— Мне запрещено говорить об этом, — чародей чувствовал, что братья искренни. И не видел нужды откровенничать с ними.

Разговор грозил заглохнуть, но тут вовремя подвернулась подавальщица, которую Серп успел ухватить едва ли не за подол. Девица выслушала, чего желает посетитель, и убежала на кухню, оставив страждущему кружку пива, почему-то оказавшуюся лишней.

— И кого же из вас поздравлять с обретением семейного счастья? — Серп как следует приложился к ароматному напитку, и улыбка в этот раз вышла почти искренней.

Братья переглянулись с несколько смущенным видом, хмыкнули. Бриза откровенно просияла.

— Вообще-то, обоих, — ответил Седрус.

— А-а, у одного уже прибавление в колыбели, — понимающе кивнул Серп. — А супруга рядом, всклокоченная, с красными от недосыпа глазами.

— Я же говорила, он черный чародей, — безмятежно произнесла молодая женщина, насмешливо посмотрев на палача. Братья помрачнели.

— Простите, если что не так, — спохватился Серп, в планы которого не входило быть выкинутым из-за стола. — Вы же шутки уважаете, вот я и попытался…

— Лучше не пытайся. Не получается у тебя, — проворчал Абис. — Давай-ка, я лучше прямо скажу, без прибауток. Бризочка — наша общая жена. И ребенок будет общий. И этот, — не удержавшись от улыбки, бросил взгляд на живот супруги, — и все последующие.

Серп поперхнулся пивом и закашлялся так, что Седрусу пришлось прибегнуть к чарам, дабы прочистить ему дыхательное горло.

— Поздравляю, — выдавил палач, отдышавшись. — Если б ты не предупредил, что шуток больше не будет, я б сказал, что это твоя лучшая.

— Тебе не понять, — прощебетала Бриза, со счастливым видом захватывая в свои маленькие ручки здоровенные лапищи мужчин. Пальцы всех троих переплелись так, что Серп всерьез забеспокоился, смогут ли они расцепиться.

— Куда уж мне, — пробормотал он, прогоняя мерзкое видение Иволги, хлопочущей на кухне дома Боровика и между делом одаривающей поцелуями его и Крестэля, ожидающих ужина.

Услужливое воображение не желало сдаваться, нарисовав еще и толпу ребятишек, половина — чернявых, половина — кучерявых русых крепышей. Только у одной девчушки были тоненькие золотистые косички. Серп махом осушил кружку и долбанул ею по столу так, что посудина треснула.

Троица переглянулась и разразилась глупейшим смехом.

— Расскажите, Светлого Солнца ради, совершали над вами обряд или нет? — взял себя в руки чародей.

— Конечно, совершали! — заверили братья чуть ли не хором. — Сам Альнус, он все еще главный чародей Региса. Убедился, что мы не лжем, вправду любим друг друга, повздыхал о падении нравов. Потом сказал, что радужные всегда отличались чудачествами. Это, мол, понятно, их Госпожа чересчур причудлива и многоцветна. И скрепил союз, — троица предъявила правые запястья, вокруг каждого из которых мерцало отливающее светлым серебром (Госпожой Альнуса была луна) изображение травы-завилики, символа единения. В причудливых завитках на руках мужчин читалось имя Бризы, на руке их супруги — имена Абиса и Седруса.

— Ох, Госпожа моя Луна, — вздохнул Серп, налюбовавшись на брачные знаки. — Не зря наставник отговаривал меня от жизни в столице. Нравы здесь царят на редкость свободные.

Радужные братья и их жена снова рассмеялись.

Тут подоспела подавальщица с подносом кушаний, щедро оделила Серпа, плеснула пива в срочно «исцеленную» с помощью чар кружку. Абис и Седрус ничуть не печалились, что не узнали о злоключениях Серпилуса. Они с радостью предавались воспоминаниям о беззаботных деньках и удачных шутках да умеренно перемывали косточки общим знакомым. Только Бриза поглядывала на опального чародея недобро и не упускала случая уколоть в разговоре.

В конце концов Серп, несмотря на хмель, вспомнил слова Илекса.

— Бриза, я чем-то обидел пять лет назад твою сестру? — решил спросить напрямик.

— Если тебя это и впрямь волнует, сам у Розы узнавай, — отрезала супруга чародеев.

На следующий день Серп снова очутился неподалеку от дома Илекса. Роза, как поведала ее сестра, четыре года назад вышла замуж за кузнеца и теперь проживала в том же небогатом районе.

Чародей постучал в дверь маленького аккуратного домика. Внутри послышался детский плач, успокаивающий женский голос. Через некоторое время дверь открылась. Прежняя подружка, несколько располневшая, держала на руках спеленатого младенца, одновременно пытаясь отцепить от подола капризничавшего трехлетнего малыша, пухлого, светловолосого. Светло-русые волосы женщины покрывал красивый узорчатый платок.

— К кузнецу в ворота нужно стучаться… — начала она, не глядя на посетителя, продолжая бороться с мальчишкой. Тот, видно, сполна унаследовал отцовскую силу и с упрямым видом комкал материнский подол, не желая отцепляться. — Ты?! — подняла, наконец, голову.

— Здравствуй, — Серпу не понравилось испуганное выражение, промелькнувшее на лице женщины. — Извини, что тревожу. Просто оказался в Регисе, решил проведать.

— Как ты узнал, где я живу? — Роза совладала, наконец, со старшим ребенком, но тут захныкал младенец. Женщина пощупала пеленки, убедилась, что они сухие, и принялась укачивать дитя.

— В дом не пригласишь? — чародею не нравилось разговаривать на пороге, наверняка привлекая внимание местных кумушек.

— Нет, Серпик, не обессудь. Не хочу, чтобы ты к нам заходил, — окинула недовольным взглядом окна домов на противоположной стороне улицы.

— Челный чалодей! — провозгласил вдруг мальчик, обличающе выставив палец в сторону Серпа.

— Это Бриза ему все сказки рассказывает, — с извиняющимся видом улыбнулась Роза. — Моя сестра, если ты помнишь.

— Помню. Встретил ее вчера случайно в «Хмеле и шесте» вместе с… — Серп замялся, — …мужьями. Она и сказала, где тебя найти.

— Ох, у Абиса и Седруса день рождения! — младенец успокоился, зато старший мальчик вознамерился пнуть гостя, матери пришлось вмешаться. — Мы вечером званы к ним в гости, а у меня еще столько дел… — осеклась, подняла глаза на чародея. — Зачем же ты меня искал?

— Хотел спросить, почему Бриза до сих пор меня не любит? Я не обижал ни тебя, ни ее. Ведь так?

— У нее бы и узнавал! — женщина нахмурилась, в голосе прозвучало раздражение.

— Она велела тебя спрашивать.

— А сестренка-то поумнее меня будет… — задумчиво произнесла Роза, немного помолчав. — Сначала я мечтала, что ты когда-нибудь придешь, — взглянула чародею прямо в глаза. — Потом боялась, что заявишься. А сейчас мне все равно. Значит, я, наконец, свободна, — счастливо улыбнулась. — И мой хороший Вим, наконец, получит то, что заслужил.

— Вим — это кузнец?

— Да, мой муж. Который во мне уже семь лет души не чает. Как я в тебе когда-то.

Серп чуть было не вспылил. На языке вертелось: нет его вины в том, что Роза забивала себе голову всякими глупостями. Ей он не дарил ни сангрилов, ни лунных камней, ни других драгоценностей. Не прикасался в лунном свете. И уж конечно не говорил пустых слов. Но неожиданно в сознании всплыло свежее и яркое воспоминание о том, как заморочила его на чердаке Бледноликая Госпожа, и с губ сорвались совсем другие слова.

— Желаю вам счастья. Прости, если невольно причинил зло.

— Я никогда на тебя не сердилась, — женщина материнским жестом провела по волосам и щеке палача. — Только любила. А теперь люблю мужа, хвала Светлому Солнцу. Спасибо, что зашел, Серпик. Иначе я, глупая, по-прежнему сомневалась бы, сравнивала. Сегодня же схожу в храм, оставлю благодарственное пожертвование.

Серп кивнул на прощание, повернулся и пошел прочь.

— Убилайся, челный чалодей! — раздалось вслед.

* * *

Серп брел по улицам в сторону «Хмеля и шеста», погруженный в свои мысли. После встречи с Розой на душе неожиданно стало тяжело. Получается, он мог причинить кому-то зло совершенно неосознанно, походя.

Сестра Бризы, конечно, не имеет никакого отношения к палаческому ошейнику, да и ее кузнец вряд ли. По словам бывшей подружки, мужик давно в нее втрескался, а ведь ни разу даже не попытался набить чародею морду, как тот же Бурьян. Но он мог затаить обиду и отомстить по-настоящему… Нет, это уж слишком: подозревать простого кузнеца из бедного квартала в хитрых заговорах с участием поддельных Нетопырей.

Искать виновника несчастий среди заказчиков и вовсе бессмысленно. Серпилус не болван — портить собственную репутацию и лишаться дохода. Он всегда был вежлив и внимателен, какую бы глупость его не просили начаровать. В рамках разрешенного Госпожой и законами, естественно. А лиходеи в Регисе обращаться к нему не пытались.

И Серп стал мысленно перебирать всех своих девиц (вернее сказать, источники) на предмет родственных и прочих связей, но ничего существенного в голову не пришло. Оказалось, он и имен-то их почти не помнит. Только Роза и ее зловредная сестричка застряли в памяти, да еще парочка красоток, но те из-за вычурности прозваний. Иридия и Эльгева, особы весьма простых нравов, а имена — благородным впору. Впрочем, среди столичных продажных девиц такое не редкость.

Палач с досадой потер лоб. Воспоминания о приятном должны бы улучшить настроение, но куда там! Даже день, казалось, стал темнее, хотя до вечера еще далеко. Солнце не кажет из-за низких сумеречных туч ни единого золотого лучика. С чего это он затосковал по дневному светилу? Серебро Хозяйки ночи всегда было милее золотого сияния.

— Дяденька, купи иволгу! — вырвал из раздумий мальчишеский голос.

Серп оглянулся: чуть позади стоял мелкий пацаненок, в грязной исцарапанной руке маленькая тесная клетка, в ней с трудом умещается изрядно потрепанная, с потускневшим желтым оперением птица.

— И сколько же ты хочешь?

— Ползолотого! — без малейшего смущения заявил начинающий столичный делец.

— Пары медяков и то будет многовато, — хмыкнул Серп.

— Ну, дя-я-дя-я, — заканючил мальчишка. — Она знаешь как поет!

Чародей отлично чувствовал, что маленький паршивец врет. Эта иволга давно не пела, в ней и жизни-то оставалось едва-едва. Пацан, видно, отлично все понимал, ибо от предложения пяти медяков не отказался, поспешно сунул клетку в руки покупателю и унесся прочь.

Серп, будто очнувшись от сна, уставился на собственное приобретение. Ну и какого мрака? Ему что, одной Иволги мало? Потом тряхнул головой, осторожно вынул пернатую пленницу из клетки, бросив ненужное узилище на землю. Поднес замершую от испуга иволгу к лицу, дунул на головку, делясь силой. Птица тут же трепыхнулась, чирикнула, глаза живо заблестели, перья обрели прежние яркие краски.

Людей ночные чародеи лечили с трудом, тут Серпилус не был исключением. А вот животных и растения ему почему-то удавалось исцелять легко и успешно — цветок пламенника, который он заправил за ухо птахе в горах, неподалеку от избушки Кверкуса не увядал на удивление долго. Наставника эта способность ученика радовала необычайно, сам же Серп не считал ее полезной. Необычной, пожалуй, но зарабатывать лечением скотины ниже достоинства чародея. Хотя вернуть здоровье лошади или яблоне ничего не стоит. Вероятно, потому что бессловесные твари, в отличие от подавляющего большинства людей, внушают лишь приязнь.

— Найдешь дорогу в лес? Ну, лети, — Серп разжал руку.

Иволга задержалась на миг, цепляясь сухими тонкими лапками за палец человека, издала короткую мелодичную трель, расправила крылья и взмыла в воздух.

Палач проводил ее взглядом, потом мысленно обругал себя болваном. Вот что угнетало его после встречи с Розой! Мысли об Иволге, запрятанные глубоко-глубоко, но не изгнанные вовсе. Тут еще этот пацан подвернулся… Знак Госпожи? Если и так, птичка не пожелала обосноваться у него на плече, благополучно упорхнула, хвала Светлому Солнцу. А здесь, в Регисе, у него есть отличная возможность избавиться от златокосого наваждения. И Серп решительно направился в веселый квартал.

Выбрал черноволосую и смуглую, как Змейка. Если уж задумал избавляться от наваждения, нужно использовать самое действенное средство. Никаких белокурых, рыженьких или русых, только полная противоположность, веселая и бесстыдная.

Девчонка была хороша во всех отношениях, да и он лицом в грязь не ударил. Почему ж тогда золотистые ручейки силы оказались столь скудны? Еле-еле заполнили незначительно истраченный запас, он уже и отвык от такого скудного пайка.

— Тебе не понравилось? — спросил, когда женские стоны смолкли, и смуглянка, удовлетворенно выдохнув, прижалась потеснее, мурлыча какие-то нежности.

— Ты что, смеешься? Да я уж и не припомню, когда мне за деньги так хорошо было. Тут мне впору тебе платить, — хихикнула. — Девочки говорили, с постельными чародеями всегда сладко. Ты не из них?

— Нет, — соврал Серп.

После выбрался из жарких объятий, хотя девица откровенно пыталась удержать. Под конец даже предложила вернуть монеты, что он ей дал, но чародей посмеялся и ушел. Не докатился он пока до такого способа заработка, даже обретя ошейник, по-прежнему надежно спрятанный под платком.