Наталия Орбенина - Злодейка

Обед подходил к концу. Подали кофе, пирожные и папиросы. Гривин размяк и с наслаждением курил, откинувшись на стуле. Прозоров повертел свою папиросу в руках, но потом передумал и произнес:

– Рад, дети мои, рад за вас! Чувствую, хорошо живется вам тут! Может, и вы за меня порадуетесь?

– Что же вы хотите такого приятного о себе сообщить нам, дорогой Платон Петрович? – дымя, спросил зять.

– А то, мои дорогие, что я собрался жениться! – выдохнул Прозоров.

Повисло гробовое молчание. Марго опустила глаза, избегая встретится взглядом с будущей падчерицей. Но Варя смотрела на отца. Ее с детства преследовал страх отцовой женитьбы. Она заранее ненавидела любую женщину, которая могла бы встать меж ней и отцом. Последнее время Варя почти уже не боялась – все-таки возраст! И вот тебе новость!

– Ты познакомишь нас? – ледяным тоном произнесла она.

– Вы давно знакомы, – улыбнулся Прозоров и посмотрел на свою избранницу.

Во вновь наступившей тишине из Вариных рук очень громко упала крохотная серебряная чайная ложечка. Варвара резко оттолкнула свое кресло от края стола. Если б она могла, то вскочила бы и бросилась вон!

– Какая неожиданная новость! – пробормотал Гривин. И видя, что молчание жены становится неприличным, поспешно добавил:

– Мы рады, очень рады и поздравляем от души!

Произошел обмен дежурными поцелуями и пожимание рук, после чего все разошлись в великом смятении чувств. Прозоров повез кресло дочери в ее комнату.

– Ты не рада этой новости, ты считаешь, что я совершаю ошибку, не так ли?

Варя думала именно так, но что-то в тоне отца заставило ее промолчать. Немного в их жизни было моментов, когда Прозоров игнорировал мнение дочери. Варваре стало не по себе. Она даже помыслить не могла, что Маргарита, эта жалкая девчонка, эта бесприданница, так окрутит сильного и волевого Платона Петровича! Так сильно, что ее, Вари, мнение уже не в счет!

– Я пытаюсь понять, папа, – осторожно сказала Варя. – Но мне сложно представить, почему вдруг – Маргарита, и почему вдруг теперь, когда она десять лет или более жила у нас?

– Неисповедимы пути Господни, девочка. Тебе была бы неприятна любая женщина в роли мачехи. Так уж Марго ты знаешь давно, обойдется, привыкните и будете по-прежнему любить друг Друга.

– Вряд ли, – вырвалось у Варвары.

– Ну, так я тебе скажу, – рассердился отец, – как я решил, так и будет! Мы тут все взрослые люди, понимаем, о чем речь идет. За меня, мое здоровье ты не беспокойся, доктор Литвиненко жениться разрешил. А ежели вас с Дмитрием волнует завещание, наследство, знай, ты моя дочь и пока единственная наследница, я так же люблю тебя, как и раньше, поэтому, будьте покойны, никого не обижу!

Варваре стало совестно, щеки порозовели, но Про себя она отметила слова о единственном наследнике, пока… От этого стало совсем тошно, так как мысль о невозможности родить собственного ребенка и вообще о нормальном и полноценном общении с собственным мужем оставалась постоянной болью в ее сердце.

Прозоров отвез кресло в комнату дочери и ушел. Как только стихли его шаги, Варвара самостоятельно двинулась к будущей мачехе. Маргарита ждала Варю и не удивилась поскрипыванию колес.

– Я так и знала, что ты придешь. – Она пошире открыла дверь чтобы Варя могла беспрепятственно въехать.

– Было бы странно, если бы я не попыталась поговорить с вами, уважаемая Маргарита Павловна, – с сарказмом ответила Варвара.

– Полно, оставь этот тон, Варя, теперь все переменилось, пусть даже если ты этого и не хочешь.

– Да, не хочу, и как честный и искренний человек не таюсь и говорю об этом тебе прямо в лицо! Ты воспользовалась временной слабостью отца, его одиночеством, ты навязала ему себя! – Варя от волнения даже закружилась по комнате так, что Марго пришлось схватить кресло за ручку.

– Прошу тебя не злись! Ты думаешь, что все эти годы я вынашивала планы женитьбы на твоем отце? Что я… – Тут Маргарита осеклась.

Опять унижение? Опять Варвара пытается ею помыкать? Оправдываться перед ней? Ну уж нет, теперь настал ее, Маргариты, час! Внезапно успокоившись, она произнесла новым, несвойственным ей тоном:

– Впрочем, ты можешь думать все, что тебе заблагорассудится, мне все равно! На решении Платона Петровича это не отразится. И я на этот раз не отступлю! – Она отвернулась к окну, показывая тем самым, что разговор закончен.

Обескураженная Варвара выехала в коридор и задумалась. Ее поразила и злость Маргариты, и ее неожиданная самоуверенность, и главное – последняя фраза! Что она значит? Какая ужасная обида таилась за этими словами? Неужели их жизненные тропинки когда-то пересеклись, а Варя этого не поняла? Но что она отняла у подруги?

Варвара почувствовала, что истина где-то близко, но от переживаний ей стало нехорошо, и она поспешила к себе, отложив эти опасные размышления.

Пока Маргарита находилась в Цветочном, Гривин тоже искал возможность с ней поговорить. Мысль об этом браке отравляла ему жизнь.

С одной стороны, теперь рушились его расчеты на безраздельное управление всем жениным наследством. Ради чего он женился на калеке?

С другой стороны, он с тоской понял, что действительно испытывает к Маргарите сильные чувства.

Однажды Дмитрию удалось застать Маргариту в библиотеке, точно как в день их первого объяснения.

– Позвольте мне, дорогая Маргарита Павловна, еще раз выразить вам мою радость по поводу счастливого поворота вашей судьбы! Какая удачная партия! – многозначительно произнес Дмитрий, целуя протянутую ручку.

Марго вздохнула, поставила книгу на полку и процитировала Гривину строки из его рождественского поздравления:

– «Ты свободна в своих действиях и должна сама позаботиться о себе. Для меня не будет большего счастья узнать, что ты благополучна». Не так ли, Дмитрий Иванович!

– Именно так! Меня особенно радует, что теперь мы станем вроде бы родней, одной семьей.

У нас будут общие интересы, ведь мы так хорошо понимаем друг друга, правда, Марго! – последние слова были произнесены с нежным придыханием, но девушка ответила резко:

– Нет, Митя! Теперь у каждого из нас свой путь, свои интересы! Но ты не бойся, отец Варвару не обидит и я не покушаюсь на богатство Платона Петровича, не деньги меня прельщают, – с особым выражением ответила Маргарита.

– Разве? – вскинулся уязвленный Гривин.

Ему были крайне досадны слова его бывшей возлюбленной. – А что же, позвольте спросить, привлекает вас в браке с человеком вдвое старше вас?

– Возможность быть самой собой. Быть любимой и ценимой.

– Но разве я не люблю тебя! – позабывшись, вскричал Дмитрий. – Разве мои страдания ничего не значат! Разве ты уже все забыла! – Он попытался приблизиться к ней, но Маргарита оттолкнула его.

– Позабыла? Разве можно забыть такую боль, когда режут ножом! Разве можно выбросить из памяти мой чудовищный грех, который я взяла на свою душу ради тебя?

Гривин с удивлением уставился на нее:

– О каком грехе ты говоришь?

Марго с ужасом замолчала, она поняла, что проговорилась. Слово за слово, Гривин как клещами вытянул из нее историю о Кондратии, соли и лошади. Дмитрий был поражен, что несчастная девушка действительно считает себя виноватой.

Он, может быть, и поверил бы в подобные рассказы, если бы вся злополучная история с падением не произошла на его глазах.

– Помилуй, Марго, неужели ты и впрямь думаешь о колдовстве? Это полная чепуха! Твой Кондратии либо больной сумасшедший, либо шарлатан и большой артист, который внушил тебе эту чертовщину за возможность получить свои дурацкие книжонки!

– Но ведь случилось!

– Дьявольское совпадение! В жизни много происходит необъяснимого, которое кажется мистическим, но ты преувеличиваешь свою роль в этом несчастье! Все гораздо проще. Надо было ожидать чего угодно от этой взбалмошной и неуправляемой кобылы, я всегда предупреждал Платона Петровича, что нельзя девушке, пусть даже такой великолепной наезднице, кататься на ней. Вот и вся магия. – Гривин дружески потрепал Маргариту по плечу.

Та нежность, которая, казалось, уже была утрачена, снова охватила их души. Марго была благодарна Дмитрию за то, что несколькими словами развеял ее непроходящее чувство вины.

А Гривин понял, что еще ничего для него не потеряно.

Однако все это чрезвычайно его поразило своей странностью. Он не верил в колдовство доморощенного мага и полагал, что девушка не сказала ему всей правды об истинном средстве отравления. Гривин теперь взирал на Марго со страхом и каким-то восторгом, она оказалась сильнее его в борьбе за место под солнцем. Он еще больше укрепился в мысли о том, что и в дальнейшем они должны оставаться союзниками, и сказал об этом Маргарите.

Когда Гривин наконец покинул библиотеку, Марго принялась думать о том, что наделал ее язык. Сначала она испугалась, но потом пришла к выводу, что Гривин ее не выдаст, а если и проговорится, в этот бред никто не поверит.

Между тем, Прозоров решил венчаться с Маргаритой в Цветочном, как в свое время хотела Варя. Были отданы все распоряжения на этот счет и назначен день свадьбы, после чего жених и невеста уехали в Петербург.

Для Маргариты настали безумные дни. Прозоров спешил со свадьбой, ему хотелось как можно скорее наверстать упущенное за годы вдовства. Поэтому времени для предсвадебных приготовлений оставалось очень мало. К обычным хлопотам о подвенечном платье, свадебном обеде, приглашении гостей, добавилась переделка дома на Казанской улице. Новая хозяйка, новый дом!

Марго всегда удивляла сама Казанская улица.

Начинаясь от гениального творения Воронихина, величественного Казанского собора огромными массивными зданиями, она потом будто ломалась поворотом, и ближе к Гороховой дома стояли поменьше и попроще. Трехэтажный дом Прозорова был куплен еще его отцом. Фасадом в шесть окон он выходил на Казанскую улицу. Чтобы попасть внутрь, нужно было войти под своды квадратной арки, проделанной в стене почему-то не по центру фасада, а у самого его правого края. Арка вела во внутренний двор, в центре которого росло несколько старых деревьев. Во дворе располагались дворницкая, конюшня, сараи, дровянник. Массивная парадная дверь с бронзовой ручкой и электрическим звонком открывалась в просторный холл, украшенный нарядной люстрой, откуда наверх убегала лестница в жилые комнаты. На первом этаже помещалась прислуга и хозяйственные помещения, а на втором и третьем этажах жили хозяева. Многие комнаты давно пустовали.

Теперь и до них дошла пора. Маргарита могла по своему вкусу выбрать обивку на стены, ковры и занавеси, мебель в свою спальню, посуду и картины, словом, все, что душа пожелает. Платону Петровичу нравился вкус его будущей супруги, и он без сожаления оплачивал счета, приходившие из магазинов и лавок.

Особенно много переживаний было по поводу подвенечного платья. Марго оказалась требовательной заказчицей и совсем загоняла портниху, уже который раз приезжающую на дом для примерки.

Работа над платьем подходила к концу, оставались отдельные штрихи, делавшие его чудом портняжного искусства. Марго не напрасно ворчала, все, что она придумала, чрезвычайно украсило наряд. Портниха уже собиралась уходить, как прибыл жених. Столкнувшись с ней в дверях, Прозоров засмеялся:

– А, опять вы здесь! Совсем вас загоняла!

Привередливая мне достанется женушка! Никак ей не угодишь!

– Мамзель изволили проявить большой вкус и фантазию, но, сударь, не беспокойтесь, все будет сделано в срок! – И с этими словами женщина поклонилась и выпорхнула вон.

Прозоров, довольно улыбаясь, подошел к Маргарите и обнял ее, неожиданно сильно. Девушка охнула в его лапищах.

– Уж не задавил ли я свою красавицу? – Прозоров взял Маргариту за плечи. – Ох, не дотерпеть! Боюсь, боюсь согрешить с тобой, ненаглядная, до венца, кровь так и стучит во мне!

– Вы вольны в своих желаниях и поступках, – покорно произнесла она, заливаясь краской.

– Это ты брось, брось! – тихо, но твердо проговорил Платон Петрович, видя, как она дрожащими руками стала расстегивать платье. – Для меня жена прежде всего такой же человек, как и я сам!

И мне не надо ничего через силу, без желания, без чувств! Мне не надобно твоего унижения, я хочу уважать тебя и твое достоинство!

Услышав такие слова в первый раз в жизни, девушка обомлела и чуть было не разрыдалась, слезы уже висели на ресницах.

– Нечего слезы точить, – нарочито грубо сказал смущенный Прозоров. – Посмотри-ка лучше, понравится тебе или нет?

С этими словами он вынул из кармана сюртука изящный футляр, в котором оказались ожерелье, серьги и перстень. Крупные бриллианты, золото и мастерство ювелира моментально заставили слезы высохнуть.

– Ну как, нравится? – Платон Петрович защелкнул замочек на нежной шейке.