Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

– Черт тебя побери, Фиона! Ты всегда сюсюкалась со мной!

– Повежливее, парень, – сказал ему Сид.

– Ах, повежливее? Повежливее? Забавно слышать это от тебя. А ты не думаешь, что взламывать сейфы и грабить банки – это несколько невежливо?

– Шейми, довольно! – не выдержала Фиона.

– Ты когда-нибудь собиралась мне рассказать?

– Я хотела. Надеялась, что расскажу. Но сначала я надеялась отыскать Чарли и склонить его…

– К чему? К купажированию чая? К торговле персиками? Невероятно! – замотал головой Шейми. – Оказывается, мой брат не погиб. Он жив. Более того, он стал самым знаменитым лондонским преступником, а я ничего не знал. Фи, может, ты еще что-то от меня утаиваешь? – Он выдвинул стул. – Погоди, не отвечай. Дай я сперва сяду.

– Парень рассердился, – глядя на Фиону, произнес Сид.

– Ты чертовски прав! Я рассердился!

– Ну, узнал бы, и что бы тебе это дало? – спросила Фиона. – Чарли открещивался от меня. От нас. Потому я и не хотела тебе рассказывать. Думала, что правда больно по тебе ударит. Мне хотелось тебя уберечь.

– Прекрати! Хватит пытаться меня уберечь и оградить. Сколько раз я тебе твердил, но ты не желала слушать. Я давно уже не тот маленький Шейми. Я взрослый человек.

– Так изволь и вести себя как взрослый! – не выдержал Чарли. – У Фионы муж в больнице, беглец в доме и сама она почти на сносях. Ей только не хватает твоих проблем.

– Все эти годы, – угрюмо произнес Шейми, – все эти годы я прожил без тебя. А старший брат был бы мне совсем не лишним.

– В этом я перед тобой виноват. Ты даже не представляешь насколько. Но сейчас-то я здесь.

– Угу. Какой сюрприз! Может, даже сходим поиграть в мяч, – с горечью ответил Шейми.

Он пододвинул к себе хлеб, отломил кусок и погрузил в суп.

Чарли откусил от своего сэндвича. Оба замолчали. У Фионы заныло сердце.

Как она хотела, чтобы они вновь стали семьей, как мечтала о воссоединении. Вот оно, воссоединение, но не такое, каким ей виделось. Совсем не такое.

Она взглянула на Чарли, потом на Шейми. Братья были похожи. Оба рыжеволосые и зеленоглазые. Оба непоседливые, пренебрегающие опасностью, неуправляемые. Сейчас каждый сидел, уткнувшись в тарелку. Шейми продолжал злиться. Чарли снедало чувство вины.

Ей хотелось возобновить общий разговор. Сделать новую попытку. Их воссоединение не было идеальным. Идеалом там и не пахло, но это лучше, чем ничего. Неужели они этого не понимают? Фиона не знала, сколько они вот так просидят за одним столом. Не знала, что́ принесет наступивший день ее братьям, Джо и ей самой. Но хотя бы эти считаные часы они проведут у нее на кухне. Будут пить вино. Есть. Разговаривать. Снова вместе. Семьей.

Шейми вдруг перестал жевать и кашлянул.

– Чарли, – позвал он.

– Чего тебе, парень, – ответил Чарли.

Фиона взяла их за руки. Затаив дыхание, она смотрела на братьев, надеясь услышать слова примирения и прощения. Слова, которые перебросят мостик через скорбную пропасть лет. Слова, которые вновь сделают их братьями.

– Чарли, будь любезен, передай мне соль. 

Элла поднялась в мансарду, посмотрела на лежащую подругу и озабоченно нахмурилась.

– Инди, так дело не пойдет. Тебе обязательно нужно позавтракать. Что, так трудно было выпить молока? Съесть пару тостов?

– Мне ничего не лезет в рот. Постоянные позывы на рвоту.

– С чего бы? Ты же ничего не ела.

– Ну вот опять!

Индия встала и поспешила вниз, где находилась единственная в квартире уборная. Когда она доплелась до комнаты, Элла по-прежнему была там. Шатаясь, Индия подошла к кровати, легла и застонала.

– Инди, ты меня пугаешь.

– Элла, это всего-навсего нервы. Мне с детства стоит только понервничать, как тут же выворачивает наизнанку.

– Ты же знаешь, с ним все будет в порядке, – сказала Элла, беря ее за руку.

– Я очень за него боюсь. Вдруг ему сейчас больно? Ему медицинская помощь нужна, а кто о нем позаботится? Два дня прошло, и никаких вестей. Что, если он мертв? – дрогнувшим голосом произнесла Индия.

– Тсс! Немедленно прекрати такие речи. Он жив.

– Ты ведь сама не знаешь.

– Знаю. Он выдержит и прыжок из окна, и пулю. Он бывал в еще худших переделках. И потом, будь он мертв, нашлось бы его тело, и мы бы об этом уже знали. Все лондонские разносчики газет орали бы на разные голоса. Инди, с Сидом все в порядке. Можешь мне верить.

– Тогда почему от него до сих пор нет вестей?

– Он что, настолько глуп? Нет, конечно. Он прекрасно знает, что за тобой следят. Полиция этого особо и не скрывает. Один так и пожирает глазами каждого посетителя. Второй шерстит всю приходящую почту. Еще двое ошиваются снаружи.

– Элла, как думаешь, у него… могли появиться сомнения?

– Насчет тебя? Конечно же нет, глупая ты девчонка. Он непременно объявится. Пришлет тебе весточку. Найдет способ подать знак. Я знаю, так оно и будет. Нужно лишь запастись терпением и ждать, хотя это и тяжело.

Элла продолжала говорить, но Индия почти не слышала ее слов. В животе опять забурлила отвратительная маслянистая волна.

– Боже! – простонала Индия.

– Опять? – насторожилась Элла, видя, как ее подруга выскочила из комнаты. – Индия, я пошлю за Харриет.

В этот раз Элла придирчиво оглядела ее с ног до головы.

– Слушай, а ты еще похудела.

– Когда постоянно выворачивает, не потолстеешь.

– С какого времени ты стала плохо себя чувствовать? Когда точно это у тебя началось?

– Не знаю. Наверное, неделю назад. Может, две. Элла, не надо звать Харриет. Я не думаю, что подцепила инфлюэнцу или что-то в этом роде. У меня нигде не болит. Бронхиальных симптомов тоже нет. Уверена, это нервы.

Элла покачала головой:

– Черта с два, Инди! Дурища, никакие это не нервы! А еще врач!

– Тогда что?

– У тебя как с месячными?

– Да нормально. Последний раз они были… дай-ка подумать… Элла, боже мой! – прошептала Индия и побледнела.

Она была беременна ребенком Сида Мэлоуна. Все сомнения исчезли. В моменты их близости у нее на квартире и потом, в его комнате, им было не до предосторожностей. Она беременна. Индия едва в это верила. Ее захлестнула радость, сильная, шокирующая, неожиданная.

– Беременна, Элла! Я беременна! – прошептала она.

– Ты только не переживай.

– Я не переживаю, хотя оснований для этого предостаточно. Элла, у нас будет семья. Сид, я и малыш. В Америке. В Калифорнии. Жду не дождусь, когда сообщу ему об этом, – взволнованно сказала Индия. – Я сделаю это на корабле, как только мы благополучно уедем из Лондона. Или нет, я скажу ему в Нью-Йорке. А может, дождусь, пока мы не доберемся до Калифорнии. На ранчо Уиша. Пожалуй, там самое подходящее место для таких новостей. – Ее улыбка вдруг погасла. – Если только он поедет со мной. – Недавняя радость сменилась холодным, свинцовым ужасом. – А если нет… я окажусь незамужней женщиной с ребенком на руках. Я лишусь медицинской лицензии. Чем я буду зарабатывать на жизнь? На что содержать ребенка? Бедняжка будет расти без отца.

– Довольно! Сейчас же прекрати каркать! Ты придумываешь ужасы, которые никогда не случатся. Сид поедет с тобой. Вы будете вместе.

– Элла, ты постоянно говоришь об этом, но откуда ты знаешь, что так оно и будет?

– Потому что так говорит моя мамочка, – улыбнулась Элла. – Бешерт – вот что она говорит. Те, кому по судьбе выпало быть вместе. Если в чем я и уверена, так это в том, что мама никогда не ошибается.

Индия заставила себя улыбнуться. Она стиснула руку Эллы, отчаянно желая поверить подруге. 

В гостевой комнате на верхнем этаже дома 94 на Гросвенор-сквер Сид Мэлоун сделал очередную попытку сесть и выбраться из постели.

Три дня подряд у него держался сильнейший жар. Он почти не ел и теперь был не сильнее котенка. Пулевая рана под лопаткой воспалилась, и инфекция быстро завладела его организмом. Надо было прогнать жар пораньше, но Сид не мог. У него не хватало сил. В нем не осталось бойцовских качеств, поскольку ему не за что было бороться.

Индия предала его, сообщив полиции адрес квартиры на Арден-стрит. Она помогла полицейским подстроить ему ловушку, зная, что его схватят и бросят в тюрьму. Более того, зная, как покорежила его тюрьма.

Часть его личности не верила в это. Не могла поверить. Индия его любила. Зная, кто он и что из себя представляет, она пожертвовала всем – даже своей больницей, – только бы находиться рядом с ним. Тогда почему она вдруг ополчилась на него?

Сид знал ответ: потому что он убил двоих. Так писали газеты. Так говорили люди вокруг нее. И она им поверила. Конечно же поверила. Разве могло быть иначе? Ведь Сид Мэлоун, как ни крути, был преступником. Безжалостным. Коварным. Способным на что угодно.

Он вспомнил их последнюю встречу – торопливый завтрак в ресторане семьи Московиц. Он тогда сказал Индии, что у него осталось последнее незавершенное дело, которое нужно довести до конца. Спустя несколько часов Джо Бристоу оказался на больничной койке, сражаясь за жизнь, а свидетельницы сообщили, что стрелял в него не кто иной, как Сид Мэлоун.

Скорее всего, Индия, ужаснувшись содеянному, прямиком отправилась в полицию. А может, полицейские сами явились к ней. Допустим, пронюхали что-то насчет их обоих и пригрозили ей арестом. Как бы там ни было, она выдала адрес квартиры. И как бы там ни было, Сид едва ли мог ее винить.

Он всегда знал: рано или поздно ему придется расплачиваться за совершенные преступления. И этот час настал. Он полюбил, пойдя против своей природы, не послушавшись голоса интуиции. И вот результат: он потерял любовь. Боль потери была сильнее и острее телесной боли, будь то удары плеткой или пуля.

Сид понимал, что оставаться в Лондоне ему никак нельзя. Да и в Англии тоже. Нужно убраться подальше от этих мест и там начать жизнь заново. У него остались друзья среди судовладельцев, а у друзей – связи в Китае, на Цейлоне, в Африке. Они ему помогут… если он сумеет до них добраться.

– Залежался я на этой долбаной кровати. Пора вставать, – произнес Сид и встал; на слабых, негнущихся ногах он обошел комнату. – И вообще, пора сваливать отсюда.

– Ты спятил? – насторожился сидевший у камина Шейми. – На тебя же идет охота. Или забыл?

Шейми пролистывал пришедшие газеты, ища хоть что-то о поисках Сида Мэлоуна.

Сид недовольно вздохнул. Если нельзя выйти, нужно заняться собой и вернуть себе прежнюю силу. Он сделал еще один круг по комнате, затем попытался двигать левой рукой. Сид поднял руку, насколько возможно, отвел за спину, вытянул. На лбу выступил пот, а с губ сорвался тихий стон. Каждое движение сопровождалось болью, но Сид продолжал упражняться. Нужно поскорее восстановить руку. Он был уверен, что сломал ее, выпрыгнув из окна на Арден-стрит, однако мистер Фостер обнадежил его: это всего лишь вывих. Дворецкий Фионы оказался сведущим и по части хирургии: сумел извлечь пулю с помощью филейного ножа и ножниц для разделки птицы.

– У вас немного повреждены мышцы, – сказал Фостер, бросая пулю в форму для пудинга, – но все кости целы. Стрелявший в вас был либо очень хорошим стрелком, либо никудышным.

Сид поблагодарил его за помощь, но настороженность не исчезла. Где гарантия, что дворецкий не стукнет полиции?

– Фи, ты ему доверяешь? – спросил он у сестры, когда Фостер ушел.

– Как самой себе.

Но сказать то же про остальную прислугу она не могла. Фиона, по сути, заперла его в комнате, объявив слугам, что это друг Шейми, который очень болен и которого ни в коем случае нельзя беспокоить. Еду ему приносил Фостер. Три дня, безвылазно проведенные в комнате, начинали Сида доканывать.

– Нашел что-нибудь? – спросил он у Шейми.

– Не-а, – ответил брат, переворачивая страницу.

Сид посмотрел на него и тут же отвернулся. Его сердце переполняла любовь к Шейми и злость на судьбу. Он столько пропустил в жизни брата… и еще столько пропустит.

– Погоди… Тут заметка о погребальной службе по Джемме Дин, – сказал Шейми и начал читать вслух.

Упоминание имени Джеммы глубоко опечалило Сида. Ему было не отделаться от чувства, что он виноват в ее смерти. В их первую ночь он, Фиона и Шейми говорили о Джо и Джемме. Сид рассказал им, как сумел избежать ареста в «Баркентине» и что случилось с ним в Ричмонде. Он прятался в канализационном колодце, откуда выбрался лишь с наступлением темноты и отправился на Гросвенор-сквер. Адрес Фионы он знал, поскольку все эти годы следил за ее жизнью.