Владимир Андреев - Зита и Гита

Они были не в состоянии сосредоточиться, чтобы написать объяснения.

Рави и Гупта, увидев, что перед сестрами лежат чистые листы, сразу пришли им на помощь.

Спустя десять минут все три объяснения лежали перед офицером полиции.

— Так, так! — барабаня по столу тонким длинным пальцем узкой кисти руки, произнес полицейский.

— Хорошо! А где ваше? — обратился он к Чино.

— Господин офицер! Напишите от меня, а я подпишу: «Добро победило зло, и восторжествовала справедливость!»

Все улыбнулись находчивому мальчишке.

— Умный парнишка! Ничего не скажешь, — заключил офицер.

В это время вошел сержант. Он сразу устремил свой опытный взгляд на Гиту в ярком платье и сказал густым трескучим басом:

— Ну что, красавица Таваиф? Хоть мы и приняли тебя за Зиту, все же ошибки большой не совершили, ты действительно оказалась племянницей господина Бадринатха! Хороша! Нечего сказать! — добавил он, слегка помрачнев.

— Господин инспектор! Я прошу прощения за вентилятор, да и за все остальное. Но ведь я привела жулика, а вы пытались меня задержать!

— Все! Уже все ясно! Лишние разговоры — в сторону! — прервал их офицер и обратился к присутствующим:

— Ты, Чино, и вы, господа, можете быть свободны. Вас, госпожа Гита и господин Рави, я поздравляю с победой и вашей свадьбой, — добавил он, проявляя воспитанность, присущую истинным стражам порядка.

Рави и Гита поклонились ему и пригласили принять участие в торжествах, которые продолжались в роскошном саду усадьбы Гиты и Зиты.

Откланявшись, они вышли из мрачного помещения участка и сели в машину. Гупта попросил Рави высадить его у конторы.

— До вечера, милые сестры! Надеюсь увидеть вас вечером прекрасными, как богини. Но прошу, — спохватился он, — постарайтесь, чтобы я мог вас различить.

— До вечера, господин Гупта, хранитель наш! — весело ответила Гита.

— До свидания, господин опекун! — улыбнулась Зита и покраснела.

«Форд» подкатил к дому тетушки Лилы.

— Боже милостивый! Я все глаза проглядела! Гита, доченька моя, это ты? И Зита!.. Какое счастье! Я этого, кажется, не переживу! — И она, опершись о ствол зонтичной акации и прижав руки к сердцу, неподвижно застыла… Через несколько мгновений из ее затуманившихся глаз брызнули неудержимые крупные слезы. Рыдания сотрясали ее.

Гита и Зита бросились к ней и, обнимая с двух сторон ее располневшую и одряхлевшую с годами фигуру, тоже залились слезами, приговаривая ласковые и нежные слова…

Рави и Рака стояли в стороне и ждали, пока женские сердца обменивались и объяснялись в чувствах на своем, только им известном языке.

— Мама, мама, успокойся, — говорили сестры поочередно.

— Вы не оставите меня? Нет?.. — и Лила вновь зарыдала. Слезы теперь уже тихо текли по ее смуглым, тронутым морщинами щекам.

Наконец все они вошли в дом. Инициативу взял на себя Рави:

— Итак, время для сентиментальностей у нас еще будет позднее. А сейчас всем нам нужно немного отдохнуть и прийти в себя, — это во-первых. А во-вторых, свадьба наша с Гитой продолжается. Гупта, вероятно, уже связался с моими родителями и с господином Бадринатхом.

Рака! Вы теперь мой ближайший друг и родственник. Во всяком случае, я так считаю. Мы с вами вместе сражались. Вы отважный и мужественный человек.

— Вы — тоже мой родственник и друг, господин! — начал Рака, но комок, сдавивший горло, не дал ему договорить. Он встал и отошел в сторону.

«Никого у меня не было, а теперь есть друг и брат!.. Нет, стоп! Рака, возьми себя в руки!» — пронеслось у него в голове, и он вернулся к Рави и сестрам, расположившимся на циновках.

Рави продолжал:

— Так вот, Рака, ты говорил, что у вас с Зитой, как и у нас с Гитой, была назначена свадьба тоже на восемнадцатое число. Так ведь, Рака? Зита, так?

— Да, да, господин Рави, — обрадовался Рака и посмотрел на Зиту, которая, опустив глаза, с тихим восторгом произнесла:

— Да.

— Вот и хорошо! Мое предложение состоит в следующем: ты, Рака, разыщи священника, с которым договаривался, и объясни ему причины, помешавшие тебе исполнить свое намерение. А теперь, — он извлек из кармана кошелек, — возьми вот эти деньги, — но увидев, что Рака гордо выпрямился, добавил: — в долг, разумеется, и купи себе необходимую одежду для церемонии.

— А Зите ничего не надо покупать! У нее все есть! Да, сестричка? — весело сообщила Гита. — Я ведь надевала наряд, который дядя заказывал для нее, для Зиты, а не для меня.

Все повеселели.

— Да, конечно! — согласился Рави. — Но в этом вопросе вы разберетесь с сестрой. Я в этих делах ничего не смыслю. Единственное… Гита, подойди поближе.

Гиту упрашивать не пришлось. Ее изящное ушко, похожее на небольшую перламутровую раковину, моментально приготовилось к принятию тайной информации.

— Не обижайся, Гита, но Лиле надо прислать в подарок дорогое и нарядное сари, — сказал он шепотом.

— Об этом, милый, я уже подумала. Как только мы вернемся домой, Зита сразу же пришлет ей сари с Раму.

— Хорошо! Все! Время не терпит! — громко и торопливо сказал Рави.

— Госпожа Лила и господин Рака, сейчас я отвезу Зиту и Гиту в их родной дом. А тебя с тетушкой мы все ждем вечером, — закончил доктор.

— Да, мама, до свидания! Вечером мы с Гитой обязательно заедем, — заверила Зита, взглянув на Лилу сверкающими от счастья глазами.

Сестры в сопровождении мужчин направились к автомобилю.

Рака приветливо помахал рукой вслед удалявшемуся «Форду», который оставил после себя запах выхлопных газов, и, немного постояв, круто повернулся и быстрыми шагами направился вдоль улиц к дому священника.

Вечером следующего дня на белом арабском скакуне с плюмажем, в наборной раззолоченной сбруе ехал молодой раджа в свадебной короне. Это был Рака.

Перед ним в седле сидел сияющий счастьем «великий барабанщик» Чино в расшитой серебром рубашке, с гладко зачесанными и блестящими, как смоль, волосами.

Шумная толпа со всех дворов, прилегавших к дому, где обитал жених, под звуки музыки и ритмические постукивания барабанов весело кружилась в танце.

У Рави в руках был меч — символ того, что он возьмет невесту с боем, победив всю ее мужскую родню.

Бадринатх от прилива радости обрел второе дыхание, он был неутомим. Еще бы! Богатый дядя обогатился вдвойне — он обрел случайно обнаруженный клад — дочь своего умершего брата, племянницу Гиту. А если учесть, что род его увеличился на двух прекрасных молодых мужчин, отважных, умеющих постоять за себя и своих близких, то счастью Бадринатха можно было только позавидовать, пожелав ему многие лета.

И вот Бадринатх вместе с Рави и Гитой, блистающей в свадебном одеянии, и многочисленными родственниками встречал жениха Зиты, въезжающего во двор на белом коне.

Рака в полном смысле этого слова был на коне. Ему казалось, что все это сон. И он время от времени, чтобы убедиться, что все это происходит наяву, то похлопывал коня по крутой шее, то прижимал к себе худенького Чино.

Но Чино воспринимал все, что произошло, как должное. Он всегда знал, что его хозяин Рака — великий человек. И вот они с ним едут по красивой набережной Бомбея к роскошному сверкающему дому к невесте.

Бадринатх с многочисленной родней ввели жениха в дом.

Бывший собутыльник Раки, отец четверых детей, торжественно и старательно держал над Ракой зонт на длинном бамбуковом шесте.

Жениха подвели к невесте.

Зита в свадебном наряде и блестящих украшениях и казалась каким-то мифическим существом.

Можно только диву даваться, как это человек — слабое и грешное создание в своей быстротекущей жизни среди невежества, зла, грязи, подлости, убожества и бесчисленных пороков — может подняться, воспарить, создать вокруг себя такие рукотворные чудеса, такое прекрасное видение мира, которые воистину угодны Богу и природе.

В душе человека, созерцающего великолепное явление жениха и невесты, возникает чувство свободы, отсутствия смерти, «ибо века человеческой жизни блистают своим присутствием во всех символах и таинствах одежды и обряда».

— Да, русские говорят, что красота спасет мир. Это верно. Она уже его спасает, — задумчиво произнес Чаудхури, глядя на молодых.

И вот Зита и Рака под навесом пандала, как недавно были под ним Гита и Рави.

На них устремлены сияющие счастьем глаза Гиты, Рави, Гупты, родных, друзей и гостей, и конечно же, Индиры. Все радостны и свободны от суеты и смерти. Идет свадьба. Головы жениха и невесты украшают бумажно-фольгово-цветочные короны, вдоль щек свешиваются гроздья цветов, на шеях — цветочные гирлянды, бусы и подвески. Лоб Зиты смазан красным, а над линией бровей до самых ушей идет, как принято, серебряная полоска. В нос уже вдето украшение замужней женщины — довольно массивная серьга, а шею обвивает традиционная «мангал-сутрам» — нитка черных и золотых мелких бусинок с двумя золотыми полушариями посередине — это брачное ожерелье[3]. К краю сари Зиты привязан шелковый белый шарф, перекинутый через плечо Раки. На второй палец каждой ноги невесты надеты гладкие серебряные кольца. Все это говорит о том, что невеста отдана мужу и принадлежит ему до гробовой доски…

«Вы, европейцы, любите и женитесь, а мы, индийцы, женимся и любим».

Так оно и есть. Да будет так. Аминь!

После свадьбы молодые жены ждали своих мужей в специально приготовленных для них спальнях: Зита — своего возлюбленного Раку, а Гита, естественно, — Рави.

Рака, счастливый и немного растерянный, шел по коридору мимо комнат, нервно трогая рукой мраморную балюстраду.

— Да, доктор, клянусь, ничего в жизни не боялся, а вот тут дрожу, — признался Рака другу, который шел рядом с ним, в надежде на его поддержку и совет.

— Доктор, что нужно говорить в этот ответственный момент? — спустя минуту спросил он.

— И у меня это тоже первая свадьба! Разберемся! — ответил Рави, ибо и сам был растерян и испытывал то же, что и его друг и свояк Рака.

— Но в какой комнате твоя, ты, конечно, знаешь? — решил уточнить Рака.

— Вот этого-то я и не узнал, — улыбнулся Рави. — В одной из этих, наверное! — и он показал на две двери, расположенные рядом.

— А как же быть?.. — совершенно опешил Рака и засмеялся.

— Если в этой не твоя, — указал Рави на одну из дверей, — то ты мне скажешь, хорошо? — закончил Рави свою шутку.

— Так и быть! — в тон ему ответил Рака. Он набрал в легкие воздух, расправил плечи и дернул за фигурную ручку тяжелой двери. Войдя, он остановился.

На широкой нарядно украшенной кровати, под балдахином, с пологом из прозрачной ткани, вышитой яркими цветами, лежала полуприкрытая легким шелковым покрывалом, как ему показалось, Зита.

Он сделал шаг по направлению к кровати, но вдруг резко остановился, пораженный. Его «Зита», лукаво улыбаясь, указывала пальцем на соседнюю комнату. В глубоком смущении, Рака вихрем выскочил в коридор и столкнулся с Рави. Они расхохотались. Истина была установлена. Каждый из них достиг желанного берега счастья.

«Если не грех соединение глаза с образом, уха со звуком, то разве грех соединение тела мужчины с телом женщины?»

Тропическая жара доставляет индийцам много неприятностей, но особенно — европейцам.

«Индийское солнце действует на европейца гибельно», — писал князь А.Салтыков. Но все же тропическое солнце — благодетель. Разве не оно в бурном слиянии с тропическими дождями позволяет крестьянину собирать по два и три урожая в год, а чайный лист — свыше шестнадцати раз. И не зря одна из молитв индийцев начинается со слов: «Сурья, намаскар!» — «Здравствуй, солнце!»

До живительного муссона оставалось не более полумесяца.

Первый раскаленный луч солнца, блеснув, как стрела, выпущенная из пенджабского лука, упал на набережную и яркой полосой задрожал на невысоком мраморном столе, за которым Бадринатх читал свежий номер «Хиндустан таймс». Он отложил газету и погрузился в размышления:

«Конечно, за последние годы я отошел от дел, доверяя администраторам и директорам все управление недвижимостью и двумя текстильными фабриками, маслоперерабатывающим заводом, плантациями арахиса, рапса и хлопчатника… Да, пусть-ка теперь мои зятья вникнут во все эти дела…»

С минуты на минуту все они должны были собраться в холле и в присутствии Гупты рассмотреть протоколы отчетов и ревизий.

— Господин, чай готов, — сказал Раму, подходя к нему с букетом прекрасных, только что срезанных роз.