Она тревожно ждала ответа и старалась не шелохнуться, пока супруг молча думал. Наконец Амлен обнял ее:

– Хорошо, поезжай. Я доверяю тебе. Но помни: если доверие сломано, построить его заново невозможно.

– Я не подведу тебя, клянусь душой! – Изабелла поцеловала его в губы, и муж крепче сжал объятия в знак того, что она принадлежит ему, хотя только что на словах он отпустил ее.

* * *

Алиенора поднялась на рассвете и приготовилась встретить день. Спала она плохо. Ей снилось что-то тревожное, тягостное, но что именно – после пробуждения она не могла вспомнить, осталось только неприятное ощущение, будто со всех сторон на нее надвигаются стены, толкаемые невидимыми врагами. Вчерашняя головная боль все еще жила в глубине черепа, и Алиенора выпила отвара ивовой коры, чтобы справиться с ней. Марчиза расчесывала ей волосы перед тем, как заплести косы. Теперь в ее прядях, все еще густых и блестящих, серебра стало больше, чем золота, и Алиенора подумывала о том, чтобы перестать краситься.

Когда Марчиза сбрызнула волосы мускатной водой и в последний раз провела гребнем сверху донизу, вошли слуги с хлебом, сыром и кувшинами вина, а следом Генрих.

Алиенора непонимающе смотрела на супруга, пока служанки передвигали небольшой стол, расстилали белую скатерть и расставляли еду.

– Я думала, тебя уже и след простыл. – За ночь ее гнев превратился в лед, а все чувства угасли.

– Извини, что разочаровал тебя, – съязвил Генрих. – Вьючные лошади еще не готовы, к тому же мне приходится ждать всяких засонь. Я подумал, что мы могли бы позавтракать вместе, пока я жду.

Алиенора отпустила женщин и сама быстро заплела волосы в косу.

– Почему ты решил, что после вчерашней церемонии я захочу преломить с тобой хлеб?

Генрих отмахнулся от ее слов и сел за стол:

– Не бери в голову! Так было проще всего уговорить Раймунда Тулузского принести оммаж. Перед тобой он бы никогда не опустился на колено, поэтому тебя представлял я. Ты по-прежнему герцогиня Аквитании, а Ричард – герцог, так что успокойся.

Генрих потянулся к хлебу. Алиенора ненавидела, когда он так вел себя: будто бы заботясь о ней, а на самом деле отстраняясь и ни во что не ставя ее мнение.

– То есть ради ублажения Раймунда Тулузского ты согласился, чтобы на важной церемонии Ричард и я лишились титула сюзеренов? – Ее занемевшая душа начала оттаивать, в нее снова впились шипы боли. – Генрих, ты не вправе был так поступать. Аквитания тебе не принадлежит. Она твоя только по праву женитьбы на мне. Этот домен мой и Ричарда по праву рождения и крови.

Генрих прожевал и проглотил кусок хлеба.

– Раймунд Тулузский готов был пойти на примирение, я не мог упустить такую возможность. И нужно было все уладить до того, как я отправлюсь сражаться в Святую землю.

– Ах да, Крестовый поход. – Алиенора взяла бокал с вином, и в свете, падающем через высокое окно, широкий шелковый рукав ее платья вспыхнул огнем. – Я все думала, когда же зайдет об этом речь. Если твоя нога ступит на Святую землю, это будет чудо не менее удивительное, чем те, которые приписывают мощам Томаса. Я вижу тебя насквозь, Генрих. Даже деньги, которые ты даешь на святое дело в Иерусалиме, остаются твоими. Ты просто складываешь их в разных местах.

По его шее поползла вверх краска гнева, пятнами выступила на лице.

– У тебя злой язык.

– Ты считаешь злым любой язык, который говорит не то, что тебе хочется слышать, – сухо обронила Алиенора. – Ты не присоединишь Аквитанию к Англии, к каким бы уловкам и обманам ни прибегал. И не надейся, будто вчерашний оммаж помог тебе установить мир. Думаешь, мои вассалы будут счастливы, когда узнают, что их законных правителей отодвинули в сторону, пока Тулуза присягала на верность королю Англии?

– Я поступил так, как считал нужным! – рявкнул Генрих. – И ничего менять не собираюсь. – Он поднялся с бокалом в руке и стремительным шагом прошел к окну.

Открылась дверь, вошел Гарри.

– Мама, я… – Он замер и в нерешительности переводил взгляд с одного родителя на другого.

– А-а! – воскликнул Генрих с напускным добродушием. – Вот и мой сын-транжира. Заходи, позавтракай с нами. – Он указал на стол.

Гарри недоверчиво нахмурился.

– Я не голоден, – ответил он, однако подошел к столу и налил себе вина. Судя по заплывшим глазам и мятому лицу, накануне он предавался излишествам.

– Все равно – перед дорогой тебе нужно поесть.

Гарри заморгал:

– Перед дорогой? Я остаюсь здесь, в Аквитании. Наши с Маргаритой вещи не собраны.

Неестественная улыбка будто застыла на лице Генриха.

– Это не важно. Речь не обо всей твоей свите, я имел в виду только тебя и нескольких твоих рыцарей. В последнее время между нами было много недопонимания и обид, вот я и решил, что нам полезно поохотиться вместе. А Маргарита может остаться здесь с твоей матерью.

Гарри бросил на мать растерянный взгляд, на который та ответила едва заметным кивком, а потом тут же опустила глаза.

– Я не готов ехать…

– Тогда я подожду тебя. – Генрих допил вино и отряхнул крошки с котты, но из комнаты не ушел, давая понять, что он намерен взять Гарри с собой прямо сейчас. – Я уже отдал приказ, чтобы седлали твоего коня и собирали вещи. – Он говорил нарочито шутливым тоном и, подойдя к Гарри, приобнял за плечи. – Провизией мы запасемся, когда будем в Анжу. Пойдем, раз есть ты не собираешься, давай оставим мать – ей надо привести себя в порядок, чтобы проводить нас и попрощаться во дворе.

Он увлек Гарри к двери и, открывая ее, оглянулся на жену. Его торжествующий взгляд говорил: «Шах и мат».

Алиенора оттолкнула тарелку. К еде она едва прикоснулась. Очевидно, Генрих узнал об их разговорах. У него повсюду шпионы. Кусая губы, она попыталась вспомнить, что именно было сказано прошлым вечером. Достаточно, чтобы возбудить подозрения. Достаточно, чтобы Генрих захотел приковать к себе старшего сына. Возможно, он намерен утихомирить Гарри, пообещав ему больше безделушек и денег, чтобы поддержать его привычку к безделью и роскошной жизни, а истинную причину недовольства Гарри оставит без внимания. Это не в первый раз.

Королева призвала своих женщин, чтобы те завершили ее туалет. Надеть она решила тот же наряд, который носила днем ранее, включая усыпанную драгоценными камнями сетку для волос и диадему. Пусть все видят, что она по-прежнему гордая герцогиня Аквитании.

Внутренний двор кишел людьми: кто-то забирался в седло, кто-то прощался, кто-то навьючивал на лошадь багаж. Она увидела, как Гарри садится на иноходца – с плотно сжатыми губами и жестким взглядом. Потом он, правда, улыбнулся на публику – грозной, яростной улыбкой – и швырнул в стайку детей непомерно большую горсть серебряных монет, словно говоря: эта щедрость для меня ничто, мои богатства неисчислимы. На самом деле он черпал деньги из сундуков отца.

Ричард наблюдал за этим представлением со сложенными на груди руками и циничной усмешкой на губах. В глазах же его таилась еще и зависть. Алиенора догадывалась, что он тоже хотел бы сейчас вскочить на коня и уехать прочь в компании мужчин, хотя ни за что бы не признался в подобном желании. Его привлекала отцовская власть и в то же время вызывала презрение. Он знал, что сам распорядился бы этой властью куда более разумно и благородно.

Краем глаза Алиенора заметила Уильяма Маршала, седлающего поодаль жеребца, и подошла к нему. Уильям немедленно убрал ногу из стремени и поклонился:

– Госпожа.

– Не знаю, как сложится будущее, но если ты верен своей клятве, то береги моего сына, – проговорила она, прикоснувшись к его руке в латах. – Возлагаю эту задачу на тебя.

– Госпожа, я поклялся служить вам до последнего своего дня и поклялся служить молодому милорду, когда он стал королем. От своего слова я не отступлю. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить его.

– Тогда да хранит тебя Господь и поддерживает в тебе силы, ибо Гарри нуждается в тебе.

– Я не подведу вас, госпожа.

Уильям поцеловал сапфир на ее перстне. Алиенора подумала, сняла перстень и протянула его рыцарю.

– Этого хватит, чтобы купить запасную лошадь или что-то еще, – объяснила она. – На тот случай, если произойдет нечто непредвиденное. Держи перстень при себе и никому не рассказывай о том, что он у тебя есть.

– Госпожа. – Уильям надел кольцо на ремешок, на котором висел его крест, и заправил под рубашку.

Алиенора оставила его и приблизилась к Гарри, чтобы обнять сына.

– Мама, не беспокойся обо мне, – беспечно бросил он. – Вообще-то, мне даже нравится, что папа пригласил меня поохотиться.

Алиенора в замешательстве смотрела на Гарри: что кроется под его широкой улыбкой, все или ничего? Понимать старшего сына становилось так же трудно, как Генриха.

Подъехал Генрих на белом иноходце и резко дернул поводья. Конь раздул ноздри, на удилах показалась розовая пена. Алиенора никогда не видела, чтобы супруг спокойно управлял лошадью.

– Ну что, закончила свои прощальные нежности? – спросил он.

Она присела перед ним в небрежном реверансе. Для него у нее не было ни одного нежного слова.

– Да, господин супруг, закончила.

– Хорошо. Я пошлю гонца из Шинона.

С тяжелым сердцем она смотрела, как они выезжают за ворота. Подошедший к ней Ричард тихо поинтересовался:

– Мама, что теперь?

– А теперь мы будем ждать, – ответила она.

В свои покои Алиенора вернулась измученная, но в приподнятом настроении. Когда Генриха нет рядом, она снова может дышать, и ей предстояло многое сделать. Приказав позвать писца, она продиктовала письма вассалам, чтобы хоть как-то исправить вред, который нанес ее авторитету оммаж Раймунда Тулузского Генриху. Ричард направил бурлящие в молодом теле силы на то, чтобы поехать со своими рыцарями в дозор. Тем самым он лишний раз проявил умение вести за собой людей и продемонстрировал всем, что Аквитания по-прежнему находится в твердых руках своих правителей.

Изабелла с утра сидела в покоях Алиеноры, но держалась в стороне. Она показала Иоанне и Белле, как кладется один особенно красивый стежок, потом принесла к окну станок для плетения, чтобы Иоанна могла смастерить воротничок для своей ручной белки. Алиенора наблюдала за подругой и хмурилась.

– Ты не должна была оставаться со мной, – произнесла она, оторвавшись на минуту от диктовки. – Может, было бы даже лучше, если бы ты уехала.

Изабелла смотрела на нее со стоическим спокойствием:

– Вчера мы с Амленом обсудили это. Я объяснила, что вам может понадобиться мое присутствие и иногда нужно, чтобы за Иоанном и Иоанной приглядывал кто-то, помимо нянек. Если вы все-таки пожелаете, чтобы я уехала, то могу завезти детей в Фонтевро. Но наши сыновья так хорошо играют друг с другом, я подумала, что они были бы рады побыть вместе еще немного.

– Что еще ты обсуждала с Амленом? – спросила Алиенора. – Может, он оставил тебя шпионить за мной? – Она слышала горечь в собственном голосе, но не пыталась замаскировать ее. Порой необходимо выпустить пар, чтобы избежать взрыва.

– Разумеется, нет! – Карие глаза Изабеллы потемнели от душевной боли. – У Генриха есть шпионы получше, чем я, если ему захочется знать, что вы делаете.

– Что еще мне думать после вчерашнего? Если бы у тебя была хоть капля ума, ты бы уехала вместе с мужем.

– Я переживаю за вас. И надеялась, что смогу пригодиться. Если бы я поехала с Амленом, то только до Турени, а дальше наши пути расходились, и я осталась бы одна. Конечно, муж считал, что мне следует уехать, однако разрешил поступить так, как я сочту нужным.

– Надо было послушаться его, – бросила Алиенора. – Я знаю, Генрих следит за мной. И ты окажешься под подозрением, за тобой тоже будут следить.

Изабелла разглаживала платье на коленях.

– Он уверен, будто вы задумали свергнуть его и посадить на трон сыновей. Прошлой ночью к нему приходил Раймунд Тулузский и рассказал об этом. Амлен там был и все слышал.

Алиенора не удивилась, но все равно эти слова застали ее врасплох. Ожидать удара – это совсем не то же самое, что получить удар.

– Так я и знала! Чего еще можно ждать от змея – нет, от червя! – подобного Раймунду Тулузскому. – Она скривила губы. – Он на что угодно пойдет, лишь бы спасти себя и внести раздор в нашу семью. Хотя едва ли ему нужно сильно усердствовать с последним. Мой супруг и сам в этом преуспел. Теперь понятно, почему Генрих захотел взять Гарри с собой. Да, они отправились на охоту, но он будет следить за каждым шагом сына. – Глядя на Изабеллу, она качала головой. – Я знаю, ты хочешь, чтобы все было хорошо и правильно, но я не могу обещать тебе этого. Если Генрих попробует забрать у меня Аквитанию с помощью своих подлых интриг, я буду бороться с ним всеми доступными мне средствами до последней капли крови. Ему придется убить меня, чтобы я остановилась.

– О госпожа! О Алиенора! – Изабелла протянула к ней руки, блестя увлажнившимися глазами.