Над следующей группой девушке пришлось поломать голову, но и эту загадку она решила. Там перечислялись законодательницы моды. Тоже богатые женщины, но моложе. Не все обладали титулами, но все вращались в хорошем обществе. Третья группа оказалась простой. В нее входили еврейки, которых терпели в свете благодаря состоянию и дотошности в соблюдении этикета. В четвертом списке — самом длинном — Виктория узнала лишь несколько фамилий. Ей потребовалось несколько минут, чтобы догадаться: это стремящиеся вскарабкаться по социальной лестнице жены нуворишей и американки. К списку прилагалась записка от Марты.

Рада приветствовать в наших рядах! Уверена, что Ваш вклад будет неоценим. Поскольку мое имя очернено в глазах общества, я давно не пользуюсь влиянием среди знати. Но Вы, дорогая моя, прекрасный кандидат, чтобы внушить свету симпатию к нашему делу. Думаю, следует делать упор на помощь бедным женщинам с детьми и замять политическую подоплеку. Многие дамы из высшего круга слепо верят мужьям и считают, что их лишили прав ради их собственного блага. Представьте себе! У меня кровь закипает, стоит лишь подумать об этих бедняжках! Так что при работе с ними лучше представляйтесь именем основной организации — Союз суфражисток за женское равноправие. Оно не вызовет большого резонанса. Вы спрашивали, почему я советовала не распространяться о нашей работе, — вот и ответ. Конечно, дорогая моя, я не прошу Вас лгать о наших намерениях, но будьте осторожны и выбирайте, какую правду поведать.

Теперь насчет списка. Уверена, что Вы сумеете убедить тетю представить Вас перечисленным в нем женщинам, если Вы еще не знакомы. Скоро открывается светский сезон, так что Вам подвернется масса возможностей заявить о нашем деле. Не беспокойтесь, я не отправлю Вас в джунгли без подготовки! Мы проведем несколько уроков, так что приезжайте в Лондон при первой возможности. К тому же я ужасно соскучилась.

Пока Ваше задание заключается в том, чтобы выучить списки наизусть, убедить тетю, что Вы горите желанием занять уготовленное Вам место в обществе, и организовать скорейшую поездку в Лондон. Я полностью убеждена, что Вы сумеете исполнить все в наилучшем виде, Вы у нас предприимчивая девушка.

Удачи,

Марта Лонг

Виктория нахмурилась. Занять место в обществе? Она ненавидела свет. Отец воспитывал в дочерях презрение к привилегиям и снобизму, а теперь ей придется вращаться среди подобных людей? Девушка содрогнулась. Марта даже не представляла, что за испытание подготовила новой помощнице. Однако нельзя отрицать мудрость в создании добрых отношений с теми, кто имеет возможность помочь организации материально. К тому же мужья этих женщин пользовались влиянием в парламенте. Жаль только, что именно ей придется завязывать с ними дружбу. Виктория думала, что работа приведет ее на передовую борьбы за права женщин, а не в чопорные салоны и гостиные высшего круга.

Интересно, что скажет няня Айрис? Ей следует порадоваться, раз ученица наконец-то нашла долгожданный выход своей энергии и способностям. Но в глубине души таилось подозрение, что пожилая женщина совсем не одобрит новую работу.

* * *

Мир сошел с ума. Кит давно подозревал, что свет подойдет к концу прежде, чем у него появится возможность от души насладиться жизнью, и сейчас он собственными глазами разглядывал доказательство.

Леди Эдит Биллингсли из Эддельсон-Холла с радостью сообщает о помолвке своего сына, лорда Себастьяна Биллингсли, и достопочтенной мисс Ровены Бакстон, племянницы лорда и леди Саммерсет, лорда Конрада Бакстона и леди Шарлотты Бакстон, дочери покойного сэра Филипа Бакстона.

Дальше следовал довольно длинный текст, но Кит не мог на нем сосредоточиться. Он чувствовал себя Бенедиктом из «Много шума из ничего», когда тот сокрушался: «Вот до чего дело дошло! Неужели так мне никогда и не видать шестидесятилетнего холостяка?»[7]

На завтра Кит планировал отправиться в имение Биллингсли и провести там пару дней. А заодно вытряхнуть из Себастьяна дурь и заставить прислушаться к здравому смыслу. Если подумать, он сделает другу одолжение.

Молодой человек с отвращением швырнул газету на стол. Он сидел в чайной и дожидался знакомого, с которым они договорились зайти в клуб и сыграть пару раундов в теннис перед обедом. Если так пойдет, скоро у него не останется друзей, чтобы проводить вместе время! Все они переженятся на избалованных капризных девчонках, двойниках Виктории. Боже упаси от такой судьбы! По крайней мере, у старшей сестры характер поприятнее.

Но ведь Виктория не собирается замуж. Никогда.

Кит налил еще чая и снова развернул газету, на другой странице. Что за чушь! Куда она денется. Тетя найдет достойного кандидата, готового смириться с тем, что молодая жена разражается цитатами из поэм и сказок в самый неподходящий момент. Хотя, если вспомнить, Кит едва не помер от смеха, когда девушка встретила появление леди Биллингсли строфой про злого волка. Насколько он заметил, графиню Саммерсет чуть не хватил апоплексический удар.

Да, Виктория умна, и порой с ней можно весело провести время. Как в тот раз, когда они нашли в секретной комнате мертвую птицу и девушка настояла на церемониальном погребении в пламени. Кит с наслаждением наблюдал за ужасом подруги, когда та поняла, что запах ничем не отличается от жареного цыпленка и у нее слюнки текут.

Но при этом она чертовски сварлива. Никогда не знаешь, что ей не понравится. Себастьяну будет намного легче с Ровеной — та обладает ровным характером и неоспоримой красотой. Ценители восхищались прелестью бледной, как у мадонны, кожи, черных волос и зеленых глаз. Из двух дочерей сэра Филипа слава красавицы закрепилась за Ровеной, но лорд Киттредж не разделял мнения общества. На его вкус, девушка была слишком апатичной, а хваленая матовая кожа и в сравнение не шла с умным голубым взглядом и живостью Виктории. Небольшой рост и хрупкое сложение лишь подчеркивали неуклюжесть окружающих.

Но какое ему дело до внешности противной девчонки. Она не волнует его ни на йоту. Маленькая мисс Бакстон ясно дала понять, что о нем думает, и подчеркнула свое презрение, когда неохотно «приняла» извинения. Ей повезло, что Кит — истинный джентльмен и удержался от желания скрутить тощую шейку прямо на перроне.

Над ухом загудела назойливая муха. Молодой человек свернул газету и отмахнулся от нахалки. Ну и что с того, что он скучает по Виктории? Видимо, мужчина и женщина не могут долго оставаться закадычными друзьями. Он и не ожидал, что эксперимент сработает, если честно.

Муха вернулась. Кит раздраженно замахал газетой. С женщинами полно хлопот, а Виктория в этом отношении хуже всех. Только послушать, как она постоянно твердит о каких-то свершениях. Леди не должны работать. Их удел — служить украшением своего мужа. Да и джентльмены тоже не должны работать, черт подери. Они нанимают стряпчих, чтобы те присматривали за деньгами и выдавали годовое содержание.

Кит не виноват, что в присутствии подруги постоянно чувствует себя не в своей тарелке. Он выполняет все, что от него требуется. Так его воспитали родители, пусть и нувориши, по мнению старых английских семей. Молодой человек посещал все необходимые приемы и торжества, заказывал одежду только у Пулов, льстил и раздавал комплименты нужным людям. Он даже романы заводил с подходящими женщинами — настолько блистательными, что он ощущал себя на их фоне полным простофилей. И он не последний человек в свете. Пусть пока юный и неопытный, но подающий большие надежды.

Очередная погоня за мухой едва не привела к падению чашки с чаем. Глупое насекомое. И где Питер, в конце-то концов?

Но Виктория смотрела на него другими глазами. Прекрасными, но недоумевающими — как получилось, что Кит просыпается по утрам и не стремится с радостью взяться за работу? Это все ее отец виноват. Обеспеченный, преуспевающий мужчина, помешанный на изучении растений. Он испортил свою дочь, позволив ей вырасти в кругу интеллектуалов, художников, поэтов и изобретателей. Внушил неокрепшему уму, что каждый обладает талантами и страстью, нужно лишь открыть их в себе и суметь взрастить. Сэр Филип вырастил дочь с внешностью богини, эрудицией ученого, воображением шаловливой феи и темпераментом гарпии. И полностью забыл привить ей уважение к мужчинам.

Кит неожиданно обнаружил, что пылает ненавистью к сэру Филипу, а ведь они даже не были знакомы.

Муха спикировала в решительный вираж, и Кит вскочил, размахивая газетой, как одержимый. Что за притон, куда его заманили?

— Я вижу какой-то новый танец? — осведомился за спиной насмешливый голос.

— Где тебя черти носили? — буркнул лорд Киттредж. — Я тут уже несколько часов жду.

Молодой темноволосый джентльмен приподнял бровь:

— Дружище, я ни в чем не виноват. Опоздал всего лишь на пять минут.

— Неужели? — Кит бросил на стол монету.

— Кто-то явно не в духе. Несколько раундов в теннис, обед в клубе — и хорошее настроение обеспечено. Ты думаешь, она тебе еще понадобится? Быть может, в матче? — Питер многозначительно кивнул на зажатую в руке друга газету.

Кит бросил потрепанный бумажный рулон на столик.

— Нет! — с неожиданной для себя яростью отрезал молодой человек. — С ней все кончено.

Глава одиннадцатая

Когда Джонатон направил аэроплан вниз, Ровена прикрыла на миг глаза, чтобы просмаковать ощущение потери веса и хлещущего по щекам холодного ветра. На летных очках оседали капли тумана, и она недовольно утерла их рукой.

Самолет нырнул под покров облаков, внизу медленно поплыло лоскутное одеяло пустых полей.

Они испытывали новый аппарат. Обычно Джон брал девушку в полеты только на проверенных аэропланах, но на сей раз Ровена настояла на своем, и пилот сдался. Он не мог не признать ее растущее мастерство и храбрость. Новый самолет двигался медленнее, чем Люси, их любимая машина, но на лету держался устойчивее, гладко разрезая воздух, как скользящий по волнам корабль. Джонатон наклонил аэроплан вправо, и желудок Ровены прижался к ребрам в хорошо знакомом ощущении свободного полета. При выходе из глубокой петли Ровена наклонилась вместе с аэропланом, будто пригибаясь к холке лошади.

Нос высоко задрался; пилот начал снова набирать высоту. Вскоре облака затянули все вокруг. Мотор вибрировал, изо всех сил стремясь вверх. В мгновение ока пушистое облачное одеяло осталось внизу, и мир засверкал белым и голубым.

Джон выровнял самолет. Ровене хотелось кричать от восторга. На глаза навернулись слезы; линзы массивных выпуклых очков затянуло пеленой.

Да, возможность летать полностью изменила ее жизнь.

Что бы ни случилось, она никогда не вернется к унылой серости, что поглотила ее в последние месяцы. Пусть полеты считают не подходящим для леди занятием, но, если кто-то попробует приковать ее к земле, Ровена будет бороться до последнего вздоха. Наконец-то она нашла занятие, которое захватило все ее мысли.

Должны быть и другие женщины. Она встретится с ними и попробует стать похожей на них. Будет учиться. И пора положить конец шуточкам Джонатона и мистера Диркса, которыми те встречали все ее просьбы об одиночных полетах. Пришло время разорвать помолвку с Себастьяном и открыто заявить о своих намерениях. О своем будущем как пилота и о любви к Джону.

Девушка вскинула руки, чтобы обнять небо. Ее не заботило, что Джон сочтет жест глупым.

Она сделает все, чтобы отец гордился ею.

* * *

— Напомни, как ты опять сломал руку?

— Мне послышалось или тебе весело? — Кит исподлобья уставился на Себастьяна. — Что за человек будет смеяться над другом со сломанной конечностью?

— Никто не смеется. В моем голосе лишь изумление и любопытство. Как получилось, что чемпион клуба по теннису не только уступил партию Питеру Тремейну, но и сломал в игре руку?

Двое друзей завтракали в парадной столовой Эддельсон-Холла. Вдоль одной стены располагался буфетный стол; рядом застыл лакей в ожидании пожеланий. Кит уставился на громоздкую повязку на правой руке. Сейчас ему не хватало лишь одного — научиться есть левой, и тут слуги никак не помогут.

— Меня отвлекли, — отрезал он.

Кит не стал уточнять, что краем глаза заметил у теннисного поля невысокую блондинку и на миг решил, что видит Викторию. Не успел он сообразить, что делает, как ноги сами понесли его в опрометчивый прыжок через сетку, он запутался и неудачно упал.

И чему тут удивляться. Они с Викторией даже не разговаривают, а она все равно продолжает отравлять ему жизнь.

Лорд Киттредж приехал в Эддельсон-Холл вчера ночью, не в силах больше выносить расспросы матери. К тому же ему требовалось отвлечься от постоянных мыслей о мисс Бакстон.