику государства.

— Я хочу помочь! — вырвалось у Виктории. — Любым способом, каким смогу.

Темные глаза Марты загорелись.

— Никогда раньше не верила во вмешательство Божьего промысла, но сейчас мне кажется, что наши молитвы услышаны.

Виктория засмеялась:

— Мне давали разные прозвища, но еще никто не называл меня посланницей высших сил.

Марта отвела Викторию в укромный уголок, подальше от остальных.

— У меня много единомышленниц, и многие помощницы отлично справляются, но уже довольно давно я ищу кого-то, кто сумеет держать в уме всю картину. Того, кто станет моей правой рукой.

Она, приложив к губам палец, внимательно рассматривала Викторию. Та вытянулась: решалась ее судьба. Марта кивнула, будто пришла к какому-то выводу.

— Прошу прощения, я отлучусь на минуту.

Суфражистка приблизилась к Лотти и негромко с ней заговорила. Лотти бросала на Викторию взгляды и качала головой. В конце концов она пожала плечами.

Марта повернулась к остальным женщинам:

— Мы с Викторией идем обедать. Лотти, я доставлю твою подопечную домой в целости и сохранности. У остальных есть время поработать, пока не закончится уголь, затем можете расходиться. Думаю, утром что-нибудь придумаем. Раньше мы всегда выкручивались.

Виктория помахала Лотти. Та не ответила на жест — наверное, дулась на то, что ее не пригласили. Виктория не расстроилась. Ее завораживала Марта. Виктория поверить не могла, что такая женщина могла заинтересоваться ею.

Автомобиль мчался как на пожар, уверенно лавируя между пешеходами, машинами и лошадьми. Вместо ресторана Марта под крики мужчины с тележкой, которую чуть не сбила, остановилась у какой-то захудалой чайной.

— Здесь подают чудесные пирожки с мясом. Ими наедаешься на день вперед. Всегда захожу сюда, когда в кошельке пустеет, — с улыбкой пояснила Марта.

Их усадили за столик и поставили чайник. Марта заказала на двоих стейк и пирог с почками, затем прикурила сигарету и улыбнулась:

— Я привела вас сюда, чтобы познакомиться поближе. Своего рода собеседование перед работой, как вы, наверное, уже догадались.

Виктория заинтересованно выпрямилась:

— Нет. Я подозревала, но сначала нужно убедиться: вы хотите, чтобы я работала на вас так же сильно, как я хочу работать на вас?

Марта недоуменно моргнула и рассмеялась:

— Надеюсь, пишете вы более связно, чем говорите.

— Вы меня прекрасно поняли, — улыбнулась Виктория.

— Не спорю, — ответила веселым взглядом Марта. — Итак, вы любите, когда все честно. Начнем. Почему вы хотите помогать нашему обществу? Вы же можете работать с Национальным союзом суфражисток. Он намного больше и известнее нашей организации.

— А почему вы там не работаете? — поинтересовалась девушка.

— Нет, ответьте сначала вы, — покачала головой Марта.

Виктория задумалась. Она подозревала, что в вопросе таится скрытый смысл, а ей очень хотелось понравиться этой женщине.

— Всю жизнь меня не просто баловали — из-за болезни меня оберегали от всего на свете. Никто не верил, что я способна на самостоятельные поступки, и меня постоянно недооценивали, даже отец — а он меня обожал. Я записалась в Школу секретарей, чтобы подготовиться к взрослой жизни. Мне всегда хотелось заниматься ботаникой. Но сейчас я понимаю, что борьба за права женщин гораздо важнее. Мы должны не только получить возможность голосовать на выборах. Нужны законы, чтобы то, что случилось со мной, не повторялось. Если я имею достаточные для работы знания, мне не должны отказывать только потому, что я женщина. Может, мы никогда этого не добьемся, но я хочу работать в организации, где подобные перемены считают возможными. И с получением права голоса борьба только начнется.

На кончике языка еще кипели слова, но Виктория видела, что в продолжении нет нужды — Марта и так все поняла. Она одарила ее широкой улыбкой. До чего же она хорошела, когда улыбалась!

— Мне нравится ваш ответ. А теперь расскажу о нашем союзе, чтобы вы окончательно решили, хотите работать с нами или нет. Мы существуем на тонкой грани законного и незаконного. Некоторые женщины, устраивающие голодные забастовки, состоят в нашей организации. Я могу не соглашаться с их методами, но уважаю упорство и преданность делу. Мне не нравится подвергать их жизнь опасности, а вот моя сообщница верит, что есть идеалы, за которые стоит умереть.

— Сообщница? — с любопытством переспросила Виктория.

— Да. Разве Лотти не говорила, что мы занимаемся газетой на равных? — Марта на миг запнулась. — Так о чем я? Ах да, голодные забастовки. Обычно мы их не устраиваем, но зато по возможности помогаем женщинам укрыться от избивающих их мужчин. Спасение отнимает кучу денег, не говоря об опасности. Закон не хочет становиться на нашу сторону, так что порой приходится выкрадывать их по ночам. Я знаю, что подобные вылазки выходят за границы деятельности женской организации, но Лотти считает, что нельзя бросать женщин на произвол жестокости и безграмотности, иначе право голоса ничем не поможет.

Принесли пирожки, и Виктория с аппетитом разрезала хрустящую корочку, под которой скрывалась ароматная начинка. На тарелку вывалились нежные кусочки свинины с овощами в подливке, и обе женщины поспешно приступили к еде, словно голодали несколько дней. Несколько минут за столиком царила тишина. Наконец Виктория оторвалась от еды, отпила глоток чая и спросила:

— Мне всегда казалось, что успешные организации сосредоточивают усилия в одном направлении. Иначе они начинают слабеть.

— Может быть, — сморщила нос Марта. — Но трудно отказать в помощи, когда видишь страдания.

Виктория возбужденно наклонилась к собеседнице:

— А у вас есть список мест, куда можно обратиться в случае нужды? Например, благотворительные столовые, ясли, где молодые матери могут оставить детей, пока заняты заработком на жизнь? Или учреждения, где окажут помощь пережившим побои женщинам?

— Я знаю энтузиастов, но у большинства дела с финансами обстоят еще хуже, чем у нас.

— Мне кажется, вам нужен человек, который будет направлять женщин туда, где им смогут помочь лучше всего. Тогда вы сумеете сосредоточить усилия на главном.

— Великолепно! — воскликнула Марта, и Виктория просияла от похвалы. — Первым делом займешься составлением списка всех благотворительных союзов, пометишь, чем они занимаются. Не забудь описать их сильные и слабые стороны. Тогда не придется тратить время на то, чтобы, так сказать, вторгаться на чужую территорию, и мы продолжим бороться за право на участие в голосовании и образование для женщин.

Виктория на месте не могла усидеть от волнения:

— Займусь первым делом завтра с утра. Но сначала куплю уголь и оплачу аренду штаб-квартиры на пару месяцев вперед.

Марта зажгла сигарету и задумчиво склонила голову:

— Союз суфражисток за женское равноправие и Лига женского равноправия с радостью примут помощь в виде запасов угля на неделю и месячной аренды, но ни пенни больше. — Она вскинула руку, чтобы остановить протесты. — Вы думаете, у меня нет денег, помимо тех, что я жертвую для организации? Я не позволю никому обанкротиться, даже ради благих намерений. Лотти со мной не согласна, но зачем увеличивать число женщин, вынужденных страдать в нищете без крыши над головой? Деньги, дорогая моя девочка, являются залогом равноправия. Только они способны защитить женщину, когда жизнь поворачивается к ней спиной. И хотя я плачу в союз ежемесячный взнос, я не отдам все свои накопления. Вы удивитесь, если узнаете, как быстро можно растратить небольшое состояние. К тому же вряд ли кто-нибудь из мужчин согласится пустить себя по миру во имя общего дела, так зачем ожидать жертв от женщин? Только потому, что мы более склонны к состраданию? — Марта покачала головой, от чего непослушные кудряшки затанцевали вокруг лица. Не оставалось сомнений, что ей уже доводилось вести подобные споры. — К тому же вам всего восемнадцать лет. Кто сейчас управляет вашим состоянием?

Виктория угрюмо опустила взгляд на скатерть:

— Дядя оплачивает мои чеки, но он еще ни разу не возразил против сделанных мной расходов.

— Представьте себе, что он скажет, если вы пожертвуете крупную сумму Союзу суфражисток. На вашем месте я бы сходила в банк и сняла наличные. Таким образом, он даже не узнает, что деньги связаны с нами. Если дядя начнет задавать вопросы, скажите, что покупали белье. Мужчины всегда робеют при разговорах о нижних юбках и панталонах.

— Совет из личного опыта? — хихикнула Виктория.

По лицу Марты прошла тень.

— Я намного старше вас, и у меня нет семьи, чтобы присматривать за мной.

— Простите. — Викторию захлестнуло сочувствие. — Я знаю, каково это…

Рот Марты выгнулся унылой дугой, и она со злостью затушила сигарету.

— Вы неправильно поняли. Мои родные живы, но они не хотят иметь со мной никакого дела.

Виктория не нашла, что сказать.

Марта отмахнулась от ее попыток заплатить по счету:

— Не переживайте. Я не обделена любящими друзьями, и меня увлекает работа в союзе и лиге.

— А почему у вашей организации два названия? — нахмурилась Виктория.

Она только сейчас заметила эту странность.

— Потому что это два разных общества. — Марта внимательно посмотрела на собеседницу. — Многих женщин пугают радикальные шаги, на которые приходится порой идти. Союз суфражисток за женское равноправие — это основная партия, а Лига женского равноправия — менее известная группа для узкого круга посвященных. Туда допускаются храбрые женщины, кто делом доказал свою преданность. Если вы собираетесь работать у нас, придется вам рассказать все.

Виктория вытянулась, всем своим видом показывая, что достойна оказанной чести. Видимо, Марту ее старания убедили.

— Помните Эмили Дэвисон?[5] Ту женщину, что попыталась помешать проведению дерби, встала на пути у королевской лошади и погибла во имя равноправия? Она состояла в лиге.

У Виктории перехватило дыхание.

— Я думала, она принадлежала к Женскому социально-политическому союзу.[6]

— Да, — кивнула Марта. — Но Эмили также была одной из наших бесстрашных коллег.

— Она умерла.

— Она стала мученицей за правое дело. В группу, что прорвалась в прошлом месяце на заседание парламента, тоже входили мои помощницы. Некоторые до сих пор томятся в тюрьмах. Мы крайне серьезно подходим к вопросу о праве голоса.

Виктория сделала глубокий вдох, опустила глаза в тарелку с недоеденным пирогом и постаралась напустить непринужденный вид.

— Я тоже, — заявила Виктория. Выпила последний глоток чая и в сомнении прикусила губу. — Мне надо кое в чем признаться.

— Не стоит хмуриться, — улыбнулась Марта. — И умоляю, только не говорите, что вы помолвлены.

— О нет, ничего подобного! Просто я сейчас живу не в Лондоне. На Пасху семья должна вернуться в город, но пока…

— Позвольте, я догадаюсь. Тот дядя, что распоряжается вашими деньгами, заодно настоял, чтобы вы жили в фамильном поместье?

Девушка кивнула:

— Но у меня есть возможность уезжать из особняка, когда захочу. Да и в Саммерсете я могу работать. — Она чуть замялась и добавила: — Там у меня есть собственный кабинет.

— На первое время сойдет, но рано или поздно вам придется переехать в город. Я предлагаю вам оклад в пятьдесят пять фунтов в год. На большее у нас нет средств. — Марта выжидающе подняла брови и уставилась на собеседницу.

Сумма едва покрывала ежегодные расходы на книги, но Виктория пришла в восторг при одной мысли, что ей будут платить за работу. Она радостно захлопала в ладоши:

— Я и не знала, что речь идет о должности с окладом!

Женщины встали из-за столика и направились к машине. Зарядил дождь, и автомобиль не желал заводиться. День клонился к вечеру. Только сейчас Виктория вспомнила о времени. Сколько же они просидела в кафе за разговорами?

— Платят только шестерым сотрудницам, хотя нам частенько приходится ждать денег. Одной из ваших задач станет добиваться пожертвований от богатых женщин. Жаль, что большинство из них уже состоят в Национальном союзе суфражисток. Но получение средств крайне важно. И никому не говорите, что я буду вам платить. Некоторые добровольцы могут решить, что ваше место лучше отдать ветерану движения. Они не поймут, что им не хватает нужной подготовки.