Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

Пока Элис забиралась в постель, мысли Фредди снова вернулись к Изабелле и Индии. Он решительно не понимал случившегося. Еще две недели назад Индия согласилась уйти от Гиффорда.

Фредди был твердо уверен, что убедил невесту оставить медицинскую практику. Даже слишком твердо. Когда Бингэм сообщил, что в этом месяце снова вынужден урезать Фредди пособие, Фредди вспылил. «Подавись своими деньгами!» – крикнул он брату. Потом похвастался, что стараниями Изабеллы у него скоро будет годовой доход в двадцать тысяч и особняк Селвин Джонсов. Несколько дней назад он зашел навестить Индию и увидел в ее спальне больного ребенка. Индия не вдавалась в подробности о появлении этой девчонки, сказав лишь, что ребенка привезла подруга. Похоже, та же подруга отговорила ее уходить с работы. Фредди быстро догадался, кто это. Чертова Элла Московиц! Кто же еще?!

Индия не только вернулась к Гиффорду, но и с еще бо́льшим рвением продолжила собирать деньги на свою больницу. Они с Эллой решили заняться этим сами. Индия по-прежнему очень уповала на чаепитие с принцессой Беатрисой. Она похвасталась Фредди, что им удалось найти надежного поставщика противозачаточных средств, не задающего лишних вопросов. Имени она не назвала. Имя выболтала Джемма. Это был Сид Мэлоун. Индия с Эллой раздавали эти средства на своей работе. Разумеется, тайно. Узнай об этом Гиффорд, шума не оберешься.

Фредди надавил пальцами на виски. Он был близок… невероятно близок к осуществлению всех своих желаний, однако вопреки всем его усилиям ему так и не удавалось обуздать Индию. При мысли, что он теряет приданое Индии, его захлестнуло взрывоопасной смесью гнева и паники. Этого нельзя допустить, иначе на его карьере можно ставить крест. Нет, он не вправе опускать руки. Наверняка есть способ опрокинуть планы Индии раз и навсегда. Какое-то нестандартное решение, до сих пор не приходившее ему в голову.

Он снова подумал о Красном Графе. Ричард Литтон наверняка нашел бы такое решение. Но надо учитывать, что Красный Граф никогда не оказывался в столь паршивом положении, как его потомок. Фредди видел жестокое лицо, насмешливые глаза. На мгновение ему показалось, что насмешка адресована исключительно ему. Его охватил стыд, подхлестнувший злость.

– Я намедни в театре была. Музыкальное представление смотрела, – вдруг сказала Элис, нарушив его мысли.

Фредди повернулся к ней.

– Плевать мне, что ты там смотрела! – огрызнулся он, подавая опустевший стакан.

– Простите. Вы чем-то расстроены. Моя ма всегда говорила: если тебя что-то тревожит, поговори про это, и станет легче. А еще она говорила…

– Можешь оказать мне услугу? – язвительно спросил Фредди. – Рот держи закрытым, а ноги – открытыми. И пошире.

Элис шумно сглотнула, сняла кимоно и легла рядом.

– Не лежи дохлой рыбой, – упрекнул ее Фредди. – Одна такая у меня уже есть. Возбуди меня, Элис. Заставь забыть обо всем. Сделай так, чтобы у меня получилось. Трогай меня, трогай себя. Делай что-нибудь!

Элис развела ноги, засунув пальцы себе во влагалище. Послышался стон. Фальшивый, как на сцене.

Фредди посмотрел на свой обмякший, вялый член.

– Не помогает, Элис. Никак. И что мы будем теперь делать?

– Извините, – пролепетала Элис, садясь на постели. – Вы ведь не скажете Норе, правда?

Она до боли вцепилась во Фредди.

– Ой! – закричал он. – Никчемная ты сука!

Он ударил Элис по лицу. Сильно. Не хотел, но сработал инстинкт. Элис разрыдалась. Ее всхлипывания не разжалобили Фредди, наоборот, только рассердили. Он схватил Элис за шею и несколько раз встряхнул.

– Замолчи! – велел Фредди. – Немедленно замолчи!

– Пожалуйста, не бейте меня, – прохрипела Элис, пытаясь вырваться.

Ее большие испуганные глаза подействовали лучше всякой ласки и выпивки. Член Фредди встал.

Фредди хотелось кого-нибудь избить. Жестоко. Ему требовалось куда-то переправить захлестывающий гнев. Ему хотелось ударить Индию, Изабеллу, Джемму. Превратить в кровавое месиво Джо Бристоу и Сида Мэлоуна. Но все они находились вне его досягаемости. Доступной была только Элис. Пусть отдувается.

Через несколько минут, когда он кончил, Фредди лежал на спине, потягивая виски и дымя сигаретой. Он успокоился и чувствовал себя почти умиротворенным. Элис ушла за ширму, где мылась. Он слышал ее пофыркивания.

– Кончила полоскаться? – спросил он. – Принеси воды. Я тоже хочу умыться.

Ответом ему были новые полоскания и фырканья.

– Послушай, ты уже достаточно чистая. Как насчет воды?

Сказав это, Фредди вдруг подумал: а чиста ли она? К своему ужасу, он обнаружил, что не воспользовался презервативом. С Уинни он всегда надевал презервативы, но сегодня взбучка от Изабеллы и выговор в клубе заставили его забыть о мерах предосторожности. Фредди ни разу не болел триппером и не хотел получить его сейчас.

Как бы он объяснил это Индии?

Фредди выругался. Мысли о презервативах напомнили ему о безденежье. До сих пор он покупал презервативы в аптеках Пейна, где тоже задолжал. Не далее как вчера аптека направила к нему посыльного, напомнив о долге. Денег у Фредди не было. Он поиздержался. Снова. Нужно поискать другой источник презервативов.

У кого же их раздобыть? Естественно, у Индии. Он засмеялся, подумав, как приходит и просит поделиться ее запасами. И вдруг ему стало не до смеха. Фредди сел на постели. У него появилась идея. Блестящая, безупречная, надежная идея.

– Элис! – крикнул он.

Ответа долго не было. Потом послышалось робкое:

– Что?

– Кончай хныкать и иди сюда. У меня есть для тебя работа. Я дам тебе пять фунтов. Так что в накладе не останешься. 

– Где они? – с удивлением услышала Индия сердитый голос доктора Гиффорда, стоявшего в дверях смотровой комнаты на Варден-стрит.

– Простите, сэр? – спросила она, поднимая голову от истории болезни.

– Противозачаточные средства. Я знаю: они где-то здесь. Где вы их прячете?

Индия обмерла. Откуда он узнал? С каждой пациентки она брала клятвенное обещание молчать о том, где они получили спасительные приспособления.

– Сегодня утром в мой кабинет на Харли-стрит пришла некая миссис Элизабет Литтл. Мать Элис Литтл, одной из ваших пациенток. Миссис Литтл была в ярости. Она сообщила, что ее дочь обращалась к вам за противозачаточным средством и получила просимое. Доктор Джонс, это правда?

Индия помнила Элис Литтл. Та сказала, что замужем, имеет троих детей и увеличение семьи сделает их нищими.

– Да, сэр. – При всей антипатии к доктору Гиффорду она ни разу ему не соврала и не собиралась этого делать сейчас. – Позвольте мне объяснить…

– Здесь нечего объяснять. Мисс Литтл девятнадцать лет. Она не замужем и вдобавок душевнобольная. По словам матери, не отличается разборчивостью в знакомствах с противоположным полом. Нимфоманка. Надеюсь, доктор Джонс, вы знаете особенность этого заболевания. А вы лишь… потворствовали ее болезни. Спрашиваю вас еще раз: где они?

– Доктор Гиффорд, Элис Литтл рожала детей. Я ее осматривала.

– Вы свободны. Больше мне ваши услуги не понадобятся.

Индии показалось, что ей влепили пощечину. Ее увольняли. По сути, выгоняли с работы, лишая источника дохода. Когда Индия наконец смогла говорить, то спросила:

– Доктор Гиффорд, почему вы меня увольняете?

– Вы прекрасно знаете почему. Вам известно, что я не поощряю использование противозачаточных средств. Половое сношение существует исключительно для рождения детей. Таков замысел Бога.

– Тогда почему столько детей умирает? Это тоже часть Божьего замысла?

Резкие слова вылетели раньше, чем Индия спохватилась. После срыва это бывало с ней все чаще, но ее удивила собственная порывистость и горячность. Доктора Гиффорда тоже.

– Дети умирают из-за неопрятности, пьянства и праздности их родителей, – сердито ответил он.

Индия засмеялась. Два месяца назад она сказала бы то же самое. До Уайтчепела. До мисс Майло и маленького Гарри Коберна. До встречи с Сидом.

– Доктор Гиффорд, вы видели мать, растящую шестерых детей в двух комнатенках? – спросила Индия, встав со стула. – Как ей содержать детей в чистоте, если для этого нужно греть воду, а у нее нет денег на уголь? Как прокормить столько ртов на фунт в неделю?

– Не уходите от темы разговора. Применение противозачаточных средств аморально. Просто бессовестно вручать презерватив любой женщине, не говоря уже о незамужних и душевнобольных.

Индия вышла из-за стола.

– Что по-настоящему бессовестно, сэр, так это ваше упорное нежелание признать, что постоянные беременности и роды подрывают здоровье женщин, а их детей обрекают на хроническую бедность.

– Я более не желаю вас слушать, доктор Джонс. Вами займутся официальные лица в Британской медицинской ассоциации. Я добьюсь, чтобы вас лишили лицензии. Немедленно покиньте мою клинику!

– Вы… вы этого не сделаете. Не посмеете! – прошептала оторопевшая Индия.

– Что случилось? Что тут произошло? Доктор Гиффорд, доктор Джонс!

В дверях, выпучив глаза от изумления, стояла Элла с кипой папок в руках. Индия знала их содержимое. То были истории болезни недавно скончавшихся пациентов. Раз в месяц Элла приносила эти папки ей или доктору Гиффорду на просмотр и подпись, после чего они отправлялись в архив.

Индия не могла ответить Элле, а Гиффорд не посчитал нужным.

– Я сожалею, что вообще взял вас на работу, доктор Джонс, – язвительно произнес он. – Ваши суждения свидетельствуют о пробелах в вашем образовании. Но за вас просила ваш декан, и я уступил ее просьбам.

Внутри Индии забурлил гнев. В Гиффорде ее бесило все: несправедливые замечания, архаичное мировоззрение и наплевательское отношение к пациентам. И вновь слова полились из нее раньше, чем она успела прикусить язык.

– Я знаю, почему вы взяли меня на работу. Мне можно платить меньше, чем врачу-мужчине, и нещадно нагружать работой. С тех пор как я пришла к вам, мы стали принимать вчетверо больше пациентов. И они приходят сюда благодаря мне. Не вам… мне.

Элла разинула рот.

Гиффорд брезгливо поморщился и покачал головой:

– Вот к чему привело позволение учить женщин медицине. Неслыханная дерзость…

Гнев, копившийся в Индии, вырвался наружу.

– А вот это… – Она стремительно подошла к Элле. – Это происходит, когда медициной занимаются мужчины. – Индия открыла папку, лежавшую сверху. – Джеймс, Сюзанна. Тридцать один год, – прочла она дрожащим от гнева голосом. – Пятеро детей. Последние роды принимали вы. Разрывы от акушерских щипцов привели к образованию свища. В результате у нее появилось недержание мочи и она утратила способность к половой близости. Муж ее бросил. Покончила жизнь самоубийством… Розен, Рейчел. Двадцать пять лет. Поступила в родильное отделение Королевской бесплатной больницы двадцать четвертого июля. В тот же день родила двойню. Оба мальчики. Двадцать шестого у нее обнаружен послеродовой сепсис. Умерла через три дня… Вайнстайн, Това. Поступила девятнадцатого июля. Умерла двадцать седьмого от послеродового сепсиса… Биггс, Аманда. Умерла первого августа от послеродового сепсиса. Три смерти за неделю, и все они были вашими пациентками. Скажите, доктор Гиффорд, вы мыли руки после Рейчел? После Товы? После Аманды? Кого еще вы заразили? Думаю, это мы узнаем на следующей неделе.

– Вот что, доктор Джонс… – процедил Гиффорд.

Индия раскрыла другую папку:

– Джонсон, Эльса. Затяжные роды. Для стимулирования дважды применялась спорынья. Ребенок родился мертвым. Симптомы указывают на передозировку.

– Доктор Джонс…

– Рэндалл, Лаура. Двадцать два года. Родила девочку. Неполное удаление плаценты. В результате – заражение крови. Умерла шестого июля. Ребенок умер четырнадцатого от недостаточного питания.

– Доктор Джонс, с меня достаточно! – загремел Гиффорд.

Индия прекратила читать и, глядя ему в глаза, сказала:

– Попробуйте лишить меня лицензии, и тогда обещаю: я сделаю все, что в моих силах… все… чтобы вы лишились своей.

– Отдайте мне папки.

– Вначале вам придется меня ударить.

Элла шумно вздохнула.

– Вы изволили забыть, что являетесь младшим врачом. Британская медицинская ассоциация даже не станет вас слушать. Ваши обвинения – недостаточное основание, чтобы лишить меня лицензии.

– Возможно, зато я лишу вас пациентов. И здесь, и на Харли-стрит. Уменьшение пациентов означает уменьшение доходов. А ведь деньги для вас, доктор Гиффорд, – главное! Я отнесу эти папки в «Кларион», «Таймс», «Газетт». Ваши богатые пациентки узнают, как отвратительно вы лечите женщин из бедных слоев. Что еще хуже для вас, я зароню в них сомнение, мыли ли вы руки перед тем, как осматривали их.