Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

В спальне стало тихо, затем раздался слабый, безжизненный голос, в котором Элла едва узнала голос своей подруги.

– Хорошо. Я уволюсь.

– Хас вэ халила! Бист мишугенэ?[23] – прошептала Элла.

– Дорогая, это верное решение. Честное слово. Ты крайне утомлена. Тебе необходим отдых. И ты обязательно отдохнешь. Мы тихо поженимся, а затем я подарю тебе удивительное свадебное путешествие. Мы проведем сказочный медовый месяц. Что бы ты сказала насчет…

Фредди не удалось поделиться планами свадебного путешествия. Элла ворвалась в спальню, прервав его разглагольствования.

– Вот ты где, доктор Джонс! Валяешься в постели и прогуливаешь работу? – нарочито веселым тоном спросила Элла.

– Здравствуй, Элла, – угрюмо поздоровалась Индия.

Выглядела Индия препаршиво. Увидев ее, Элла сделала над собой усилие, чтобы не вздрогнуть.

– Мы не слышали, как вы постучались, – сухо сказал Фредди.

– Не слышали? Наверное, слишком увлеклись своей речью?

Фредди прищурился. Элла подчеркнуто этого не заметила и представилась Мод, затем согнала Фредди со стула у кровати Индии и села сама. Приподняв Индии подбородок, Элла осмотрела покалеченное лицо.

– Ну и отделал тебя этот поганец. Губу стоило бы зашить. Гиффорд отпустил тебя, даже не наложив швы? – спросила Элла и, не дождавшись ответа, заговорила дальше. – Тебе нельзя было идти одной. Взяла бы меня. Вдвоем мы бы его утихомирили.

– Ей вообще не следовало туда ходить, – сказал Фредди.

Элла повернулась к нему и с мрачной улыбкой произнесла:

– Мистер Литтон и вы, мисс Селвин Джонс, не оставите ли вы нас наедине? Это не займет много времени. Всего несколько минут. Меня настораживает синюшность и припухлость в области orbicularis oris[24], и я хотела бы осмотреть это место. Хочу убедиться, что наш дорогой доктор получает надлежащее лечение.

– Конечно, – согласилась Мод.

Фредди неохотно вышел вслед за ней. Когда они ушли, Индия посмотрела на Эллу и спросила:

– У меня распухла губа? И ты собираешься проводить осмотр из-за распухшей губы?

– Это так, для прикрытия, – ответила Элла, беря Индию за руку. – Что за чушь я слышала насчет твоего увольнения?

– Слышала? Ты хотела сказать, подслушала?

– Шестьдесят пять. Пульс у тебя в норме. – Она потрогала лоб Индии. – Температуры нет. Кстати, сколько было, когда ты измеряла в последний раз?

– Я ничего не измеряла.

– Напрасно. Измерить температуру не помешает. Где твой саквояж?

– Я его выбросила на улице.

Элла хватила кулаком по ночному столику Индии:

– Ну и дура!

– Нет, я не дура. Впервые в жизни пытаюсь вести себя по-умному.

– Ты хотя бы ешь?

– Аппетита нет.

– А рвота?

– Тоже нет.

– Расклад такой: если не считать нескольких царапин и разбитой губы, с тобой ничего страшного не случилось.

– Элла, я приняла решение, – тихо ответила Индия.

– Да ты что? Нихт ду гедахт![25] – Потрясенная Элла незаметно для себя перешла на идиш.

– Представь себе, возможно. Я повинна в смерти двоих. Троих, если добавить мисс Майло. Даже четверых, если вспомнить миссис Адамс. На самом деле смертельных исходов намного больше. Добавь сюда все смерти от родильной горячки. Я давным-давно должна была подать жалобу на действия Гиффорда. Я дошла до точки. Исчерпала себя. Я не гожусь для этой работы. В Вестминстере я принесу больше пользы и уж, конечно, намного меньше вреда, чем приносила в Уайтчепеле.

– Локшен![26]

– Нет, это не чепуха. Это…

– Хэрт зих эйн…[27]

– Элла, я тебя внимательно слушаю…

– То-то и оно, что нет. Та мать и ее первенец умерли совсем не по твоей вине. Они умерли из-за нищеты и невежества. Когда они позвали врача? В последнюю минуту. Почему? Да все по той же причине – собственной бедности. Я думала, ты хотела изменить положение таких, как эта мать. Думала, ты всерьез собралась открыть больницу, в которой бедные женщины получали бы квалифицированную помощь. Я думала, ты действительно хочешь помочь бедным. Индия, у тебя начали появляться результаты. Так не бросай начатое. – (Индия отвернулась к стене.) – Не прячься от меня!

– Элла, пожалуйста, не донимай меня. Я устала и хочу спать.

Элла тяжело привалилась к спинке стула, закусив губу. Она была в полной растерянности. Чем еще расшевелить Индию? Какие слова найти? Она сама утратила четкие представления о правильном и неправильном. Ей вспомнились слова матери: «Если Бог хочет заставить людей страдать, Он с избытком дает им понимание». Как всегда, Сара Московиц была права. Индия находилась в самой гуще душевного кризиса. Царапины на лице и на теле – пустяки. Не заметишь, как заживут. Но главная боль Индии вызвана царапинами на сердце. Она слишком глубоко принимала страдания людей, виня в каждом промахе себя. И сердце не выдержало.

– Индия, послушай. Пожалуйста, послушай меня. Ты сейчас на себя не похожа. Неужели тебе самой не ясно? Ты устала до предела, тебе больно, и ты думаешь, что это предел. Столько разных бед валилось на тебя за эти недели. Нужно как следует отдохнуть. Позволь себе несколько дней настоящего отдыха, и ты сможешь вернуться на работу. Я знаю, что сможешь.

– Сестра Московиц, как наша пациентка? – спросил Фредди, приоткрыв дверь.

«Совсем рехнулась», – хотела ответить Элла.

– Ее состояние не внушает опасений, лорд Фредди. Нет болезней, которые не излечивались бы отдыхом и куриным бульоном. В гостиной я оставила корзину. Это моя мать прислала. Если вы проголодались, еды там хватит на всех.

– Очень любезно с ее стороны. Поблагодарите вашу маму от нашего имени. – Фредди посмотрел на Индию и снова нахмурился. – Дорогая, все в порядке?

– Вполне.

Ну вот, опять этот равнодушный, мертвый голос. Он пугал Эллу сильнее, чем раны Индии, ее бледное лицо и исхудавшее тело. Индия всегда усиленно прятала свои эмоции, старалась держать себя в руках, однако голос неизменно выдавал ее настоящие чувства. Ее голос всегда был полон огня и страсти. Элла отдала бы сейчас что угодно, только бы услышать прежний голос Индии. Эти нескончаемые тирады о докторе Гиффорде, бедственном положении рабочего класса или беспринципности Сида Мэлоуна…

Сид Мэлоун.

Между ними что-то произошло. Что именно, Элла не знала. Ну да, оба ходили допоздна по Уайтчепелу. Потом в Индии что-то изменилось. Не так жутко, как сейчас. Внешне она осталась такой же, но прежней назидательности поуменьшилось. Индия больше не расхваливала достоинства овсянки и не читала каждому, кто приходил на Варден-стрит, лекции о вреде пьянства. Видно, в тот вечер Сиду удалось пробить ее броню праведности.

Решение появилось само собой. Теперь Элла знала, как поступит.

– Ну, мне пора, – сказала она, беря сумку. – Та-ра!

– Мисс Московиц, вы могли бы оказать доктору Джонс одну очень большую услугу? – вдруг спросил Фредди с предельной учтивостью.

– Конечно. Любую услугу.

– Пожалуйста, передайте доктору Гиффорду, что Индия не вернется на работу. Через день или два она направит официальное письмо. Когда немного окрепнет.

– Обязательно передам.

Все, кто знал Эллу, знали и то, что легко отступать – не в ее правилах. К счастью, Мод видела ее впервые, а Фредди за одну короткую встречу ничего не успел о ней узнать. И потому их не насторожила ее слишком уж лучезарная улыбка и целеустремленное выражение лица, а также поспешный уход. Элла и не собиралась отступать. Как хороший генерал, она не стала ввязываться в безнадежное сражение. Она вела войну за душу Индии и собиралась обратиться за подкреплением. 

– И давно она в таком состоянии? – спросил Сид.

– Неделю, – ответила Элла.

– Напрасно ты не пришла ко мне раньше.

– Я бы пришла, но куда? Тебя же не найти! Ты пробовал выуживать сведения из Фрэнки Беттса? А из Дези Шоу? Это все равно что открывать створки устрицы птичьим перышком.

– Она не вылезает из постели?

– Да. И почти ничего не ест. У нее душевный слом. Из-за роженицы и ребенка. Она считает, что виновата в их смерти. Во всяком случае, так мне кажется. Но могут быть и другие причины, – добавила Элла и многозначительно посмотрела на Сида.

– Ты передала Гиффорду послание Литтона? – спросил Сид, оставив без внимания ее взгляд.

– Забыла. Извини, дорогуша.

– Вот и умница, – улыбнулся Сид.

Надсадный кашель погасил его улыбку. Он повернулся к девочке, сидящей рядом. На вид ей было лет восемь. Кашляла она громко и тяжело, а когда зашлась, не смогла дышать. Через несколько секунд дыхание восстановилось, но Сиду эти секунды показались часами.

– Потерпи. Скоро приедем.

Девочка равнодушно кивнула. Ей было слишком плохо, чтобы интересоваться, куда и к кому они едут.

Когда экипаж остановился, Сид вышел первым, помог выбраться Элле, вытащил ее корзину, а затем вынес ребенка. Девочка склонила голову ему на грудь и закрыла глаза. Они поднялись на четвертый этаж.

Элла постучала. Ответа не было. Она постучала вторично. И снова тишина.

– Я тебе говорила. Она теперь даже к двери не подходит. Здесь бывают только Литтон и ее сестра. У них есть ключи.

Сид передал Элле девочку, которая была намного легче корзинки. Пугающая легкость, подумала Элла. Сид достал из кармана шпильку и пинцет, каким пользуются зубные врачи.

– Я этого не вижу, – сказала Элла.

– Вот и хорошо.

Сид без труда открыл дверь и внес корзину с едой. Брискет, ячменный суп, свежий хлеб и полдюжины прочих блюд. Еду Сид выбирал сам. Миссис Московиц вздыхала и говорила, что ей теперь нечем кормить посетителей.

Элла внесла девочку и положила ее на диван Индии, затем поправила одеяло, чтобы больной ребенок не замерз.

– Фредди, – послышался из спальни слабый голос Индии. – Это ты?

– Нет, дорогуша. Это я, Элла.

– Элла? Кто тебя впустил?

– Меня?.. Как кто? Твоя хозяйка. Я на минутку. Вот… привезла тебе… вещи привезла… от доктора Гиффорда.

– Ты бы могла шайкой верховодить, – восхищенно прошептал Сид.

– Спасибо, Элла. Положи их куда-нибудь. Ты сама выберешься? – спросила Индия.

– Конечно, – крикнула Элла. – Справишься? – шепотом спросила она Сида.

Он кивнул. Элла тихо выскользнула из квартиры. Сид набрал в легкие побольше воздуха и открыл дверь в спальню. Индия лежала спиной к двери. Из единственного окна лился сумеречный свет. Услышав шаги, она даже не повернулась.

– Элла, тебе не открыть замок?

– Я не Элла.

Индия резко повернулась и села на постели:

– Что ты здесь делаешь?

– Ну и ну, – прошептал Сид, увидев ее лицо, и без приглашения присел на краешек кровати.

– Сид, я прошу тебя немедленно уйти, – запротестовала Индия, укутываясь в одеяло.

– Успокойся. – Он наклонился и осторожно потрогал кость под правым глазом. – Тебе повезло, что этот тип в глаз не заехал. – Сид расстегнул воротник ее ночной сорочки и осмотрел ссадины на шее. – Тебе вообще повезло, что жива осталась.

– Мне-то что, – горько вздохнула Индия. – А он потерял все. Я убила его жену и ребенка.

Выпирающие ключицы свидетельствовали о том, что Индия сильно исхудала. Сид не был врачом, но знал причину. Состояние, в котором находилась Индия, было слишком хорошо ему знакомо. Чувство вины съедало ее заживо. Сид убрал руки, и Индия торопливо застегнула пуговицы.

– Почему ты здесь?

– Я привез девочку. Она на диване в гостиной. Девочка очень больна. Я знаю ее мать. Врач этой женщине не по карману.

– Ей не по карману, но у тебя есть деньги. В Восточном Лондоне достаточно врачей. Незачем было везти больного ребенка в Блумсбери.

– Я хотел показать ее хорошему врачу.

– Извини, Сид, но я больше не занимаюсь медицинской практикой. Я не смогу тебе помочь.

– Ты меня слышала? Помощь нужна не мне. Девочке, которая лежит на твоем диване.

– А ты меня слышал? – рассердилась Индия. – Я внятно сказала, что больше не практикую. Я ушла от Гиффорда. С меня довольно.

Сид встал и молниеносным движением отбросил одеяло.

– Вставай с кровати! Живо!

Индия отказалась, вцепившись в матрас. Сид поднял ее на ноги.

– Что ты делаешь? – визжала Индия. – Прекрати!

Но Сид буквально втолкнул ее в гостиную. Больная девочка не лежала, а сидела. Ее лицо оставалось бледным. Дышала она с трудом. Глаза умоляюще смотрели на Индию.