Я чуть не закричала, когда он наступил на мою босую ногу, но закусила губу. Я с трудом открыла дверь, помогла ему пройти и усадила на кровати. Сходила за свечой и зажгла в его комнате газовую лампу. От него пахло виски и дешевыми духами. На нем была та же рубашка, в которой он уехал из дому. Теперь она была грязная, со следами губной помады у ворота и на груди. Я не хотела бы, чтобы это видела Лайза, поэтому принялась стаскивать с него пиджак и рубашку. А он сидел и раскачивался из стороны в сторону.

– Ну давай, Сэм, – шептала я. – Давай соберись с духом. – Я стащила пиджак и отбросила его в сторону. – Теперь давай рубашку. Нет, нет, не заваливайся. Держи-ка меня за плечи, пока я расстегиваю пуговицы.

– Хочешь мою рубашку? – послушно бормотал Сэм. – Конечно, золотая моя. Возьми… возьми все… лучшая на свете девочка, моя малышка Кейси…

– Прекрати, Сэм! Тихо!

– Ты ведь знаешь все, маленькая леди? Кейси… она самая смелая девушка… в целом свете. Ты знаешь об этом?

– В самом деле, Сэм? Ну что же, пусть так и будет, только продень вот эту руку в рукав. Вот так. И говори потише. – Я наполовину снимала рубашку, наполовину дралась с ним, а он раскачивался из стороны в сторону и мешал мне.

– Влюбился в малышку Кейси… – бормотал он. – Знаешь ли ты об этом? Полюбил… глубоко, будто упал в Гран-Каньон. Хотел… хотел жениться на ней. Теперь слишком поздно… слишком поздно. Но я не должен…: не должен говорить об этом. Шш… ш…

Я, наконец, стянула рубашку.

– Нет, мы с тобой никому не скажем. А теперь давай ложись, Сэм. Нет, нет, вот так. Вот так лучше. – Я подоткнула ему под голову подушку и начала расшнуровывать его ботинки. Не принести ли ему крепкого кофе, думала я, и не умыть ли его холодной водой, чтобы протрезвить; но его дыхание вдруг стало ровным и глубоким, как во сне. Он не проснулся, когда я снимала с него обувь, когда я накрыла его одеялом. Погасив газовую лампу, я взяла свечу и пошла в кухню, захватив его рубашку и пиджак.

В титане была горячая вода. Я отскребла пятна губной помады с его рубашки, почистила губкой с добавлением дизенфицирующего средства пиджак. Я пошла наверх, положила рубашку в корзину с грязным бельем, повесила пиджак на спинку стула в его спальне, а затем вернулась в свою спальню, надеясь, что Сэм назавтра не вспомнит то, что говорил мне ночью.

Когда я следующим утром спустилась вниз, чтобы приготовить завтрак, из его спальни не доносилось никаких звуков: ничего такого, что говорило бы Лайзе, что Сэм вернулся. Я ничего ей не сказала о ночном происшествии. Когда пришла Эми, я дала ей инструкции по уборке дома, которые всячески отвлекали бы ее от комнаты Сэма; затем пошла запрячь Сэнди в экипаж: пора было отправляться в агентство. В конюшне я не увидела ни лошади ни экипажа Сэма и подумала, что он оставил его в Лондоне. По состоянию его одежды я решила, что он приехал в Гринвич на лодке.

В полдень, возвратившись, чтобы сделать Чеду завтрак, я увидела, что Сэм поджидает меня на пороге входной двери. Он был бледен, глаза его были чуть красными, Сэм помог мне выйти; но на нем была свежая одежда и он был чисто выбрит и вымыт.

– Привет, Сэм, рада видеть тебя, – сказала я. – Чед знает?

Он покачал головой.

– Нет. Все еще спит, я полагаю.

– Сомневаюсь. Он всегда готов к завтраку, когда я подъезжаю в полдень.

– Могу я поговорить с тобой, Кейси? Насчет того, что было ночью?

Теперь мы были в холле, и когда, он закрыл дверь, я сказала:

– О! Значит, ты помнишь?

Он потер лоб и кивнул.

– Помню достаточно хорошо.

– А где Эми?

– Наверху, убирает ваши с Лайзой комнаты.

– Хорошо, спустись в кухню и давай поговорим, пока я работаю.

Он последовал за мной вниз и сел на стул. Я сняла пальто и шляпу и надела фартук.

– Я сожалею о том, что случилось ночью, Кейси, – сказал он. – Прости, мне очень стыдно, что я так напился; но спасибо тебе за то, что приняла во мне участие.

Я решила направить разговор по возможности в другое русло, поэтому сказала с улыбкой:

– Моя не понимай, что твоя говорить.

Он упорно смотрел в пол.

– Ты очень добрая девушка, Кейси, но я не могу отнестись к этому как к случайному происшествию. Ты выйдешь замуж за Чеда, так решено; вот почему я ночью сказал то, чего не должен был говорить. Помнишь?

– Да, но ты был не в себе, Сэм. Я не приняла это всерьез и все понимаю. Будешь завтракать?

– О Боже, нет. Спасибо, золотая моя, не буду. Послушай, раз уж я сказал ночью то, что сказал, могу я спросить тебя? Могу я спросить: ты знала, что я… люблю тебя?

Я положила на сковороду жир и медленно проговорила:

– Я знала, что ты так считаешь.

– Считаю? Ты имеешь в виду, что считаю неверно?

– Подожди. Дай мне все поставить на огонь, а то я что-нибудь перепутаю. Ты можешь пока налить в чайник воды и нарезать хлеб для тостов.

Наступила тишина – наверное, минуты на три. Я молила, чтобы ко мне пришли верные слова, а затем я взяла стул и села напротив Сэма, глядя на него через кухонный стол.

– Будь добр, выслушай меня и попытайся вникнуть в то, что я говорю, Сэм, дорогой.

– Я постараюсь, – кивнул он.

– Пожалуйста, постарайся. Пожалуйста, представь себе вероятность того, что ты мог воспринимать меня в ложном свете. Ты – романтик, Сэм. Большой романтик. Это неплохо и нисколько не глупо. Мне нравятся люди с романтикой в сердце. Думаю, что сама была бы романтична, если бы Оливер Фой не убил во мне что-то.

– Он не убил, Кейси, нет. Ты все такая же…

– Пожалуйста, не перебивай, Сэм. Ты обещал выслушать. Теперь я уверена: ты помнишь, при каких обстоятельствах мы встретились и что случилось потом. Ты помнишь меня на «Кейси» в тот ураган, помнишь, что случилось с Дэниелом, когда нас выбросило в «Пасть Аллигатора»; помнишь, как я тащила тебя на гору, а потом через весь остров. Ты был беспомощен, не мог ничего сделать, поэтому для тебя я стала этакой героиней; а впоследствии ты еще преувеличил мои достоинства, потому что уже тогда ты догадался, что я не девушка-кули, за которую себя выдавала. Все это сделало меня очень интересной в глазах такого романтичного человека, как ты, Сэм. Ты был просто одержим мыслью получше узнать меня, поэтому заставил меня признать свое происхождение и бросился устраивать мою судьбу. Благодарю Бога, что ты помог мне. Я никогда не смогу вполне отблагодарить тебя, я говорю это искренне. Но ты возвел меня на пьедестал. Ты сделал из меня Кейси Браун, героиню. А потом принял поклонение героине за любовь.

Он собрался было возразить, но я остановила его жестом.

– Нет, мы не будем бесконечно спорить по поводу разных взглядов на это, Сэм. Нам не стоит опять об этом говорить. Все, чего я прошу: подумай хорошенько о том, что я сказала. Выбрось из этой истории ураган и Ла-Фасиль, а также загадку девушки-кули, и предположи, что такая же девушка, как я, родилась и проживает в Хитсайде – и ты нисколько не увлекся бы мною, я уверена. – Я встала из-за стола и добавила спокойно, будто само собой разумеющееся: – В особенности, когда рядом такая женщина, как Лайза.

Он недоуменно заморгал глазами, затем слегка пожал плечами, начал было что-то говорить, но остановился. Он протянул мне руки с покорной улыбкой.

– Ты развенчала меня в пух и прах, Кейси. Все, что мне остается – это извиниться за то, что выставил себя ночью на посмешище. Ты сказала что-нибудь Лайзе?

– Нет. – Я была занята у плиты. – Сплетничать я не люблю, к тому же я ни за что не посмею причинить Лайзе боль.

– Причинить боль?

Я взглянула на него через плечо:

– Она – твоя подруга детства, Сэм, но она не мужчина, она – женщина. Как ты думаешь, что она почувствует, когда узнает, что ты двое суток пропадал у продажных женщин, пил виски – и все потому, что тебе показалось, будто тебе не отвечают взаимностью? Ты нанес оскорбление самому себе, потеряв самоуважение; но ее это также унизит и заденет.

Он положил подбородок на скрещенные на столе руки.

– Ты ранишь прямо в сердце, девочка моя, – пробормотал он. – Может быть, она как-то догадывается.

– Каким образом? Ты так поступал и раньше?

Он взглянул на меня, и в глазах его появилась горькая усмешка.

– Мне тридцать шесть, и я никогда не был святым, но никогда не заходил так далеко в разгуле, как сейчас.

– В таком случае, не думаю, что она догадается. Я смыла с твоей рубашки губную помаду, а для того, чтобы пиджак не пах виски и этими ужасными духами, я почистила его дезинфецирующей жидкостью.

– О Боже… – простонал он. – Большое спасибо, золото мое.

– Иди пройдись пешком, пока Лайза не увидела тебя. Это освежит тебя и снимет отеки глаз.

– Господь с тобой. – Он начал было смеяться, но поморщился от боли и сказал: – Может быть, мне тоже можно выпить кофе, если ты варишь для Чеда?

– Конечно, там хватит для вас двоих.

Я услышала шаги на лестнице, ведущей в холл.

– Кейси, ты видела Сэма? – донесся голос Чеда.

– Да, он здесь со мной. – Я чуть повысила голос.

Секунду спустя появился Чед.

– Мне показалось, что в ванной остались следы возвращения блудного сына. – Он взглянул на Сэма и усмехнулся: – Ты поглощал огненную воду, о Великий Вождь.

– Не будете ли так добры оба покинуть мою кухню и подождать в столовой? Ваш завтрак будет готов через пять минут. Что касается Сэма – так он просто устал, – сказала я.

– Конечно, – торжественно сказал Чед. – Пойдем, старина Сэм: если тебе трудно подниматься по лестнице, можешь опереться на мою руку.

Когда они вышли, я с облегчением вздохнула. Хорошо, что Сэм заговорил сам: тем самым он дал мне возможность вложить в его голову мысль, что его так называемая любовь ко мне – не что иное, как преувеличенное поклонение перед героизмом. Я надеялась, что он это осознал, но, как бы то ни было, вопрос был прояснен.

Чуть позже я присоединилась к ним за столом. О недавнем исчезновении Сэма не было сказано ни слова. Они обсуждали два варианта игры в покер, насколько я потом поняла. Для меня это было за гранью понимания, поэтому я напряженно думала о том, должна ли я, жена и хозяйка салона, знать хотя бы основы карточной игры. И тут Сэм сказал:

– Всего один сэндвич – это достаточно для тебя, Кейси?

– Бог мой, конечно, это даже много. Я завтракала, а потом буду обедать. Если я буду есть больше на ленч, то я потолстею.

Сэм кивнул и налил себе еще кофе.

– Лайза тоже ест только сэндвич, но она все равно остается пышкой.

Чед кивнул.

– Всегда была толстушкой, правда?

– Ну да. Наверное, такой уж ее сотворил Господь.

Я ощутила, как в груди растет гнев на них двоих, и пыталась не повышать голоса:

– Не слишком деликатно с вашей стороны обсуждать Лайзу за глаза.

– Ты неверно понимаешь, Кейси, – возразил Сэм. – Мы бы сказали то же самое, если бы Лайза была сейчас здесь. Мы всегда подтрунивали над ее пышными формами, правда, Чед?

– Часто, – согласился Чед. – По крайней мере, когда были мальчишками.

– Но теперь вы не мальчишки, и я надеюсь, что вы себе более этого не позволите! – яростно произнесла я, и голос мой задрожал. – Лайза – не толстушка, она просто женственна, и если бы даже она была полновата, то ей это подходило бы как нельзя лучше, потому что у нее милое круглое лицо, хорошенькое, как картинка; чудесные глаза и красивые руки; а на самом деле у нее прекрасная фигура и самое доброе сердце; и она грациозно двигается. Вы что, так и не поняли своего счастья, когда она все эти годы заботилась о вас? – Голос мой звенел. – Однажды ее встретит мужчина, который увидит ее истинную красоту, и он женится на ней. Вот тогда вы пожалеете! А она избавится от двух слепцов, которые не находят ничего лучшего, как называть ее толстушкой, пышкой и коротышкой! А теперь я прошу извинить меня.

Я отложила свой наполовину съеденный сэндвич и пошла к двери. Руки мои тряслись, и я была поражена сама своим срывом, но я не жалела ни об одном сказанном слове. За моей спиной царила оглушающая тишина. Как только я взялась за ручку двери, Чед произнес:

– Подожди, Кейси. Пожалуйста.

Я остановилась и обернулась. Оба встали со своих мест и смотрели мне вслед. Они молчали. Затем переглянулись, будто между ними промелькнуло какое-то взаимопонимание. Оба одновременно повернулись ко мне.

– Мы признаем свою вину, – сказал Чед. – И никогда более не будем выражаться оскорбительно для Лайзы и тебя. Мы покорнейше приносим извинения.

Я была шокирована своей злостью на них и неуверенно покачала головой:

– Нет… нет, Чед. Вы с Сэмом не виноваты передо мной. Я защищала Лайзу, но слишком увлеклась.

– Ты хорошо защищала ее, Кейси. Наверное, мы и в самом деле никогда не ценили ее, – проговорил Сэм.

Теперь мне стало неудобно.

– Простите… мне нужно идти.

– Не уходи в гневе, Кейси, – попросил Чед.