Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

Он вернулся в гостиную и, не глядя на гостей, прошел в спальню. На кровати Джордж Дарлингтон разложил какую-то актриску.

– Вытряхивайтесь! – велел обоим Фредди.

– Потерпи немного, старик. Дай дело закончить, – раздраженно ответил Джордж.

– Я сказал, вытряхивайтесь!

– Фредди, ты что, взбесился? Отвали!

В три прыжка Фредди одолел расстояние до кровати, стащил оттуда Джорджа и вытолкал за дверь. Девица выскочила сама, придерживая расстегнутую блузку. Фредди заперся изнутри, сел на кровать и перевел взгляд на стену. Оттуда на него смотрел Красный Граф.

В дверь спальни постучали, потом забарабанили. Друзья звали его, не понимая, почему он отсиживается. Рыжеволосая танцовщица вкрадчивым голоском предлагала разделить с ней его уединение. Фредди не ответил и ей. Он сидел неподвижно и смотрел на портрет. Часы пробили полночь. Затем час ночи. В гостиной больше не играл граммофон. Голоса гостей смолкли. Фредди продолжал сидеть.

Никогда еще он не был так похож на своего предка, как сейчас, в тусклом, колеблющемся свете лампы. Лицо утратило живость, готовность улыбнуться. Исчезли остатки человечности. Осталась лишь безжалостная решимость.

И когда ты успел измениться? – спрашивала у него Индия, и глаза ее были полны слез.

Когда? – задал себе тот же вопрос Фредди. После отца? После Хью?

Он жестоко обманул Индию. Подругу своего детства. Девочку, которая однажды летом на берегу пруда в Блэквуде плакала из сострадания к нему. Больше никто и никогда не плакал по нему. А он врал ей, помыкал ею, устроил торг за ее спиной. Из-за него она лишилась накоплений. Он подрубил ее мечты о больнице. Он убил двоих, которых она горячо любила. И все в надежде заполучить ее деньги.

После расправы с Уишем и Хью… даже после случая с отцом Фредди горевал и испытывал раскаяние. Сейчас он не чувствовал ничего. Ничего, кроме странного ощущения свободы. Когда-то любовь, сострадание и совесть ограничивали его. Теперь уже ничто его не ограничит. Не сможет. Никогда.

Он вновь услышал голос графа. Быть хочешь королем? Тогда вначале вырви собственное сердце…

Нет. Предок ошибался. Вначале нужно вырвать чье-то сердце. Сердце того, кто добр, честен и бесхитростен. А потом все пойдет как по маслу.

Он прижал ладонь к груди. Затем посмотрел на Красного Графа.

– Свершилось, старик, – сказал Фредди. – Наконец-то. 

Старый скрипучий кеб, в котором ехала Фиона Финнеган, замедлил ход и остановился.

– Не здесь, – сказала она кучеру. – Немного дальше.

– Миссус, я знаю, где «Баркентина» находится, но дальше не поеду.

– До того места еще целых полмили!

Кучер пожал плечами:

– Охотно отвезу вас обратно. Но если вам приспичило в «Баркентину», дальше пешком идите.

– Я заплачу вдвое больше. Втрое.

– Денег у вас не хватит, чтоб я согласился туда ехать, – усмехнулся кучер. – Ну как, разворачиваться будем или вы выходить надумали?

Фиона сердито бросила ему деньги за проезд и вышла из кеба. Она находилась на опасном участке Ратклиффской дороги, изобилующем покосившимися пабами, дешевыми меблирашками и лавчонками с сомнительными товарами. В нескольких футах от нее помаргивал одинокий газовый фонарь. И в его свете она увидела, как из ближайшего паба выскочил болезненного вида ребенок с кувшином джина и прошел человек, неся корзину с попискивающими крысами. Кучер взмахнул хлыстом. Кеб тронулся с места и исчез за углом. Фиона продолжала стоять на том же месте, кусая губу, пока к ней не приблизился странного вида мужчина, заложивший руки за спину, и спросил, который час.

– Извините, у меня нет часов, – ответила Фиона и быстро зашагала, не дав ему подойти слишком близко. – Дура! – прошипела она себе.

Она намеренно оделась победнее, выбрав старую юбку и мешковатую кофту. Волосы убрала в пучок и заколола, как делала в юности. И все равно на нее обращали внимание, а в Лаймхаусе это не сулило ничего хорошего.

«Возвращайся, – требовал внутренний голос. – Возвращайся, пока у тебя еще есть выбор».

Фиона его не слушала. Нет у нее никакого выбора и не было. Она это поняла еще два года назад, узнав, что ее брат жив.

Чарли здесь. Здесь. Он принадлежит мне. Нашей семье, твердила она себе. А на этих улицах, среди этих людей, в этой жизни он чужой. Его место за семейным столом, на каждом воскресном обеде. Сколько событий прошло мимо ее брата. Только по ее рассказам Чарли знал о том, как они с Шейми уехали в Нью-Йорк и как протекала их жизнь там с дядей Майклом и замечательной женщиной Мэри, ставшей его новой женой. Брат не знал, что она восстановила отношения с дядей Родди. Чарли не видел, как растет Шейми, для которого он всегда был кумиром. Он не присутствовал на ее свадьбе с Джо и не знал, что у него есть маленькая племянница Кейти. Все это было отнято у Чарли, поскольку его самого отняли у семьи. Но она обязательно вернет брата. Рано или поздно это случится.

С дороги Фиона свернула на Нэрроу-стрит. С реки тянуло сыростью. Фиона ощущала это кожей. До слуха долетало угрюмое постукивание буев. Ходьба в темноте по незнакомым улицам, где полным-полно ям и ухабов, представляла испытание для любого, а тем более для женщины на шестом месяце беременности. Но Фиона не собиралась поворачивать назад. Над Чарли нависла опасность, и очень серьезная.

Фредди Литтон вышел на тропу войны. Он успевал появляться везде и всюду чуть ли не одновременно. Настроенный сохранить за собой место парламентария от Тауэр-Хамлетс, он посещал благотворительные кухни, склады и уайтчепельские пабы, пожимая руки и целуя младенцев. Он возобновил свои усилия по искоренению преступности на обеих берегах Темзы. Полиция хватала нищих, бродяг и даже прогуливающих школу детей, бросая всех в тюремные камеры, и так переполненные ворами, убийцами и сутенерами. Полицейские устроили настоящие погромы в «Тадже» и «Баркентине». Фиона знала об этом из газет.

Сегодня днем она тайком встретилась с Майклом Беннетом. Новости, сообщенные частным детективом, были неутешительными. По словам Беннета, пару дней назад Литтон побывал в каждом полицейском отделении на территории его округа и в нескольких сопредельных, где пообещал продвижение по службе тому, кто поможет ему арестовать Сида Мэлоуна. Каждый новоиспеченный констебль, мечтающий стать сержантом, каждый сержант, мечтающий о работе в Министерстве внутренних дел, лезли из кожи вон, давили на осведомителей, пытаясь нарыть хоть что-то на Мэлоуна.

От Беннета Фиона уходила расстроенной и встревоженной. Она решила немедленно разыскать Чарли. Этим же вечером. Джо находился в Лидсе по делам. До завтра его не будет. Фиона знала, как муж относится к ее брату. Собственный замысел вызывал у нее чувство вины, но Джо упорно не желал понимать очевидного: Чарли – часть их семьи. Такая же часть, как он, Кейти и малыш, растущий у нее в животе.

Чем дальше на восток, тем реже попадались газовые фонари, зато число ям и рытвин возрастало. Фиона старалась смотреть под ноги, боясь оступиться, подвернуть ногу или как-то еще навредить ребенку. Она побывала в «Тадже», но брата там не нашла. Заглянула она и в заведение Ко. Беннет говорил, что Чарли часто появляется у китайца. Увы, и там ее постигла неудача. Беннет предупреждал об опасности посещения «Баркентины». Там чужаков не любят. Фиона подумала, что он имел в виду незнакомых мужчин. Вряд ли сообщники Чарли, крепкие, жестокие парни, сочтут появление незнакомой женщины угрожающим. Она собиралась разыскать владельца заведения и попросить его передать Чарли, что она здесь. Фиона не сомневалась: брат обязательно встретится с ней. Она не уйдет, пока не увидится с ним.

До «Баркентины» оставалось ярдов двадцать, когда за спиной Фионы послышались шаги. Ее кто-то преследовал. Паб почти рядом. Главное – туда войти. Она прибавила шагу.

– Эй! Эй, миссус! – окликнули ее. – Постой!

Вместо этого она побежала, но было слишком поздно. Ее схватили за руку, и она вынуждена была остановиться.

– Где твои учтивые манеры, миссус? – спросил грубый голос; незнакомец развернул ее лицом к себе. – Ты не слышала, что тебя зовут? Мы вот хотим с тобой познакомиться.

– Отпустите меня! – потребовала Фиона, пытаясь вырвать руку.

Но пальцы, сжимавшие ей запястье, были крепкие и мясистые. Человек, нагнавший ее, тоже был крепким. Рядом с ним Фиона увидела парня лет шестнадцати.

– Это мне пригодится, – сказал мужчина, хватая ее за левую руку и снимая обручальное кольцо.

Его грязная рука скользнула в карман юбки в поисках денег. Не вынимая руку из кармана, он стал щупать Фиону между ног.

– Прекратите! – закричала она.

– А ты хорошенькая, – ухмыльнулся верзила.

Он придавил Фиону к стене темного обветшалого склада и поцеловал. Его руки принялись гулять по ее грудям.

– Билли, дальше пойдешь без меня, – сказал он парню. – Мы с моей новой подружкой малость прогуляемся.

– Помогите! – крикнула парню Фиона. – Я беременна. Ради бога, помогите!

Билли остановился.

– Исчезни! – рявкнул мужчина.

Билли повиновался. Втянув голову, он шагнул в сторону и растворился в темноте.

Фиона кричала изо всех сил, отчаянно надеясь, что кто-нибудь ее услышит. Мужчина ударил ее по щеке и стал заламывать руку за спину, пока Фиона не вскрикнула от боли.

– Еще завопишь, хуже будет. Поняла?

– Прошу вас, пожалуйста, отпустите меня, – всхлипывая, взмолилась она. – Порядочности ради.

– Никогда о такой девке не слыхал. Шевелись лучше, – приказал верзила, толкая Фиону к деревянной лестнице, которая опоясывала «Баркентину» и вела к воде.

Фиона шла на дрожащих ногах. «Не зли его, – говорила она себе. – Не провоцируй». Один раз он ее ударил. Ударит и снова.

Где-то на середине шаткой лестницы Фиона споткнулась. Дернув заломленную руку, мужчина поставил ее на ноги, послав телу новую волну боли. Фиона вскрикнула. Тогда он грязным платком заткнул ей рот.

Ум Фионы напряженно изыскивал способы выбраться. О ее местонахождении никто не знал. Этот злодей может сделать с ней что угодно, и об этом тоже никто не узнает. Свободной рукой она прикрыла живот. Что бы ни случилось, она должна остаться в живых и сохранить ребенка.

Сойдя с лестницы, Фиона очутилась в прибрежной грязи и остановилась. Не отпуская руку, мужчина толкнул ее к старому каменному зданию. Казалось, оно утопает в илистой глине. Это и была «Баркентина». Он подвел ее к узкой двери в дальнем конце здания, открыл дверь и потащил Фиону дальше. Внутри было темно. Мужик порылся в кармане, чиркнул спичкой. Вскоре у Фионы над головой загорелся керосиновый фонарь.

Не церемонясь, он расстегнул на ней кофту, затем блузку и принялся лапать. Отвращение едва не заставило Фиону закричать. Она торопливо огляделась вокруг. Старые заплесневелые бочки, мотки веревки, лопата. В дальнем конце темнела лестница, ведущая наверх. Если бы только ей удалось добежать до лестницы.

Мужчина грубо развернул Фиону и пригнул к пивной бочке. Кромка бочки впилась ей в живот. Фиона умоляла пощадить ребенка, но кляп заглушал ее слова. Одной рукой громила сжал ее руки, другой задрал подол. Сорвав с нее панталоны, он раздвинул ее ноги. По щекам Фионы покатились горячие слезы.

– Я виновата… я виновата… – неистово всхлипывала она, думая о младенце, Кейти и Джо, но ее слезы были слишком запоздалыми.

Верзила расстегнул ширинку и, что-то бурча, вытащил член. Фиона почувствовала, как он навалился на нее сзади. В этот момент сверху донеслись писклявые звуки аккордеона и топот ног. Задрожала дверь вверху лестницы. Мужчина поднял голову и сердито взглянул на потолок, щуря свои маленькие глазки. Схватив Фиону за руку, он потащил ее на середину. Свободной рукой она попыталась вынуть кляп, но тот был крепко завязан. Пальцы Фионы вцепились в узел.

Мужчина нагнулся и потянул за железное кольцо в полу. Открылся люк. Света фонаря хватало, чтобы разглядеть железные ступеньки, уходящие в глубокий черный туннель.

– Шевелись. Вниз спускайся, – велел он, указывая на ступеньки.

Фиона понимала: стоит ей спуститься в туннель, и она уже не поднимется наверх. Этот тип ее изнасилует, а когда насытится, убьет. Она подумала о дочери и муже, которых не увидит. И тогда она бросилась на мужчину, вцепившись свободной рукой ему в глаза.

Он рухнул на спину, увлекая Фиону за собой, но его тело погасило удар. Она быстро отползла, встала на ноги и уже обеими руками взялась за кляп. Расшатав и вырвав его, Фиона бросилась к лестнице. Увидев это, мужчина погнался за ней и почти поймал, но она оказалась проворнее. Вырвавшись, она закричала: