— Тот серийный убийца из Краха.

— О, пожалуйста. Джейми Дорнан. Это был Джейми Дорнан. Ты, наверное, тоже из-за него ерзал.

Линк рассмеялся и насыпал свежий попкорн в миску, прежде чем вернуться к ней. Потому что он был задавакой. Никчемное, бл*дь, существо.

Сев на диван, он снова включил фильм и снова обнял ее. Камилла притворилась, что не против, но я знал, что она хотела его прикосновения так же сильно, как я хотел находиться в психушке.

Остальная часть фильма прошла без инцидентов — пока он не начал целовать ее шею. Огонь пылал у меня в голове, поджигая рассудок и мой самоконтроль. Линк провел рукой по ее талии, затем поднял руку и стал ласкать ее грудь через рубашку.

Она коснулась его руки и закрыла глаза, когда он поцеловал ее, но ее там не было. Не совсем. Она была здесь, со мной. Его прикосновение было всего лишь искусственным заменителем. Стараясь успокоиться, я повторял себе это снова и снова.

Когда я был ребенком, мой отец учил меня маленьким стишкам. Они должны были напоминать мне, как быть человеком, когда люди наблюдают за мной или когда я нервничаю.

«Улыбайся, когда они улыбаются. Это выиграет тебе время. Если сомневаешься, подожди. Эмоции всегда будут показывать то, что они чувствуют».

Я напевал простые песенки, чтобы успокоить свой гнев. Но, похоже, это не сработало, не тогда, когда Линк толкнул Камиллу на диван и накрыл ее своим телом.


— Что я сделал неправильно? — я снова прокрутил в своей голове разговор, который состоялся с моей взрослой соседкой. — Она улыбалась, поэтому я подумал, может, и мне стоит посмеяться, — я ковырнул носком ботинка траву, опустив голову, чтобы яркое солнце не слепило меня.

Папа встал на колени, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Я знаю. Иногда эмоции могут сбивать с толку. Себастьян, ты должен понять смысл. Стихов больше недостаточно. Люди слишком сложны, и теперь тебе нужно понять нюансы, когда ты стал старше.

— Например? — я делал то, чему меня учили. В чем была проблема?

Он покачал головой и посмотрел на меня уставшими глазами.

— Нюансом вашего разговора с миссис Пенни было то, что она обсуждала свою умершую в прошлом году дочь.

— И она улыбнулась, — я кивнул в знак подтверждения. — Это значит, что я должен улыбаться или, может быть, смеяться, верно?

Он сжал мои плечи и прищурился.

— Нет, сынок. Нет. Она улыбалась, потому что думала о любимом воспоминании, о Розе. Но самая настоящая эмоция, та, что была скрыта под улыбкой, — это горе. Когда кто-то, кого мы любим, умирает, нам грустно.

— Например, когда умерла мама? — я чувствовал себя более смущенным, чем когда-либо. Однажды она просто не встала с кровати. Папа рассказывал мне о смерти, но я не понимал, что она реальна. Пока мама не ушла.

— Да, именно так, — уголки его губ опустились вниз, а в его глазах показались слезы. Я легко узнал его печаль, так почему миссис Пенни было так трудно понять?

Он откинул голову назад, а затем посмотрел в мои глаза.

— Ты должен смотреть глубже. Понять то, где правда в человеке. Увидеть, что им нужно, чего они от тебя ожидают. Вот, что делает тебя человеком. Пытайся объединить все услышанное, учесть все нюансы. Есть ли в этом смысл?

«Нет, ни в коей мере», — но я решил отложить препирательства до тех пор, пока у меня не будет времени подумать о них.

— Думаю, да.

— Хорошо, — он стоял, и его тень закрывала солнце. — В следующий раз, когда миссис Пенни упомянет Роуз…

— Я не буду смеяться.

Он похлопал меня по плечу.

— Это только начало.


Я пристально рассматривал Камиллу, искал все ее нюансы. Она говорила со мной, ее тело, ее глаза — все. Я мог запросто читать ее, и не требовалось никаких догадок. В первую очередь, возможно именно это и привлекло меня, то, как она сигнализировала свои эмоции непосредственно мне, как будто мы были связаны тонкими, невидимыми нитями.

Линк все еще был на ней, он настойчиво ее целовал. Я вытер свои потные ладони о штаны и подумывал позвонить ему и задать вопрос по поводу работы. Все, что угодно, лишь бы увести его от нее. Но мне не пришлось этого делать. Моя Камилла, должно быть, как-то почувствовала мой гнев, потому что она прижалась к плечам Линка.

Он отступил.

— Тебе бы понравилось, если бы я был плохим парнем? — его слова прозвучали разочарованно.

— Почему ты спрашиваешь? — она выглядела потрясенной. — Нет, конечно, нет. Ты лучший мужчина, которого я когда-либо встречала.

— Тогда почему ты продолжаешь отталкивать меня? — он снова начал ее целовать, все еще слишком нежно. Но ей не хотелось нежностей. Моя Камилла хотела такую тьму, которую только я мог ей дать.

Линк никогда не мог быть кем-то, кроме как идиотом на белом коне. Как бы он ни старался, он не смог бы спасти Камиллу от меня, потому что в глубине ее сердца она жаждала меня. Прекрасная Дева хотела монстра больше, чем рыцаря.

Она покачала головой и снова мягко толкнула его за плечи. Он откинулся на спинку дивана и потянул ее, чтобы она села рядом с ним. Его спина напряглась, что, как я понял, означало гнев, но он говорил слишком тихим голосом, и я не мог слышать. Я ухмыльнулся, когда подумал о том, какие синие, должно быть, были его яйца.

Она скрестила руки на груди в защитном движении.

— Мне очень жаль.

— Все в порядке, — он отодвинул свои бедра и свой бесполезный стояк от нее, — я не должен был давить на тебя.

Жалкий ублюдок.

Они еще какое-то время поговорили, а затем она встала с подавленным видом, который сказал мне, что она не останется у него на ночь. В течение нескольких недель, которые я наблюдал, я был приятно удивлен каждый раз, когда она отказывалась спать с Линком. Когда мы впервые встретились, я принял как должное, что они трахались, но я ошибался. Как будто Камилла знала, что ждет меня.

Он проводил ее к двери и поцеловал на прощание, а затем наблюдал, как она уходит. Камилла поедет в квартиру своей подруги Вероники. Я подключил наблюдение и за ее квартирой, вместе со всем остальным. Когда Камилла была в городе, она ночевала там, так что мне нужно было знать, что происходит и в той квартире.

Линк закрыл дверь и прислонился к ней, положив руку на свой сток. Он направился в гостиную и открыл ноутбук. Я узнал, что у него есть особая слабость к аниме-порнушке. Верный своим принципам, он включил свой самый излюбленный фильм, чтобы подрочить, — на экране появилась большегрудая девочка-аниме в окружении нескольких разных мужчин, собирающихся заняться групповушкой. Японский буккаке (Буккаке — форма группового секса, при котором, в самом распространённом случае, группа мужчин, попеременно (или вместе) мастурбируя, эякулируют на одного участника, преимущественно на его лицо, рот).

Я издал отвратительный звук и закрыл ноутбук, прежде чем его сольная партия разошлась по полной. Он был придурком. Если бы у меня была такая девушка, как Камилла, я бы дрочил на нее каждую гребанную ночь. Нет, на самом деле, если бы у меня была такая девушка, как Камилла, я бы пожирал ее киску, как будто это было соревнование, а затем погружал свой член глубоко в нее при каждом удобном случае, который бы у меня был.

Я встал и принял несколько таблеток «Тумс» (прим. таблетки от изжоги).

Линк не мог продвинуться дальше, потому что он не подходил моей девочке. И поэтому ему суждено было провести ночи, дроча на своих мультяшных персонажей, в то время как я фантазировал о том, как идеально Камилла будет чувствовать себя на моем члене.


Глава 9

Камилла


— Не забывайте работать над проектами фотосинтеза во время каникул. Я хочу, чтобы ваши работы лежали на моем столе после рождественских праздников... — зазвенел звонок, заглушая мой голос, и класс поднялся возбужденной волной.

Мои студенты болтали о предстоящем празднике Благодарения, пока покидали класс. Минтон немного отстал от остальных и выглядел он неопрятно — его галстук был повязан неровно, а штаны помяты. Я хотела поговорить с ним о том, что узнала, но каждый раз, когда пыталась прорваться к нему, он выглядел равнодушным. Всегда уклонялся от ответа.

Я решила снова попытать счастья и подошла к его столу.

Он покачал головой, не глядя на меня.

— Не начинайте сегодня. Я не могу с этим справиться.

— Минтон, пожалуйста. Я только хочу помочь тебе. Ты ведь умный, и у тебя может быть удивительное будущее впереди, но не с теми оценками, которые ты получаешь в этом семестре, — я подошла ближе. — Ты можешь поговорить со мной, понимаешь?

Он встретил мой взгляд, и впервые я увидела уязвимого молодого мальчишку, скрывающегося под его крутостью.

— Почему вы не можете оставить меня в покое?

— Потому что твое будущее очень важно для меня.

Он сел обратно на свое место и уставился на меня.

— Вам кто-нибудь говорил, что вы неумолимы?

— Не в последнее время, — я села за стол напротив него, деревянный стул был все еще теплым от сидевшего здесь ученика.

— Что с тобой происходит?

Он вздохнул слишком тяжело для парня, которого ничего не волновало.

— Я не хочу ехать домой на День Благодарения.

— Почему не хочешь?

Он взглянул на дверь, возможно, взвесив все возможности побега. Я молчала, не желая напугать его теперь, когда он наконец-то открылся.

— Мой дядя будет там. И мой отец. И моя мама, — он схватил карандаш и стал барабанить им по столу, ластик создавал небольшой стук при каждом ударе.

— И это плохо, потому что…

— Потому что мои родители ненавидят друг друга, и... — карандаш стал постукивать сильнее. — И потому, что мой дядя делал это с мамой, — его лицо вспыхнуло красным. — Я, эм… я поймал их. Когда поехал домой на выходные в октябре. Его машина была у дома. Я вошел, услышал шум и увидел их. Они понятия не имеют, что я знаю. Я уехал… ушел и с тех пор не возвращался, и не разговаривал с мамой.

Прозвенел звонок, и монотонный голос Доктора Поттс в коридоре стал слышен в моем классе.

Минтон поерзал на своем стуле.

— Я надеялся, что мои родители снова начнут ладить, как раньше. До того, как мой отец получил новую работу и постоянно путешествовал, мы были сплоченной семьей. Он брал меня на рыбалку. И мы все втроем ходили на пляж раз в год. Это был наш семейный ритуал, — он грустно улыбнулся. — Пару лет назад меня даже раздражало, что я уезжаю, потому что хотел остаться и повеселиться со своими друзьями. Это был последний год, когда мы ездили, и я все время дулся как засранец. Мы больше никогда не будем в одной комнате, — карандаш перестал постукивать. — И дядя Хэл всегда вынюхивает вокруг. Папа понятия не имеет, чем занимается его брат.

Мне очень хотелось взять его за руку, но такой контакт может дать ему неправильное представление.

— Хранить такой секрет — тяжелое бремя.

— Да, — он шумно выдохнул. — Я хочу сказать отцу, но... — он пожал плечами. — Я не хочу, чтобы моя мама уходила. Она всегда была рядом со мной, гораздо больше, чем папа, — он смотрел с негодованием. — Я знаю, что мои слова звучат жалко, когда говорю это…

— Нет, нет! — я сжала его плечо, прежде чем снова сложить руки на коленях. — Я знаю, что ты не хочешь в это верить, но ты все еще молодой человек, которому нужны родители. Черт, мне двадцать четыре, и я бы хотела рассказать маме обо всех своих проблемах.

Намек на улыбку появился на его губах.

— Двадцать четыре? Вы старше, чем я думал.

Я засмеялась.

— Спасибо.

Я не могла решить, был ли это комплимент, однако сейчас это не имело значения. Он наконец-то открылся и дал мне шанс помочь ему, и я посчитала бы это победой.

Минт вскинул голову.

— Думаете, мне стоит рассказать папе то, что я видел?

Это был самый сложный вопрос.

— Нет, но я думаю, что ты должен сказать своей маме.

Он побледнел.

— Я не могу говорить с ней об этом.

— Я знаю, это звучит ужасно. Но чувство вины, которое ты испытываешь, боль, которую причинили ее действия, — она хотела бы знать об этом. По тому, как ты о ней говоришь, я могу сказать, что она любит тебя.

— Да, она звонила, но я избегал ее. Я отправил ей несколько сообщений, чтобы она оставила меня в покое на какое-то время, однако знаю, что это причиняет ей боль и она не понимает, почему я так себя веду, — он потер глаза.

— Это мое новое задание для тебя на День Благодарения. Съезди к матери и поговори с ней, хорошо?

— Я не знаю, смогу ли я это сделать.

— Ты можешь. Я обещаю. Тебе не нужно вдаваться в подробности. Просто обрисуй ей общую картину и посмотри, куда это заведет. Независимо от того, как она отреагирует, ты не почувствуешь того бремени, что чувствуешь сейчас, — я указала на его учебник по биологии. — Ты не можешь сосредоточиться на учебе с этим грузом. Мне нужно, чтобы ты работал усерднее, чем когда-либо до конца этого учебного года. Твои баллы должны стать выше для того, чтобы попасть в хороший университет.