Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

Вновь послышался смех. Чей? Графа? Гиен? Его собственный? Фредди не знал. Он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Нужно кончать с этим бредом, с игрой расшалившихся нервов. Громким голосом Фредди заявил, что просто очень устал, и только. Он вдруг ощутил сильный голод. Ничего удивительного, он не ел с самого утра. Надо поесть. Потом поспать. Ночью мерещится разная чертовщина. Настанет утро – и все снова будет ясным и понятным.

Вечером Фредди набрал листьев, опавших с огненных деревьев, и теперь бросил большую их охапку в огонь. Пламя взметнулось вверх. Он потянулся к седельной сумке, достал кусок твердого сыра, ломоть имбирного хлеба и горсть ягод инжира. Когда складным ножом он резал сыр, лезвие соскочило, полоснув по пальцу.

– Твою мать! – выругался Фредди, смазывая рану слюной.

Боль немного привела его в чувство. Нужно обязательно перевязать рану. Фредди знал, насколько опасны подобные раны в Африке. Оставишь поврежденный палец без внимания – и не заметишь, как тот почернеет, а потом местный знахарь оттяпает тебе всю руку.

Здоровой рукой Фредди снова полез в седельную сумку и рылся там, пока не нашарил пузырек с карболкой. Он сбрызнул рану и вдруг снова услышал смех и тявканье гиен.

Ему вспомнилась еще одна их особенность, о которой рассказывал Деламер. Гиены чуют кровь издалека. Фредди оглянулся. Винтовка лежала рядом. Может понадобиться. Он закончил промывать палец карболкой, завинтил пузырек и перевязал рану чистым носовым платком.

Шум в кустах стал громче и неистовее.

Фредди забеспокоился. Он убрал пузырек в сумку и потянулся за винтовкой… И вдруг из темноты что-то выпрыгнуло и с рычанием повалило его на землю. В ноздри ударило зловонием. Фредди чувствовал на лице влажное гнилостное дыхание гиены. Он попытался отшвырнуть зверя, молотя кулаками и ногами.

Его сапог ударил во что-то твердое. Наверное, бок гиены. Гиена с визгом убежала. Фредди перевернулся на бок. Он дрожал и тяжело дышал. Рука потянулась к винтовке, но было слишком поздно. Гиены набросились на него всей стаей. Фредди скрючился, пытаясь защитить жизненно важные органы, но его попытки были бесполезны. Зубы гиен вонзились ему в спину, потом в плечо. Фредди дернулся, ударяя гиен ногами. Осмелевшие звери вцепились ему в лодыжку, в бедро. Перед глазами мелькнули клыки, и челюсти сомкнулись у него на горле.

Золотистая трава стала красной от его крови. Кровь стекала по стеблям, уходя в красную землю. Природа была по-своему милосердной. Острые зубы все проделали быстро. Но Фредди был еще жив и находился в сознании. И тут крупная самка, которой сородичи мешали подобраться к его горлу и животу, досадливо взвыла и вонзила сильные челюсти ему в грудь, кроша кости и вырывая мясо длинными клыками.

Фредди мог лишь извиваться и беззвучно кричать, поскольку у него теперь не было горла. Гиена подняла окровавленную морду и вырвала из его груди очередной кусок мяса. Потом еще один. Так продолжалось, пока она не насытилась.

Пока не вырвала его сердце. 

Сид затушил костер, побросав оставшиеся угли в реку. Подстилка, на которой он спал, была уже свернута и привязана к седлу. Оставалось быстро проглотить нехитрый завтрак и снова трогаться в путь. Сид не хотел дожидаться, пока совсем рассветет. Он должен найти Индию и Шарлотту. С момента их отъезда из поместья леди Уилтон прошло двое суток. С рассветом начнутся третьи.

Вчера вечером он наткнулся на их следы, но те вскоре оборвались. Возможно, виной тому был прошедший дождь. Или ветер дул слишком уж сильно. Сиду было не до гаданий о причинах. Полоса примятой травы, оставленная тремя всадниками, исчезла, равно как и все прочие следы.

Но Сид не собирался отступать. До сих пор все указывало на то, что пропавшее семейство Литтон ехало в западном направлении, почти не отклоняясь. Сид предположил, что они и дальше придерживались того же маршрута. Удаляясь от реки, он усердно запоминал местные ориентиры: крупный валун, рощицу деревьев, изгиб русла. Это могло понадобиться на обратном пути.

Все утро он напрасно проездил по равнинам, бороздя их, как моряк бороздит притихшее море. Глаза высматривали хоть какой-то признак: след лошадиного копыта, сломанный куст, еще что-то. Ближе к полудню, поднявшись на гребень холма, он заметил в траве какое-то движение. От страха у него свело живот. Сид потянулся за биноклем, хотя уже знал, что́ увидит. Грифов. Стервятников было не меньше двух десятков. От красной пыли их черные перья приобрели ржавый оттенок. Они пировали на жарком солнце, сражаясь за лучшие куски.

Сид пришпорил лошадь и вознес молитву. Так истово он не молился с раннего детства. Он просил дать ему силы выдержать ожидавшее его зрелище.

Первыми он услышал мух. Чем ближе к месту пиршества, тем громче становилось их жужжание. Потом в ноздри ударил запах крови, внутренностей и разогретого солнцем мяса. Увидев человека, грифы оставили распри и негодующе заверещали. Вскоре Сид увидел предмет их пиршества – тушу черного пони. На шее виднелись следы укусов. Для льва мелковаты. Скорее всего, гиены. Страх сковал его сердце, угрожая превратить в пыль.

– Шарлотта! – позвал Сид.

Он спрыгнул на землю и двинулся по окровавленной тропе, зная, какое зрелище его ждет: маленькое, хрупкое тело девочки, изуродованное и залитое кровью. В сражении с гиенами у нее не было никаких шансов.

Сид нашел тело, но другое. Тело Фредди. Грифы еще не успели выклевать ему все лицо. Уцелевший глаз смотрел в небо и ничего не видел.

Сид сложил руки рупором, поднес ко рту.

– Индия! – кричал он, бегая по кругу. – Шарлотта!

Ответа не было. Он продолжал кружить. Никто не отзывался.

Тогда Сид вернулся в седло и продолжил круги уже верхом, делая их все шире. Глаза впивались в траву, ища тела, следы крови, любые иные следы.

Где же они. Тела не могли исчезнуть бесследно. Гиены терзали своих жертв, растаскивали, трепали, всегда оставляя следы. Примятую траву, сгустки крови, лоскуты одежды. А тут – ничего. Как такое могло случиться?

– Литтон, где они? – закричал Сид, чувствуя, что находится на грани истерики. – Отвечай, подонок! Я тебя спрашиваю, долбаный мерзавец! Где они?

Невдалеке, ярдах в двадцати от пони, он нашел тушу второй лошади. Потом увидел третью. Та была жива и пряталась среди высоких кустарников на вершине другого холма, ярдах в ста отсюда. Сиду понадобилось больше часа ласковых слов или увещеваний, прежде чем испуганное животное позволило к себе приблизиться. Свою роль сыграл и овес. Поводья лошади Сид привязал к своему седлу. Он продолжал ездить кругами, однако больше ничего не нашел.

– Ну где же вы? – кричал Сид, борясь с подступающим отчаянием.

А потом он увидел полосу травы, примятой и раздавленной лошадиными копытами. Сид поехал по полосе. Так он ехал не один час, постоянно выкрикивая имена и выискивая новые приметы. Перед самым полуднем тропа исчезла, и он остался ни с чем.

Оглянувшись по сторонам, Сид увидел в полумиле холм. Он поехал туда, поднялся на вершину, вынул бинокль и стал всматриваться, рассчитывая увидеть хоть что-то. Движение среди травы. Животных. Белый лоскут женской блузки. Светлые локоны Шарлотты. Что угодно. Сид не торопился, тщательно осматривая каждый дюйм ландшафта.

Он продолжал смотреть, продолжал надеяться вопреки здравому смыслу, но видел лишь холмы, кусты и траву. Он почти завершил полный круг наблюдений, когда вдалеке что-то сверкнуло. Сид сощурился. Колодец, подумал он. Солнце находилось в зените, и лучи, должно быть, отражались от поверхности воды. Колодец был ему бесполезен, однако глаза словно приклеились к тому месту. Странный колодец находился в миле к востоку отсюда.

– Если это колодец, то самый маленький из всех африканских колодцев, – сказал себе Сид.

Колодец посреди травы. Странно. Обычно земля вокруг таких мест утрамбована и изборождена копытами и когтями зверей, приходящих на водопой. Вскоре внимание Сида привлекло нечто еще более странное… тень на траве. Крупная, круглая тень. Вот только поблизости не было ничего, что могло бы отбрасывать эту тень.

– Боже мой, да это же ловчая яма, – прошептал Сид. – Они упали в ловчую яму.

Через секунду Сид уже несся с холма по направлению к яме. Он отчаянно хлестал лошадь, требуя скакать еще быстрее. В нескольких ярдах от ямы он натянул поводья и, не дожидаясь, пока лошадь остановится, спрыгнул и подбежал к краю.

– Индия! – крикнул он. – Шарлотта! Вы здесь?

На дне он увидел два тела: женское и детское. Женщина лежала неподвижно. Девочка сидела рядом, держа на коленях голову женщины.

– Индия… Боже, нет! Шарлотта! Шарлотта, ты меня слышишь?

Девочка подняла к нему перепачканное землей, испуганное лицо.

– Мистер Бакстер, – слабым голоском произнесла она, шурясь от солнца, потом нежно коснулась материнской щеки. – Мамочка, просыпайся. Это мистер Бакстер. Он приехал за нами. Я же знала, что он приедет. Мамочка, пожалуйста, просыпайся. 

Индия умерла.

Она это знала. Жажда свела ее с ума, а потом убила. Ради Шарлотты Индия цеплялась за жизнь до последнего, но потерпела поражение.

Рядом с ней был Уиш. Он молча взял ее за руку. Выстрел снес ему половину лица, а потому Уишу было трудно говорить. Здесь же находился и Хью, который вложил ей в ладони по гребню в виде стрекозы и осторожно согнул ее пальцы. Хью сказал, что любит ее, как и все остальные, а потому она должна остаться с ними.

– Индия, открой глаза, – попросил Хью.

Она попыталась и не смогла. Глаза не желали открываться. Ее веки невероятно отяжелели. Тело было истерзано усталостью. Индия чувствовала усилия сердца, пытавшегося забиться. Легкие силились втянуть воздух и снова начать дышать.

– Индия, ну пожалуйста, открой глаза.

Голос принадлежал не Хью, а кому-то другому. Она попыталась исполнить просьбу голоса, и у нее получилось. Индия не понимала, где находится. Она увидела языки пламени, их оранжевый свет, ощутила тепло. «Я в аду, – решила Индия. – Нет, такое невозможно. Я уже побывала в аду. Ад находился в яме, где я умерла вместе с Шарлоттой».

Шарлотта.

При мысли о дочери в ее жилах забурлила кровь. Где она? Где моя дочь? Индия сделала глотательное движение и попыталась заговорить, но язык распух. Горло напоминало внутренность заржавленной трубы.

– Шарлотта… – прохрипела Индия и попыталась сесть, голову пронзила боль, помутив зрение; Индия снова легла, не совладав с головокружением и тошнотой. – Шарлотта, ответь мне, – шепотом попросила она. – Прошу тебя, ответь.

На лоб ей легла чья-то рука.

– Тише, Индия. С Шарлоттой все в порядке, – успокоил ее все тот же голос. – Она здесь. Спит.

И вдруг она узнала этот голос.

– Сид… это ты?

Она едва видела очертания его лица. Глаза отказывались ей подчиняться.

– Да, это я.

Индия почувствовала его руки. Сид осторожно приподнял ее и поднес к губам фляжку. Индия жадно глотала воду, попросив еще.

– Пусть эта усвоится.

– Значит, и ты мертв. Тебя повесили, – сказала Индия; казалось, ее горло выстлано наждаком. – Я… пыталась им помешать. Пыталась…

– Индия…

– Где мы находимся? В раю? Скорее всего, да, раз ты и Шарлотта здесь.

– Индия, послушай меня. Ты пережила ужасные дни. Когда я тебя нашел, ты была без сознания. Ты едва не умерла по пути сюда. Пожалуйста, не умирай. Ради меня, Индия. Пожалуйста, не умирай.

– Что это за место?

– Привал на берегу реки.

Река. Та, мимо которой они проезжали с Фредди. Индия вздрогнула от страха.

– Сид, уезжай отсюда! Беги! Фредди… тебя убьет. Нескольких он уже убил…

– Индия, ложись.

– Но Фредди…

Сид поднес к ее губам ложку. В горло потекла горькая жидкость.

– Нет! – закричала Индия, пытаясь выплюнуть жидкость. – Никакого лауданума! Мы должны бежать.

– Индия, лежи спокойно. Тебе сейчас нужно отдыхать. Я отвезу тебя в дом миссис Уилтон. Тебе нужен врач.

Индия хотела было сесть, но от лауданума у нее закружилась голова. Она легла и заплакала.

– Когда-то я сама была врачом, – всхлипывала она. – Когда-то у меня была дочь. Это твоя дочь, Сид. А теперь я потеряла ее. Я потеряла тебя. Потеряла все… все.

– Индия, ты ничего не потеряла. Ничего. Если захочешь, ты снова станешь врачом. Ты начнешь заново. Мы начнем заново. Все трое. Там, где мир начинается заново.