Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

Индия была совсем не похожа на любую из женщин, прежде встречавшихся Сиду. Почти всем им хотелось драгоценностей, мехов и нарядов. Только не Индии. Она никогда не раздумывала о своем гардеробе. Если одежда чистая и прилично выглядит, если можно расстегнуть манжеты на блузке и закатать рукава, Индия была счастлива. Драгоценности не вызывали у нее ни малейшего интереса. Их она считала нелепыми побрякушками. Зато ее глаза вспыхивали при виде таких предметов, от одного взгляда на которые у Сида начинала кружиться голова. В основном это касалось блестящих острых металлических штучек. Ее вдохновляли скальпели, зажимы, шприцы. Хлороформные маски. Бутылочки и пузырьки с лекарствами. Иглы и гибкие трубки, мензурки и колбы.

Сиду запомнился день, когда из Нью-Йорка прибыл заказанный инкубатор: замысловатое сооружение из стекла и металла, снабженное газовым водогрейным котлом. Индия была так перевозбуждена, что не смогла уснуть.

– Сид, инкубатор будет спасать младенцев, – говорила она. – Тех, кто родился недоношенным. Раньше мы не могли им помочь.

Все это было куплено на его деньги. Те, что поначалу она отказывалась брать. Наконец Сид все-таки убедил ее взять.

– Возьми ради них, – сказал он, имея в виду ее пациентов. – И ради меня.

Денежная щедрость занимала в его списке второе место. На первом стояла любовь.

Гремя тарелками, Сид разложил купленные деликатесы, затем составил тарелки на поднос. Может, Индия соблазнится и наконец-то поест как следует. По пути сюда он завернул в «Хэрродс». Сид слышал, что богачи покупают еду там, а поскольку Индия происходила из состоятельной семьи, он подумал, что ей захочется более изысканных угощений, нежели рыба с чипсами и пироги со свининой. Осталось дополнить поднос открытой бутылкой вина. В этот момент из спальни донеслось его имя. Судя по интонации, Индия была расстроена и даже испугана.

– Сид! – снова позвала Индия.

– Что такое? Что случилось? Я здесь, – сказал Сид, вбегая с подносом в спальню.

Индия сидела на постели, растерянно моргая.

– Я думала, ты ушел, – жалобным тоном призналась она. – Я решила, что уже утро.

Сид опустил поднос на прикроватный столик:

– Успокойся. Я никуда не ушел. Просто выходил на кухню. Сооружал нам ужин.

Индия терла глаза. Вид у нее был смущенный. Сид присел на кровать и поцеловал Индию в наморщенный лоб. Им было трудно выкроить время, чтобы побыть вместе. Чертовски трудно! Квартиру они сняли месяц назад, но сумели выбраться сюда только дважды. Завтра к обеду Индия должна снова быть в больнице и наблюдать за установкой операционного стола. Сида ждали свои визиты: сначала к Тедди Ко, потом в «Нищего слепца». Визиты, которые он ненавидел. Но о них он подумает завтра. Его дела принадлежали завтрашнему дню, а не этому вечеру.

– Дорогуша, ты ненадолго заснула. А время еще только самое начало девятого. У нас с тобой целая ночь впереди. Многие часы.

– Я не хочу часы, – сказала Индия, безутешно глядя на него. – Я хочу дни. Месяцы. Годы.

– Не начинай. Ты же знаешь, что это невозможно.

– Почему?

– Потому что кто я и кто ты. Индия, мы уже говорили об этом. Ешь-ка лучше. Я тут кое-чего сообразил. Тебе нужно поесть.

Сид подал ей наполненный бокал. Индия сделала несколько глотков. Сид подхватил поднос и переставил его на кровать.

– Брокколи найти не удалось. И овсянки тоже. Надеюсь, это их заменит.

– Очень смешно.

На подносе были собраны изысканные кушанья. Жареная курочка по-корнуэльски, приправленная лимоном и тимьяном. Прозрачные, словно стекло, ломти ветчины. Спаржа в оливковом масле с добавлением уксуса и пряностей. Синевато-розовая свежая картошка. Брюссельская капуста с беконом. А на десерт острый рассыпчатый чеддер, стилтонский сыр с голубыми прожилками, мясистые абрикосы, вишни в изящной корзиночке. И шоколад.

– Боже милосердный, да это же настоящий пир! Где ты раздобыл такое великолепие? – спросила удивленная Индия.

– В «Хэрродсе», – ответил Сид, довольный собой; Индия недоверчиво посмотрела на него и захихикала. – Чего смеешься?

– Да вот, представила тебя в «Хэрродсе». Как ты водишь компанию с чванливыми вдовами и высокомерными магазинными приказчиками.

– Издеваешься, да? Ну-ну. В следующий раз угощу тебя маринованными улитками и заливным из угря. – Сид взял ломтик ветчины и насильно запихнул ей в рот.

Индия схватила его за руку, поцеловала ладонь и поднесла к своей щеке.

– Сид, женись на мне.

– Доешь ветчину.

Она быстро прожевала и проглотила ломтик.

– Сид, я не шучу.

– Зря я тебе вина налил. Пьянеешь с первого глотка.

– Клянусь, я совсем не опьянела. Женись на мне.

– Вообще-то, женщины не делают мужчинам предложение.

– Прекрати шутить. Я серьезно. Хочу, чтобы ты на мне женился. – (Сид выразительно посмотрел на нее, но ничего не сказал.) – Ты мог бы начать жизнь заново.

– Ты не знаешь моего мира, – невесело рассмеялся Сид. – И людей оттуда. Там не начинают жизнь заново.

– А ты начни. Уйди оттуда. Скажи им, что выходишь из игры.

– Вроде как забрал биту с мячом и двинул домой? Так?

– Да.

– Боюсь, дорогуша, поздновато.

– Но почему? Разве ты не хочешь оставить все это позади? Насилие? Страх?

– Страх – это все, что у меня есть. Видя, как меня боятся, я только и чувствую себя живым.

– Ты бы смог…

– Черт тебя подери, Индия! Я не хочу об этом говорить! – вспылил Сид. – На считаные часы я стараюсь забыть, кто я и чем занимаюсь. Нахожу себе отдушину, где добро и красота. Несколько светлых часов. Выкраиваю себе ночи с тобой. Самая малость. Так не отнимай ее у меня… пожалуйста.

Сиду стало муторно. Он бы отдал что угодно, только бы исполнить просьбу Индии: повернуться спиной к нынешней жизни и начать заново. С ней. Но он знал, что это невозможно. Он ничего не сказал – не хотел расстраивать Индию. Зачем ей знать, что выхода из его мира нет? Только вынос… в сосновом ящике.

Индия поцеловала его, заглушив все слова. Обняла, притянула к себе.

– Прости меня. Прости. Больше я не скажу об этом ни слова. Обещаю. Я люблю тебя, Сид. Я так тебя люблю! – прошептала она.

Сид уткнулся в ее шею.

– И я люблю тебя, Индия. Ей-богу, лучше бы я в тебя не влюблялся. 

– Мамочка!

– Что ты хочешь, дорогая? – спросила Фиона, с трудом удерживая дочку на коленях.

В кресле едва хватало места для Кейти, Фионы и ее громадного живота.

– А можно мне сказку?

– Разумеется.

– А десять сказок?

– Две.

– Ну тогда пять?

– Из тебя вырастет замечательный коммерсант, – засмеялась Фиона. – Пожалуй, мне пора брать тебя на чайные аукционы.

– Пять, мамочка. Пять.

– Значит, пять. Продано, – сказала Фиона. – Теперь беги принимать ванну. Когда вымоешься, мы почитаем.

Кейти слезла с материнских колен и побежала к няне Анне, застывшей в дверях кабинета. Прежде чем уйти, малышка вновь повернулась к матери.

– Мамочка!

– Слушаю, утеночек.

– Хочу папу.

Фиона поморщилась:

– Кейти, я знаю, что хочешь, но папа сейчас не здесь.

– А я хочу его.

– Любовь моя, скоро он тебя навестит.

– Но…

– Идем, малышка, – испытывая неловкость, ласково позвала Анна. – Нам пора купаться. А в воду мы насыплем красивой розовой соли. Хочешь плескаться в такой воде?

Кейти кивнула и пошла за няней. Фиона с тяжелым сердцем смотрела им вслед. Телесные раны, оставленные нападавшим, почти исчезли. Душевная рана, нанесенная Джо, не затягивалась. Фиона очень скучала по мужу. Кейти отчаянно недоставало отца. Всем стало плохо, и виновата в этом она одна.

Так и сказал ей Джо, возложив на нее вину за случившееся.

Фиона знала, как вернуть мужа. Способ был прост: поехать к нему и сказать, что она больше не станет искать Чарли. Джо вернется домой, и они снова заживут счастливой семьей. Все будут счастливы. Кроме меня, подумала она.

В ее жизни и так было слишком много потерь. Родители. Сестра, умершая совсем маленькой. Ник. Она потеряет и Чарли, если не сумеет его найти и вразумить. Тогда он точно кончит тюрьмой или виселицей. Неужели ее желание не потерять брата столь предосудительно? Она хочет, чтобы в ее жизни были и муж, и брат. Так что в этом плохого? Джо требовал от нее сделать выбор. Она бы сделала, если бы знала как. Но как повернешься спиной к тому, кого любишь?

Подумав о родителях, Фиона остро почувствовала, до чего же ей их недостает. Тоска по ним ощущалась до боли. Они бы знали, как поступить. Мама дала бы ей дельный совет. Ее ма всегда умела найти выход. А ее па перешерстил бы все пабы Восточного Лондона, пока не нашел бы сына, а найдя, выволок бы оттуда за шкирку.

– Подскажи мне, ма. Подскажи, па, – закрыв глаза, шептала Фиона. – Посоветуйте, что делать.

Она ждала, когда в сердце послышится голос матери, а в мозгу зазвучат отцовские слова. Ждала хоть какого-то знака, подсказки. Но единственным ответом стал стук в дверь.

– Войдите, – отозвалась Фиона, радуясь отвлечению от тягостных мыслей.

Это был Фостер.

– Мадам, вас желает видеть мистер Финнеган, – сообщил он.

– Мистер Финнеган? Мой… мой брат? – прошептала Фиона, отказываясь верить своим ушам.

– Да, мадам. Прикажете проводить его к вам?

– Конечно! – воскликнула Фиона, поднимаясь со стула.

Чарли здесь. Он все-таки пришел. Чарли. Как давно она мечтала об их встрече! Наконец-то они смогут поговорить. Она расскажет брату о грозящей ему опасности и убедит покинуть Лондон. А когда Чарли будет далеко и в безопасности, она отправится к Джо, сообщит хорошую новость и попросит вернуться домой.

Услышав шаги в коридоре, Фиона вдруг занервничала. Поведет Чарли себя дружелюбно или будет зол? Что он ей скажет? Что скажет она в ответ? Долго раздумывать не пришлось. Дверь стремительно распахнулась, и в кабинет вошел… рыжеволосый парень.

– Привет, Фи.

Фиона растерянно моргала, глядя на стоящего перед ней высокого жилистого парня.

– Шейми, – пробормотала она, никак не ожидая вместо Чарли увидеть младшего брата. – Какого черта тебя принесло в Лондон?!

– Хм… Я тоже рад тебя видеть, – сказал он, целуя ее в щеку.

Фиона поцеловала брата и попыталась обнять.

– Слушай, у нас едва ли получится обняться, – сказал он, осторожно похлопав ее по животу. – У тебя там один ребенок или полдюжины?

Фионе было не до его подкусываний. Она вдруг поняла, почему он здесь. Случилась большая беда, иначе зачем ему спешить сюда из Америки, даже не сообщив телеграммой о приезде? Кто-то заболел, покалечился или даже умер.

– Шейми, что случилось? – спросила Фиона. – С кем? С дядей Майклом? С тетей Мэри? С детьми?..

– Да ничего не случилось. Все живы, здоровы и шлют тебе свою любовь.

– Тогда почему ты здесь? Октябрь только начался. До твоих каникул еще далеко.

Шейми снял куртку и присел на диванчик.

– Фиона, со школой я попрощался.

– Попрощался? Как? – удивилась Фиона и тоже села. – Учебный год едва успел начаться. Ты что же, экстерном сдал выпускные экзамены?

– Не угадала.

– Только не это, – простонала Фиона. – Неужели тебя исключили?

– Хм… в общем… да.

– Почему?

– Директор сказал, что я слишком много времени провожу в горах и под парусом и почти не бываю на занятиях.

– Он это сказал и сразу тебя исключил? Не дал тебе времени подтянуть хвосты? Ему что, не свойственно сначала предупреждать учеников и только потом выгонять?

– Конечно, он меня предупреждал, – признался Шейми, которому стало неуютно. – Он сделал мне целых четыре предупреждения, а потом выпер. Я на него не в обиде. Отметки у меня были хуже некуда. Но, как я сам понимаю, торчать там дальше мне было бесполезно. Бесцельная трата времени, когда тебя уже ничему не могут научить.

Фиона изумленно моргала, не веря своим ушам. У Шейми это был завершающий год учебы в Гротоне, привилегированной частной школе в Коннектикуте. На следующий год, в июне, его ждали выпускные экзамены и поступление в университет.

– Тебя уже ничему не могут научить? Шейми, как это понимать? – торопливо спросила Фиона. – Ты что, уже постиг естественные науки, математику, историю и латынь? А как насчет…