Аманда Маккейб - Зимняя королева

— Подождите, кузина. — Энтон взял ее за руку. — Возможно, не я один, кому надо быть осторожным. Какие у вас дела с леди Леннокс и шотландцами?

Сесилия сдержанно улыбнулась:

— Все мы должны как-то изворачиваться здесь, при дворе, находить друзей, каких сможем.

Энтон хмурился, глядя, как она уходит. Это было правдой, что он не боялся Ричарда Саттона, да и никого другого. Он сталкивался со многими подлецами и негодяями и в сражениях и при аскетическом дворе темпераментного короля Эрика и одолел всех. Но тогда он должен был беспокоиться только о себе. А теперь были Розамунда и еще Сесилия. Ничто не раздражало его так сильно, как угроза леди. А его сегодняшний гнев свидетельствовал о том, что его привязанность к Розамунде становилась очень сильной. Он напоминал себе, что надо быть осторожным, что его сердце не должно повелевать его рассудком, что они с Розамундой не должны попадать в беду из-за их чувств. И что он мог оградить ее от этой беды.

Но все тщетно, как теперь он хорошо понимал. Тщетно. А кончать это надо раз и навсегда…

Все придворные сгрудились у открытых окон галереи. Было много возбужденного смеха, ликования, что их подарки понравились королеве Елизавете, и что она преподнесла им роскошные подарки. Длинные столы Грейтхолла — Большого зала были завалены драгоценностями, рулонами бархата и парчи, опахалами из перьев, экзотическими продуктами и винами и красивыми вещами на разный манер, включая украшенные жемчугом атласные рукава от Розамунды, которые прислали родители.

Но, конечно же, не всех наполняло счастье. Кое-кто видел, что их подарки остались незамеченными или же были унижены тем, что подарила им королева. Эти угрюмо разбрелись по углам галереи, но таких было немного.

Розамунда тоже была охвачена возбуждением, но по другой причине. Скоро она встретится с Энтоном в их тайном месте, и они наконец-то останутся наедине. Она жаждала этих мгновений, и сейчас был яркий момент предвкушения. Правда, яркость эта слегка потускнела, когда она заметила Ричарда, стоявшего в другом конце галереи и наблюдавшего за ней. Сначала она удивилась: чего он такой мрачный и с таким недовольным лицом? Может, потому, что она не ответила на его записку, которую он прислал через одного из пажей? Но потом он широко улыбнулся, и в нем снова показалось что-то от прежнего Ричарда. Но она уже не доверяла его улыбке. Она отвернулась и пробралась к окну, чтобы видеть Темзу.

Что принесет этот новый год? — думала она. Исполнение надежд? Злоключения и горе?!

Вдруг небо над ними взорвалось треском и сверканием белого и красного фейерверков. Потом последовали вспышки зеленого цвета и длинный водопад голубых звезд. Было так изумительно красиво, что Розамунда стояла раскрыв рот от удовольствия.

Розамунда тихонько выскользнула из толпы, поглощенной зрелищем. Прижимая шелковые юбки к бокам, она на цыпочках вышла из галереи в пустынный коридор. Убедившись, что за ней никто не последовал, она побежала к месту встречи. В комнате было тихо и темно, но она хорошо помнила, где что стояло: стулья, стол, ковер на полу и кровать. Она на ощупь подошла к окну, отодвинула тяжелую занавеску, чтобы видеть огни фейерверка. Господи, как же холодно! Она зябко потерла плечи, жалея, что нет плаща. Ничего. Скоро ее обнимут руки Энтона, и она забудет о холоде, забудет обо всем… Забудет!

Так она стояла, глядя в ночь, когда за ее спиной приоткрылась дверь. Послышались быстрые шаги, тяжелые, но приглушенные ковром, и сильные руки сомкнулись вокруг нее, прижимая ее к широкой груди. На какое-то мгновение она вспомнила, как Ричард смотрел на нее, и испугалась, что это он последовал за нею. Но она тут же почувствовала запах Энтона — душистое мыло и зимняя зелень, почувствовала ласкающую руку на талии и поняла, что она в безопасности. Она прижалась к нему, положив голову на его плечо, и так они стояли и смотрели на фейерверк.

Он нежно поцеловал ее в щеку.

— Счастливого Нового года, — прошептал он.

— И тебе тоже счастливого Нового года, мистер Густавсен. А что ты загадал на следующий год?

— Это такой английский обычай — загадывать на Новый год?

— Конечно! Ой, я забыла. Никому не надо говорить, а то не сбудется.

Она повернулась в его руках, поднялась на цыпочки, и их губы встретились в первом поцелуе и новом году. Она старалась вложить в этот поцелуй все свои желания, все свои чувства к нему, все свои надежды. Все страхи остались позади. Казалось, он чувствовал то же. Он застонал, не отрываясь от ее рта, его язык коснулся кончика ее языка, как бы пробуя, будто она была самым прекрасным, самым сладостным вином. Его пальцы перебирали ее волосы, выбрасывая шпильки и перламутровый гребень, который свалился через ее плечо. Он зарылся лицом в ее волосы, целуя сбоку в шею, в изгиб плеча, а сам распускал шнуровку корсажа. Глаза у Розамунды закрылись, голова запрокинулась, и она погрузилась в приятные ощущения его ласки, его поцелуев, его губ на своей обнаженной коже. Но она хотела большего, хотела быть ближе к нему, ближе. Она на ощупь стала расстегивать его камзол, но вдруг он крепко взял ее руки, отводя их. Розамунда в замешательстве посмотрела на него. Зубы у него были сжаты, глаза прикрыты.

— Что? Что не так? — заикаясь, спросила она.

— Прости, — хрипло ответил он. — Прости, дорогая. Мне не надо было приходить сюда сегодня. Нельзя заходить так далеко.

Розамунда недоуменно потрясла головой. Энтон все еще держал ее руки, и стояли они совсем близко друг к другу, но она почувствовала, что он ускользает от нее.

— Но мы зашли уже чуть раньше, — прошептала она.

Он целовал ее руку, волосы его свесились на лоб, когда он нагнулся над ее пальцами. Какой же он красивый! — подумала она, ошеломленная. Как северный бог. И другие леди так думают, ищут его, флиртуют с ним. Вот и она повела себя как дурочка, примкнув к толпе этих леди, подумав, что она ему нужна, и только она!

Она ошиблась?! Неужели неправильно истолковала то, что между ними было?!

Розамунда отшатнулась, отдергивая руки. Она не могла думать, когда он касался ее. Ее мысли тогда скакали, следуя за каждым его поцелуем, за каждым словом, за каждым взглядом. Но нет, ошибиться она не могла. Никакой мужчина не может быть таким актером!

Тогда почему же он отвернулся от нее?!

— Я знаю, что мы зашли далеко, — хрипло ответил он, отбросив со лба волосы, отчего они еще больше растрепались.

Розамунде хотелось пригладить их, почувствовать тепло его волос под своей рукой. Но она завернула руки в складки юбки, чтобы не показать, как они дрожат.

— Я был не прав, очень не прав, что повел себя так, — продолжил он. — Я подверг тебя опасности, а это непростительно. Прости, Розамунда.

— Мы оба хотели этого! — крикнула она и сделала нерешительный шажок к нему, но он отступил. Он уже был таким далеким от нее. — Мы оба не удержались, ничего не опасаясь!..

— И все-таки это было ошибкой. С этим надо покончить.

— Покончить? — Она почувствовала, как по спине поползли ледяные мурашки, и вся она вдруг онемела, выпадая из реальности, будто наблюдала за игрой дворцовых шутов.

— Я должен заняться своим делом здесь, в Англии, делом, которым я так долго пренебрегал, — неумолимо продолжал он. — И у вас есть свои обязанности. Я не хочу, чтобы у вас были неприятности с королевой.

— Меня не волнует ни ваше дело, ни мои обязанности! Ничего, кроме того, что у нас есть, Энтон, что могло бы быть!

Оцепенение спало с нее, и она почувствовала горячие колючки слез — слез злых, горючих, которые она раздраженно смахнула. Она думала… нет, она знала, что он чувствовал то же, что и она. Но сейчас он смотрел на нее с такой холодной отстраненностью в темных глазах. Не мог он отказаться от нее, от всего, что было между ними, из-за какого-то неожиданного долга… Разве что…

— Ты предпочел кого-то еще? — прошептала она. — Леди Эссекс? Кого-то из фрейлин?!

Кого-то привлекательнее, кокетливее?! Легкомысленнее в своих чувствах?

Энтон нахмурился, стараясь не смотреть на нее, и ничего не отрицая.

— Прости, — снова произнес он. — Прости за все неприятности, которые я тебе причинил.

Неприятности?! Да неприятности не потянут и на половину того, что он причинил. Она отдала ему всю себя, и тело, и душу, а теперь он отворачивается. Чем она стала плоха?! Розамунда развернулась и ринулась из комнаты, пока из глаз не брызнули эти ужасные слезы. Не доставит она ему удовольствия видеть их, видеть ужасную боль, которую причинил он ей своими холодными словами.

«Это будет в последний раз, когда я реву! — поклялась она себе, пролетая по темному опустевшему коридору. — Не стоят мужчины того, чтобы из-за них плакали!»

Энтон слушал, как затихали ее шаги, и наступила тишина, только запах ее духов оставался в воздухе. Потом он переломился пополам и упал на пол со страшной болью в животе, в агонии оттого, что так обидел свою любимую Розамунду. Он должен был это сделать, хотя напоследок позволил себе украсть еще один ее поцелуй, еще немного ласки, позволил себе еще раз почувствовать ее в своих руках. Все между ними зашло слишком далеко. Не мог он позволить ни ей, ни себе оказаться в опасном водовороте и пропасть навсегда. Был лишь единственный шанс выбраться из этого водоворота — это вернуться к своей обычной жизни. Он этот шанс использовал. Наконец-то он сделал что-то правильно. Но почему же тогда такая мука?!

Он поднялся, поправил камзол, пригладил волосы. Надо стать самим собой, каким был до того, как встретил Розамунду и позволил себе прельститься ее свежестью, ее добродетелью, ее ангельской красотой. Что было как раз очень легко!

Ему было плохо, будто что-то в нем оборвалось, и рана кровоточила.

Новый год, 1 января

— Где ты была сегодня ночью? — спросила Анна Перси, причесывая Розамунде волосы. Девушки готовились к королевскому маскараду, Розамунда почувствовала, что у нее снова начинают гореть щеки. Казалось, все крепко спали, когда перед рассветом она на цыпочках прошмыгнула на свое место. Сама она была в таком ужасном состоянии, что свернулась калачиком и молилась, чтобы боль утихла. Но ей уже следовало бы знать, что Анна не пропустит ничего.

— Еще кто-нибудь заметил? — прошептала она.

— Нет, — ответила Анна, потянувшись к вазе за шпильками. — Я им сказала, что ты где-то по поручению королевы.

— Спасибо, Анна. Ты настоящая подруга, сказала Розамунда, сидя смирно, пока Анна закрепляла ее прическу шпильками. Анна, сама того не понимая, была хорошей подругой, удобной. — Если я смогу помочь тебе устроить тайное свидание с лордом Лэнгли…

— Сомневаюсь, что это когда-нибудь случится, — фыркнула Анна. — Но может быть, я и напомню тебе о твоем обещании, даже если буду с кем-нибудь еще. Но ты уверена, что все в порядке?

Розамунда, конечно же, видела, как Анна смотрит на лорда Лэнгли, а он на нее, — воздух между ними мило потрескивал. Но промолчала: сама-то она с романами покончила, от них одни страдания! Правда, Анна умела обходиться без страданий…

— Все хорошо. Просто я устала.

— Ничего удивительного. Мы так закрутились с этими праздниками! Ты вот что мне скажи. Когда возвращалась, никого не видела в коридоре?

— Нет, не видела. — Розамунда обрадовалась, что разговор перешел на другую тему. — Хотя было очень темно. А что такое?

Анна пожала плечами, воткнула последнюю шпильку.

— Когда я возвращалась с Катериной и Мэри после танцев, мне показалось, что за нами кто-то идет. Знаешь, такое чувство, что на тебя смотрят.

— Конечно, знаю. — Розамунда даже вздрогнула от опасного известия.

— Но когда я оглядывалась, никого не видела.

— Кто может ночью шататься так близко от личных покоев королевы?! — удивилась Розамунда, ощущая тревогу. — Стража непременно бы отправила их куда подальше.

— Если бы они увидели их. Стражники тоже в вине себе не отказывали! Да ладно, все это пустое.

Теперь скажи, какой парик тебе нравится? Рыжий или черный?

— Мне все равно. — Платья и парики Розамунду сейчас не занимали. — Выбирай сама.

— Тогда ты наденешь рыжий, а я возьму черный. Я сегодня всю ночь буду ведьмой, — рассмеялась Анна, расчесывая парик и наблюдая, как Розамунда рылась в своих драгоценностях, пока не нашла сережки — слезинки из изумруда.

— Ой, какие миленькие!

— Они тебе не кажутся старомодными? — спросила Розамунда, вдевая одну сережку в мочку уха. Привычная вещь успокаивала ее, даже когда она с грустью думала о доме и обо всем, что потеряла. — Это серьги моей бабушки.

— Нет, они очень хороши для осенней феи. Анна облачилась в черный и золотистый атлас, а Розамунда в темно-зеленый бархат, стянутый на талии золотым поясом с изумрудами, они надели украшенные драгоценными камнями маски. Интересно было спрятаться за маской, как будто на время становишься кем-то другим и прячешься от самой себя.