Мы бедны, — говорят кашмирцы, — но у нас есть те три вещи, которые, по старинной пословице, облегчают печаль сердца: чистая вода, зеленая трава и прекрасные женщины.

Нищие калеки, нахальные мальчишки, грязные цыганские девочки с правильными красивыми личиками и большими глазами тесной толпой обступали случайно остановившиеся машины.

— Тростник! Сахарный тростник! Свежий сок! Прохладный сок! — выкрикивал мальчишка лет семи с измазанной мордашкой.

— Кока-кола! Орандж! Кому орандж?

— У меня манго-альфонсо! Только у меня альфонсо! — раздавались мальчишеские дискант и фальцет.

Солнце заливало небольшую грязную площадь окружного рынка.

Гита шла между лотками с фруктами своей свободной и легкой походкой.

Все бурлило вокруг, мелькало разноцветными пятнами и до краев было налито жизнью. Суета и нищета — рядом с простотой и величием.

Великолепные пальмы, леса, озера, горы — и узкие улочки с вонью и грязью.

Гита подошла поближе к фокусникам с дрессированным медведем и обезьянами.

Она оценивающе, как профессионал, несколько минут понаблюдала за их «священнодействиями» и, круто повернувшись, пошла по направлению к своему дому.

Уже несколько дней она не встречала Раку. Он, говорят заболел. Надо бы его проведать, но Гите было лень. Да и хотелось просто поболтаться и предаться безделью.

«Все работа и работа, а когда же жить?» — вспомнила она слова Раки.

Скучно, тесно Гите в ее полутемной лачуге, где ждет ее ворчливая мать, вечно пристающая с замужеством.

«Почему я должна выходить за Раку, — мысленно спрашивала она себя, — может быть, где-то есть мой принц и он ждет меня? Можно, конечно, ждать и ждать без пользы и состариться в девках».

Она помахала изящной рукой с блестящим браслетом заклинателю змей, который сидел на корточках у круглой корзины. Раздутый капюшон кобры зыбко застыл в знойном воздухе; ее глаза, отражающие вечность, бесстрастно и неподвижно взирали на бренную суету мира.

Заклинатель отвесил радушный поклон Гите, великой актрисе Бомбея, и она, в приподнятом настроении, ускорила шаг.

Во дворе большая толпа мальчишек играла в камешки. Увидев Гиту, они радостно замахали ей руками, приглашая поиграть вместе с ними.

Они шумно обступили Гиту.

— Ладно, давайте. На что будем играть? — весело спросила Гита.

— На деньги, — хором ответили мальчишки.

— На деньги, так на деньги! Я ставлю пять рупий. Кто будет бросать первым? Если промахнетесь, я спуску вам не дам, с напускной строгостью объявила Гита.

Гита всегда выигрывала, и это естественно: ей, прославленной циркачке, фокуснице, да не выиграть! Она часто прощала ребятишкам их проигрыши, а иногда и подыгрывала им.

Мальчишки восхищались ею и гордились, что в их дворе живет такая прославленная артистка, которая снисходит до того, что так вот, запросто, играет с ними.


На раскаленном мангале кухни, расположенной под навесом, в двух больших кастрюлях варились рис и мясо.

— Рака, ты молодец, что купил баранины, — сказала Лила. — Господь наделил Гиту завидным аппетитом. Какой я соус карри приготовила! Сейчас, мой великий артист, попробуешь, — с упоением в голосе продолжала она.

— Да, я проголодался. Но где же Гита? — спросил Рака.

— Где ее носит! Обед перекипел! — ворчала Лила, выходя во двор.

Гита была здесь. В своем платье желто-зеленого цвета и в яркой цветастой косынке на голове, она выделялась из толпы мальчишек как диковинный цветок.

В этот момент она намеревалась бросить в цель камешек, и мальчишки, затаив дыхание, следили за каждым ее движением.

— Гита! — закричала мать, — обед переварился! А ты все играешь в камешки, будто тебе семь лет!

— Не хочу есть! Не буду! — резко ответила дочь.

— Попробуй только ослушаться! — угрожающе проговорила Лила и выбежала во двор с веником.

— Я жду ее обедать, а она играет в камешки, — гневно повторяла Лила и, размахнувшись, ударила Гиту веником по спине.

Гита вскинулась, как кобра у только что встреченного ею укротителя змей.

Лила схватила бамбуковую палку и замахнулась на дочь.

— А, вы меня хотите ею ударить! Бить меня?! Нет уж! Я уйду от вас, — заявила рассерженная Гита.

— Она и впрямь уйдет, — с опаской сказал Рака, — я ее характер знаю. К ней пальцем нельзя прикоснуться, тут же взрывается. Свободолюбивая, независимая. Строит из себя непонятно кого!

— Кого? Недавно называл меня кем? Апсарой? А еще кем?

— Таваиф, — глухим голосом ответил Рака.

— Так вот, Таваиф прощается с вами. Всего вам хорошего! Я ушла.

— Гита, куда ты? — вдогонку ей закричала мать.

Но было уже поздно. Желто-зеленое платье Гиты скрылось за углом и исчезло в толпе.

Лила растерянно посмотрела на Раку.

Рака отвел глаза в сторону.


Сандра ждала Ранджита в номере отеля «Карачи». Жалюзи были опущены. Монотонный шум вентилятора действовал ей на нервы.

Только что позвонил Юсуф и сообщил, что будет с минуты на минуту.

Дверь открылась. Ранджит вошел без стука, уверенно и развязной походкой подошел к бару.

— Выпить есть что-нибудь? — спросил он Сандру.

— Конечно, есть, милый. Но надо подождать. Скоро должен появиться Юсуф, тогда и выпьем, — резонно заметила она. — Выпей лимонаду. И поостынь немного.

— Я хочу и сейчас, и потом, — настаивал Ранджит.

— Хорошо. Я только принесу бокалы и лед, — и Сандра пошла в другую комнату. Она вынула из холодильника лед, из буфета достала три бокала и фрукты. Минуты через две, мягко покачивая бедрами, она вернулась и поставила поднос на белый низкий стол, за которым, утонув в кресле, курил Ранджит.

— Что хочет предложить этот наваб? — спросил Ранджит, отпив значительную дозу.

— Узнаешь, — безразлично ответила Сандра и настороженно посмотрела на Ранджита.

Ранджит, прикурив от зажигалки новую сигарету, затянулся и выпустил в потолок струю голубоватого дыма.

— Думаешь, можно хорошо заработать?

— Еще бы!

— Тогда где же этот твой Юсуф? Ты давно его знаешь?

— Года два.

Раздался легкий стук в дверь.

— Да! Входите! — отозвалась Сандра.

Юсуф внес свое грузное тело, облаченное в белый шелковистый пиджак и темные брюки. Сопя и покашливая, он произнес:

— Госпожа Сандра, господин Ранджит, приветствую вас! И прошу прощения, если заставил ждать. Попал в пробку. Сумасшедшее движение и жара нестерпимая.

— Пожалуйста, холодного соку, господин Юсуф, — предложила Сандра с улыбкой и налила в широкий и низкий бокал сок манго из небольшой бутылки.

Она пододвинула бокал Юсуфу, который, расстегнув пиджак, сел в кресло.

— Утолите жажду, господин Юсуф, — не переставая улыбаться, учтиво и предупредительно сказала Сандра.

— Благодарю вас, милая и добрая Сандра, — прогудел он.

— Может, чего покрепче? — снова обратилась она к гостю, когда тот допил сок.

— Пожалуй, охотно выпью, но немного. Жарко.

Сандра принесла рюмки.

Ранджит разлил по рюмкам виски.

— Что же, — сказал Юсуф, — выпьем за нашу дружбу и сотрудничество.

Он понюхал напиток и, запрокинув голову, как петух, оглашающий восход солнца, опорожнил рюмку.

— Прекрасное виски, — сказал он, причмокивая языком и двигая массивными челюстями.

— Так вот, господин Ранджит, — с расстановкой начал Юсуф. — Мне нужно, чтобы вы сопроводили одну молодую особу в Дели. В аэропорту ее встретят. К вам подойдут и скажут пароль, который вы узнаете от меня при посадке в самолет.

— А дальше? — спросил заинтересованно Ранджит.

— Это все, что я от вас хочу. Вы передадите эту особу человеку, который назовет пароль. Место встречи я вам тоже сообщу при отлете. Вот вам для начала, — и «наваб», вытащив из бокового кармана бумажник, отсчитал несколько ассигнаций и передал их Ранджиту. — Остальные, когда вернетесь.

— Согласен, — сказал оживленно Ранджит и спрятал деньги в карман. В пересчете на рупии, сумма была немалая.

— Итак, за успех надо выпить! — весело воскликнула Сандра. — Я верю в Ранджита, он не подведет, господин Юсуф, на него можно положиться.

— Что ж, выпьем! — почти одновременно проговорили мужчины.

— За тебя, Сандра! — добавил Юсуф и опрокинул в щель рта виски. — А теперь, мои дорогие, я вас оставлю. У меня уйма дел. Ранджит, билет тебе заказан на завтра после полудня. Сегодня же съезди в агентство и выкупи билет. За два часа до отлета я буду ждать тебя в ресторане аэропорта. Это все. — Юсуф поднялся, загремев креслом, и, откланявшись, прикрыл за собой дверь.

Когда его шаги затихли, Сандра сказала:

— Ранджит, нам необходимо приобрести небольшой домик; я присмотрела очаровательную усадьбу.

— Хорошо, Сандра, после Дели обязательно займемся этим делом вплотную. А сейчас мне надо идти. Как видно, это дельце — с двойным дном, если за него так платят, — заметил Ранджит.

— Отчего так? Останься! — надув пунцовые губы, пропела Сандра и прижалась к Ранджиту.

— Мне срочно надо в порт, у меня там деловая встреча, потом заехать в Пуну и за билетом в агентство. До завтра, Сандра, — едва успел проговорить Ранджит, как Сандра закрыла его рот своими мягкими, как плод манго, губами.

С трудом освободившись от страстных лобзаний любовницы, Ранджит открыл дверь и вышел в коридор.

Лифт, отсчитав этажи, спустил его в холл. Он быстро сел в такси и помчался в порт.

Глава двенадцатая

Зита, запершись в своей комнате, сидела в кресле и смотрела в окно, выходившее в сад. Милые ее сердцу розы, подставив душистые лепестки солнцу, дремали в знойном мареве.

«Шелест соловья, читающего книгу роз», — вспомнилось ей из Саади.

Было тихо, спокойно. Изредка легкий ветерок перебирал веера высоких и стройных пальм.

Она чувствовала себя одинокой и слабой оттого, что вера ее в добро, в его победу над злом, надломилась. А сил для того, чтобы бороться, утверждать себя, она не имела. Последняя нить надежд и юных мечтаний оборвалась.

Зита была в полном отчаянии и растерянности.

Ни солнцу, ни ветру, ни розам в саду, ни земле, ни небу — никому не было дела до Зиты. Были бы живы отец и мать! Они бы не дали в обиду свою дочь! Но ее любимых родителей нет рядом с ней, как нет их и на всей Земле. Они не приходят к ней, — что же, она сама придет к ним, милым, добрым и дорогим, к маме и папе!

Слезы тихо, непроизвольно наплывали ей на глаза. Глухое рыдание вырвалось из груди бедной девушки; она грезила наяву. Все спасает смерть. Эта мысль властно проникла в ее сердце.

И она как бы осваивала ее в себе, привыкая.

«Я умру, стану свободной от ужаса, который меня окружает, от неимоверной лжи, подлости и ханжества, от ежедневных издевательств надо мной, от мук сердечных, страха, неуверенности; от моей неудачной, несчастливой жизни, — рассуждала про себя бедняжка. — Сколько можно терпеть? Господи, ты видишь, что я терпела, как могла, но душа моя не в силах более сопротивляться! Всему есть предел и конец. И я иду к этому концу и пределу, иду к тому берегу, куда ушли мои родители… Если они видят меня, они поймут и простят мое решение».

Зита посмотрела в окно. С левой стороны, у тяжелых железных ворот, дремал привратник.

Итак, завтра рано утром она уйдет из дома; а там — вечные воды примут ее в свое лоно!

Решение было принято. Зита, вытерев слезы, подошла к шкафу, взяла из него чистое белое сари и повесила его на спинку стула.

В ее сумочке оказалось несколько рупий.

На автобус хватит, — подумала она и, тщательно пересчитав деньги, положила их на дно сумочки. Затем она вышла из комнаты и спустилась в сад, чтобы отыскать Раму. На прощание ей хотелось повидаться со стариком, своим давним другом. К бабушке она не зашла. Зита боялась, что нервы ее могут не выдержать, что она может расплакаться и ее решение сорвется.

И тогда прежние обстоятельства вновь овладеют ею, вновь заключат ее в свой безысходный, монотонно-изнуряющий круг и вновь заставят ее страдать.

«Нет, нет и нет! Я должна разорвать этот порочный круг зла и насилия, я обязана выйти из него», — говорила себе Зита, подавляя подступившие к горлу рыдания.

Сердце Зиты билось учащенно, и его биение резкой болью отзывалось в висках.


Утренние лучи солнца румянили вершины гор и тонули в густой зелени деревьев. На блестящих, словно лакированных листьях фикусов перекатывались бусинки росы.