— Коня предпочитаю солового, — вкрадчиво ответил чародей, будучи уверенным, что от него ожидают пристрастия к вороной масти.

— Солового? — карие глаза Эроны распахнулись в удивлении.

— В королевской конюшне не держат желтых лошадей, — надменно произнесла Змейка, сверля Серпа на удивление недобрым взглядом. — Признаюсь, ваши вкусы удивили меня, принц.

— Я пошутил, — чародей на Серпенту не смотрел, улыбался принцессе. — Сегодня утром увидал в окно иволгу, вспомнил, как меня нарекли, вот и пришла в голову мысль о желтой лошади.

— Иволгу в городе? — чуть ли не хором переспросили девушки, причем голос Эроны звучал восторженно, чернокосой — с ноткой недовольства.

— Мне бы очень хотелось тоже увидеть ее, — оживилась принцесса. — Зимой так мало ярких красок, я скучаю по летнему многоцветью.

— Эрона, горожане очень старались, украшая столицу к торжественному выезду. Я уверена, тебя ждет гораздо более приятное для глаз зрелище, нежели какая-то общипанная приблудная птичка.

Произнося это, Серпента сверлила чародея взглядом, но тот напустил на себя совершенно равнодушный вид. Иволги — особый предмет нелюбви Змейки или у чернокосой сегодня просто дурное настроение?

Жители Региса в самом деле украсили город, по крайней мере, те улицы и площади, по которым следовала принцесса со свитой. Серп с интересом глядел по сторонам, поскольку за Эрону можно было не тревожиться — девушку и ее коня защищали сильные амулеты. Обереги попроще были на всех лошадях процессии — разумная предосторожность. Задумай злоумышленник наслать на животных буйство, и принцессе, даже огражденной чарами, туго придется в возникшей сутолоке.

Фасады домов украшали гирлянды из еловых и сосновых веток, там и тут в темной зелени виднелись яркие всполохи рябиновых гроздьев. Женщины и дети приветственно махали ветками остролиста, среди блестящих, словно вырезанных из жести колючих листьев каплями крови сверкали алые ягоды. Для завершения традиционной зимней праздничной гаммы не хватало лишь снежно-белых лепестков морозника, который расцветал на юге Пиролы позже, в середине зимы. Небо нависало над улицами серым полотнищем. Не удивительно, что Эроне захотелось увидеть золотую птицу — хоть какое-то напоминание о солнце, которое еще долго не покажет людям сияющего лика.

Улыбающиеся лица горожан, впрочем, светились неподдельной радостью. Принцессу, судя по всему, любили. Удивляться тут было особенно нечему, ее отец, король Игл правил справедливо и оставил по себе добрую память. На чужеземного принца смотрели с любопытством. Серп постарался придать лицу как можно более мягкое выражение, соответствовавшее, по его мнению, слащавой внешности. Он ехал рядом с Эроной, не забывая время от времени посматривать на нее с нежностью, как требовала предписанная роль. Ее высочество будто и не замечала взглядов жениха, она улыбалась и махала своим подданным, которые при этом разражались особенно громкими приветственными криками.

Торжественная процессия уже завершала положенный круг по столице. Осталось миновать большую припортовую площадь и, проехав мост через Льдистую, вернуться в замок. Серп уже изрядно утомился от однообразного шума толпы и необходимости изображать влюбленного болвана. Эрона, напротив, держалась на зависть. Улыбка ее не потускнела, и махать рукой принцесса не перестала, хотя чародей видел, что под глазами девушки залегли тени, а волосы на висках стали влажными.

От созерцания невесты чародея отвлек знакомый голосок, прозвеневший над людским морем, что заполнило площадь.

— …Серп!

Он вздрогнул и резко обернулся на оклик. Птаха? Здесь? Быть не может!

В толпе мелькнула золотистая головка, на мгновение в воздух взвилась рука, привлекая его внимание, но тут же исчезла, будто ее дернули вниз. И головка вдруг как-то размылась, слилась с чьими-то плечами, но Серп успел разглядеть, что никаких кос там и в помине не было, только короткие мальчишечьи вихры.

— Заметили знакомого, ваше высочество? — в голосе Харьера, ехавшего чуть позади, не слышалось ничего, кроме вежливого любопытства.

— Нет, — равнодушно ответил чародей. — Показалось, — он не желал, чтобы кто-то хотя бы заподозрил, как сильно ему вдруг захотелось увидеть Иволгу.

Наместник не стал больше ни о чем спрашивать, а Серп с трудом заставил себя не вглядываться в толпу. Вместо этого чародей сосредоточился на сангрилах в птахином обереге. Если оклик ему не послышался, почувствовать камни на таком незначительном расстоянии будет нетрудно. Но сангрилы не ощущались, значит, действительно померещилось.

На душе отчего-то стало совсем тяжело. Шутки это бледноликой Госпожи или нет — неожиданно перестало иметь значение. Осталось лишь отчаянное желание увидеть Иволгу. Просто увидеть, услышать ее голос, узнать, что у нее все хорошо. Нет, к мраку «хорошо». Наоборот, что ей так же тоскливо, как и ему, вот она и приехала в Регис, чтобы… Тьфу, что за чушь! Серп скрипнул зубами, прогоняя глупые мысли. И неожиданно встретился глазами с Эроной.

Они ехали через мост, где приветствующих не было, и принцесса позволила себе опустить руку и взглянуть на жениха.

— Какое странное у вас только что было лицо, принц, — промолвила девушка. — Скажите, вы думали обо мне?

— Конечно, ваше высочество, — пробормотал он, пряча глаза и молясь, чтобы у нее не было при себе амулета, позволяющего распознать ложь.

* * *

Иви с Кайтом решили добираться до Региса морем, хотя Мерта как-то вызвала стражника к себе и передала амулет перехода, присланный Крестэлем-старшим. Кольцо, выточенное из серо-зеленого змеевика мгновенно переносило надевшего его в родовой замок хозяев Приморского Предела.

— Твоему отцу, кажется, понравился мой совет насчет женитьбы, — заявила бывшая Нетопыриха, вручая вещицу. — Просил поспешать.

— И надо бы тебя поблагодарить, да неохота, — проворчал Кайт. — Почему Нетопыри так любят всюду совать свой нос? — трактирщица не удостоила парня ответом, только обидно рассмеялась. — Скажи-ка, Мерта, не знаешь ли, где именно Серп собирался остановиться в Регисе?

— Зачем тебе? — тут же подтвердила нетопырью репутацию женщина.

Кайту пришлось рассказать о намерениях Иволги. Мерта, как ни странно, не стала издеваться над девушкой, задумчиво покачала головой и посоветовала обратиться к Илексу, подробно объяснив, где тот проживает.

— Можешь не скрывать от него, кто ты и почему в Мелге отсиживался. Он — чародей надежный. Только обязательно скажи, что это я тебя прислала. Птичке вашей золотой и подавно таиться незачем. Ей Илекс непременно поможет. Я бы тебе советовала оставить девушку у него, а самому отправляться к отцу. Да только вряд ли послушаешься, — глянула с хитрецой.

Кайт все-таки поблагодарил Мерту на прощание, а по дороге домой зашел в порт справиться, какие суда отправляются в ближайшие дни в Пиролу. Платить чародею за переход для двух человек было дорого, отправляться к отцу — рано. Возможно, от женитьбы и удалось бы отбрыкаться, но в столицу Крестэль сына точно не отпустит, запрет в замке. И что тогда делать Иволге, которой он обещал помочь?

Путешествовать выпало на «Оседлавшем волну», старом, но, по уверениям капитана, надежном паруснике. Кайту оставалось только радоваться, что Иви обрезала косы и переоделась мальчишкой. У моряков, которые осмеливались выходить в неспокойное зимнее море, оказались свои причуды. Женщин на борт в это время года не брали ни за какую плату.

Иволга отлично помнила, как Серп рассказывал о корабле с фигурой дельфина на носу. Когда Кайт, указав на темную полосу берега вдали, сказал, что это Приморский Предел, девушка прилипла к фальшборту, пытаясь разглядеть деревушку, в которой родился чародей. За серой полосой дождя увидеть ничего не удалось, хотя суша была не столь уж далеко, и Иви приуныла.

Весь остаток путешествия девушка оставалась грустной и задумчивой. Это очень не нравилось Крестэлю. Ну, как чародей в самом деле оставил ее? Жаль будет птичку. Может, взять с собой в родовой замок? Пусть поживет немного, сестренка, пожалуй, сумеет ее растормошить. Отец не преминет высказаться, мол, сын по-прежнему подбирает бездомных собачонок, ну и ладно. Не отказался же Кайт в свое время от рисования, хоть Крестэль-старший был недоволен и не стеснялся отпускать обидные замечания.

«Оседлавший волну» бросил якорь в порту Региса аккурат в день торжественного выезда Эроны и ее жениха. Иволга немного оживилась, ей очень хотелось увидеть принцессу. Любопытство Кайта тоже не дремало, но ему интереснее было узнать, кто занял его место.

Парень и девушка быстро оказались на припортовой площади, пока заполненной едва ли наполовину, и встали у фонтана. Иволга забралась на каменный бортик, чтобы лучше видеть. Ожидание скрашивала болтовня горожан. Путешественники быстро узнали, что молодой принц родом с далеких Рудных островов.

— У меня племянница в замке служанкой, — поведала одна немолодая тетка другой. — Видала как-то этого женишка. Говорит — краса-а-авчи-и-ик. Весь из себя утонченный, с локонами до плеч.

— Ах, я так люблю, когда у мужчин светлые волосы! — воодушевилась товарка.

— Да кто тебе сказал, что у принца светлые? Черны, как ночь, и глаза темные. Но сам белокожий. И сложен хорошо, стройный. Не то что некоторые, — метнула сердитый взгляд на Кайта, который имел неосторожность случайно задеть ее.

Парень поспешно отодвинулся, оказавшись едва ли не прижатым к ногам Иви. Это было нехорошо. Он еще на корабле заметил, что стал поглядывать на девушку не совсем по-братски. Что стало тому виной: задорные короткие пряди, встрепанные соленым морским ветром, или тот поцелуй на празднике в Мелге, Кайт не знал, да и не хотел разбираться. Во-первых, Иволга — подружка Серпа, пока, во всяком случае. Во-вторых, он никогда не поступит с бедняжкой, как мраков чародей, не станет морочить ей голову, чтобы потом бросить за ненадобностью. А в выборе жены он не волен, тут в расчет принимаются интересы рода. Благородные, конечно, тоже чудят, взять хоть его деда, но выкидывать такие штучки через поколение Крестэлям непозволительно.

— А уж имя у него — заслушаешься! — продолжала горожанка, племянница которой прислуживала в замке. — Ориол!

— Ориол! — Кайт не сдержал смеха. — Ну и прозвание для мужика!

— Тебя, небось, Бычарой кличут! — отрезала тетка, гневно сверкнув глазами, и повернулась к парню спиной, всем своим видом выражая презрение.

Кайт расхохотался в голос.

— Ориол… Звучит очень красиво, — заступилась Иволга. — Будто птичья трель.

— А и верно! — продолжал веселиться парень. — Если когда-нибудь навестишь меня в родовом замке, я тебя родителям так и представлю. Дама Ориола из Мелги.

— У меня есть имя, — запротестовала Иви. — И за даму я вряд ли сойду.

— Сойдешь-сойдешь, — подбодрил парень. — Потупишь глазки, пролепечешь что-нибудь вежливое, улыбнешься. Отец тут же растает. Вот матушку провести будет труднее. А имя это твое и есть. Ориолой на одном из древних языков называли иволгу.

Иви погрузилась в задумчивость. Совпадение имен ее не занимало, а вот слова Кайта о возможном визите в его замок неожиданно встревожили. Наверное, он уверен, что Серп ее бросил, а сам не хочет оставлять на произвол судьбы.

Грусть не задержалась в душе надолго. Праздничное настроение горожан делало свое дело, и Иви с интересом разглядывала радостных людей и дома, украшенные еловыми гирляндами. В Залесном ничего подобного не устраивали, гуляли всегда за городскими стенами. В Мелге не было ни короля, ни принцессы, а старейшины не совершали торжественных выездов. Оно, может, и к лучшему: что за радость — смотреть на пузатых немолодых мужчин и их раздобревших жен? То ли дело юная принцесса и ее жених!

Принцесса чуть было не обманула ожиданий Иви. Эрона выглядела совсем девочкой, не старше самой Иволги, невысокая, худенькая. Разодета, конечно — загляденье, и конь красивый, серый в яблоках. Личико наследницы престола было гордым, но не злобно-надменным, как у невесты Юнкуса. Улыбка, которой будущая королева одаривала подданных, светилась искренней радостью.

Чуть позади за Эроной следовали двое мужчин. Справа, на белом коне — высокий представительный седой старец, верно, ее дед, наместник. А слева, на гнедом…

— Это Серп, — прошептала Иволга, наклонившись к Кайту.

— Где? — удивился тот. — А имечко-то у принца подходящее. Ну и хлыщ!

— Никакой это не принц, это Серп!

Девушка быстро выпрямилась и выкрикнула имя чародея. К удивлению Кайта, принц Ориол тут же обернулся, вглядываясь в толпу. И Крестэль внезапно понял, что Иволга права. Женихом Эроны оказался не кто иной как угрюмый чародей, в последние несколько месяцев зарабатывавший на жизнь помощником мелжского палача. Это было возмутительно, неправильно и крайне подозрительно.