Бертрис Смолл - Злючка

— Клянусь телом Христовым! — бушевал Тэвис Стюарт, чернобровый граф Данмор. — Клянусь телом Христовым и слезами его благословенной матери Марии, пролитыми на холме Кальварии, я отомщу!

Он стоял среди дымящихся руин Калкерн-Хауса, вдыхая едкий, удушливый запах смерти. Падал мелкий дождь; влажность еще больше усиливала омерзительное зловоние.

— Она навлекла это на свою голову! На всех нас! — угрюмо сказал Роберт Хэмилтон, молодой лэрд Калкерна.

Юноша едва не плакал. За последние три года он потерял мать, умершую от послеродовой горячки, и отца, погибшего в нескончаемых пограничных стычках. Дом — последнее, что у него было, и вот теперь все пошло прахом. Как уберечь и защитить младших сестер и брата? Как просить руки порядочной девушки из хорошей семьи, ведь ее даже некуда привести. Не осталось ничего. И почему? Из-за его старшей сестры, прекрасной Юфимии, этой развратной сучки с темно-рыжими волосами и ярко-синими глазами, с ее веселым смехом и издевательской усмешкой. Из-за Юфимии, гнусной шлюхи! Тэвису Стюарту давно пора узнать правду: знай граф, что честь Юфимии Хэмилтон — давно уже пустой звук, не стал бы искать отмщения.

— Робби, пожалуйста!

Одиннадцатилетняя Маргарет Хэмилтон осторожно прикоснулась к руке брата, словно прочитав его опасные мысли, ощутив безрассудную ярость, охватившую все его существо.

— Юфимия мертва… и конец ее был так страшен, что худшей кары нельзя пожелать никому.

Девочку затрясло так сильно, что даже зубы застучали;

— Д-до с-смертн-ного ч-часа б-буду слышать эт-ти к-крики.

Лэрд нежно обнял сестру за плечи, но голос по-прежнему звучал жестко, отрывисто. Сколько горечи было в его словах!

— Юфимия — виновница всего, Мег, и не имеет смысла отрицать это. Она привела сюда англичан, и видишь, как дорого обошлась нам ее глупая ревность. Она не подумала о нас — ни о тебе, ни обо мне, ни о Мэри и Джорди! Из-за нее всех могли убить. Пусть ее черная душа вечно горит в адском огне!

Граф Данмор мрачно уставился на лэрда из-под густых бровей темно-зелеными, заледеневшими от гнева глазами. Ему было двадцать семь, а Роберту — всего лишь пятнадцать, и, хотя юноша довольно высок для своего возраста, граф был почти на полголовы выше.

— Вижу, ты скор на пустые обвинения, но не очень-то спешишь рассказать правду, — обманчиво мягко начал Тэвис Стюарт. — Объяснишь все, и сейчас же, иначе. Господь мне свидетель, прикончу тебя на месте.

Рука его потянулась к усыпанной драгоценными камнями рукоятке кинжала.

— Не-е-е-ет!!!

Маргарет Хэмилтон вырвалась из объятий брата и, побелев, бросилась между мужчинами, протягивая худенькие ручонки, словно этим могла предотвратить кровавый поединок: пальцы Роберта тоже мгновенно сжали рукоятку клинка.

— Неужели недостаточно смертей? — разрыдалась она. — Неужели мужчины способны только на это? Убийство, грабежи и насилие?

Девочка вытерла горячие слезы, размазав по щекам сажу.

Суровые жители приграничных земель стыдливо отводили глаза, вспоминая другие набеги, дымящиеся руины, плачущих женщин, и снова все как один испытывали угрызения совести при виде этой милой девочки с мокрым от слез личиком. Она выглядела такой беспомощной и беззащитной… совсем как те, завоеванные и покоренные. Печально, когда столь юные вынуждены страдать так ужасно… но не она первая…

Однако лицо графа Дан мора оставалось непроницаемым ни малейшего признака того, что он смягчился.

— Пойдемте, мистрисс Мег, идем со мной, девушка.

Пожилая служанка, обняв девочку за плечи, осторожно потянула ее за собой. Мег оглянулась на соперников, но, словно не в силах вынести этого зрелища, взглянула на Мэри, шестилетнюю сестренку, и трехлетнего брата Джорди, прижавшихся к коленям старой служанки. Охваченная непреодолимым материнским чувством, девочка тут же решила, что Роб и граф должны сами решать свои проблемы, а она… она так нужна малышам. Мег поспешила к детям.

— Правду, Роб! Мне нужна правда и немедленно! — прорычал граф.

— Юфимия была шлюхой, милорд, — начал лэрд и тут же пошатнулся от сильного удара в челюсть, но, сжав зубы, продолжил:

— Прирожденной шлюхой, хотя прекрасно скрывала это или считала, что скрывает. Многие знали, хотя никто не осмеливался сказать это вслух.

— Я не знал, — угрюмо проворчал Тэвис Стюарт.

— Вы были безразличны к моей сестре, — спокойно ответил Роберт Хэмилтон. — Вам нужна была жена. Юфимия подходила во всех отношениях, потому что наши земли граничили с вашими, а кроме того, она была красива. Больше вы ничего не желали знать, милорд, а сестра моя, крайне честолюбивая особа, мечтала о выгодном браке и, возможно, была бы верной женой… если бы вы устраивали ее в постели, ибо страсть, горевшая в ней, была ненасытной. Юфимия спала с мужчинами, не смевшими болтать об этом из страха наказания.

Юноша печально вздохнул.

— В прошлом году, однако, сестра, помоги ей Боже, влюбилась в англичанина по имени сэр Джаспер Кин. Они прекрасно подходили друг другу — англичанин был таким же безрассудным и бесшабашным, как Юфимия. Они встретились во время прогулки верхом. Хотя сестра знала, что ездить одной опасно, она никогда никого не брала с собой. Даже отец не мог с ней сладить! Юфимия с ума сходила по своему англичанину.

На все была готова ради него.

Когда она узнала, что Кин встречается с другой девушкой из приграничных земель, стала следить за ним, пока не проведала, где живет соперница, и подожгла ее дом; Люди едва успели выскочить из дома.

Сэр Джаспер, как мне сказали, посчитал выходку сестры весьма забавной, хотя избил ее до полусмерти. Она сама показывала эти синяки и гордилась ими, словно знаками отличия.

Считала, что, раз он бьет ее, значит, любит. — Роберт Хэмилтон покачал головой. — Сестра думала, что этот ублюдок на ней женится. Она искренне любила сэра Джаспера и не хотела верить, когда тот объявил, что возьмет в жены только богатую девушку из приличной семьи и хорошо воспитанную, а не рыжеволосую шотландскую шлюху, да к тому же нищую! Юфимия только смеялась, пересказывая эти слова. Она ни секунды не думала, что англичанин женится на другой, и считала, что тот просто дразнит ее, чтобы вызвать ревность. Сначала сестра не придала значения его речам, но потом испугалась: а вдруг сэр Джаспер говорит серьезно, и хотя боялась признаться в этом даже мне, начала допытываться, где тот бывает, ревновать к соперницам, которых, как я узнал, было несколько — англичанин оказался таким же ненасытным, как и она сама. Женщин тянуло к нему, как мух к горшку с медом. В этот момент появился ты, Тэвис, — продолжал лэрд, — и попросил руки Юфимии. Бог видит, ты мог бы найти лучшую жену, чем моя сестра, но, как я понимаю, не хотел проволочек и долгого ухаживания, на что пришлось бы неминуемо пойти, реши ты жениться на богатой наследнице. Тебе были нужны жена и сыновья, Я должен был отказать вам, милорд, потому что хорошо знал сестру, ибо она почему-то относилась ко мне лучше, чем к остальным родственникам — от них она всегда держалась особняком.

Плечи юноши безнадежно опустились. Он долго молчал — в ледяном воздухе слышались лишь вой ветра да плач уцелевших обитателей Калкерн-Хауса.

Граф почувствовал мимолетную жалость к молодому лэрду, но желание услышать всю историю, так близко касавшуюся его, перевесило.

— Досказывай, парень, — Спокойно сказал он. — Мне нужно знать все, Роб.

Лэрд вновь глубоко вздохнул:

— Юфимия не позволила бы мне отказать вам, милорд. Поклялась, что, если брак состоится, она будет хорошей женой, но, по правде говоря, ей не терпелось похвастаться своей удачей перед любовником и вызвать его зависть — сэр Джаспер был всего-навсего простым рыцарем.

Как радовалась Юфимия, что может отплатить ему! Заявила, пусть сэр Джаспер убирается к своей избраннице, если, конечно, сумеет найти такую, которая согласится стать его женой, зато она, Юфимия Хэмилтон, несмотря на скромное приданое, будет графиней, супругой сводного брата короля. Теперь, когда я думаю обо всем этом, понимаю, что сестра призналась мне во всем, потому что боялась вести опасную игру с опасным человеком.

Сэр Джаспер сказал, что увезет ее в Англию и подарит дом.

Юфимия ответила, что устала быть его любовницей и не желает публичного позора. Пусть либо женится на ней, либо между ними все кончено. Несколько недель назад сестра решила порвать с любовником и объявила всем, что предпочтет быть женой — если не его, то вашей. Она была упряма, моя сестра, но разрыв с англичанином глубоко ранил ее. У Юфимии все это время было ужасное настроение, и она постоянно плакала.

Глаза Роберта Хэмилтона затуманились. Тяжелые воспоминания терзали душу. Он вновь услышал топот копыт на улице, звяканье уздечек, зловещий гул голосов, предвещавших беду.

Подбежав к окну библиотеки, Роберт заметил множество людей в свете дымящихся факелов. Пламя высоко взметнулось, подхваченное поднявшимся ветром, тени причудливо перебегали с всадника на всадника. Юный лэрд заметил, что ни на одном не было пледа. Англичане.

— Господи Боже, — тихо прошептал он, боясь худшего, хотя всем сердцем надеясь на лучшее. Калкерн-Хаус был, раньше охотничьим домиком, и лишь позже там обосновалась семья Хэмилтонов; здание никогда не укрепляли, хотя оно находилось в опасной близости от границы.

Послышался громкий стук в дверь. Сбежав вниз, Роберт велел слугам спрятаться и взять с собой младших Хэмилтонов. Холл, как па волшебству, опустел, пришлось самому распахнуть тяжелую дубовую дверь. Роберт очутился лицом к лицу с красавцем англичанином, хотя, если присмотреться, в лице его было что-то неприятное. Незнакомец быстро переступил порог.

— Я сэр Джаспер Кин и хотел бы поговорить с мистрисс Юфимией, особенно когда узнаете, какой тяжелый путь пришлось проделать мне и моим спутникам.

Роберт Хэмилтон горько рассмеялся:

— Конечно, не в моих силах отказать вам, милорд, — не в том я положении, однако согласитесь, вряд ли в такой поздний час приходят с честными намерениями.

Англичанин покраснел, но ничего не успел ответить: на верхней площадке появилась Юфимия Хэмилтон.

— Как посмел ты явиться сюда! — прошипела она сэру Джасперу. — Немедленно убирайтесь, милорд.

И, повернувшись, исчезла в темной глубине дома.

Кин метнулся к лестнице, но голос лэрда остановил его:

— Милорд! Я не позволю, чтобы постыдные отношения между вами и сестрой сделались публичным достоянием! Разрешите проводить вас в библиотеку, а потом я пошлю за Юфимией.

Прошу помнить, что вы находитесь в моем доме!

Англичанин кивнул.

— Моим людям, надеюсь, будет позволено войти в дом, сэр?

— Вам здесь не грозит никакая опасность, сэр Джаспер, — сухо ответил лэрд. — Я открою замки, чтобы доказать свою добрую волю, но ваши люди останутся за порогом.

— Хорошо, — согласился сэр Джаспер.

Распахнув дверь, Роберт Хэмилтон объявил собравшимся:

— Ваш хозяин просит вас подождать здесь.

Вернувшись к незваному гостю, он повел его наверх, в библиотеку.

— Выпейте вина, милорд, а я пойду за сестрой.

Подождав, пока сэр Джаспер усядется, Роберт поднялся на третий этаж, где находились спальни. В верхнем холле он наткнулся на Уну, нянюшку малышей.

— Тот, кто приходит с целой армией вооруженных до зубов слуг, — недобрый человек, — спокойно заметила она.

— Да, — кивнул Роберт. — Постарайся увести детей и, если кто-то из слуг не успел спрятаться, прикажи сделать это, пока еще не поздно. Нам нужно во что бы то ни стало уцелеть, старушка, — опасность слишком велика. Просить помощи у графа нет времени.

Оставив служанку, лэрд подошел к комнате сестры, не постучав, вошел и увидел Юфимию — раскрасневшуюся, возбужденную, взволнованную, как девушка перед первым свиданием. Роберт поразился: как столь своевольное и эгоистичное создание может быть таким прекрасным! Сапфирово-синие глаза казались почти черными. Брат заметил, что она успела надеть лучшее платье — темно-зеленое, шелковое, с вышитым жемчугом лифом.

— Он пришел, Роб! — воскликнула Юфимия. — Я так и знала!

— Не будь дурой, — грубо оборвал молодой лэрд. — Явись сюда англичанин, чтобы просить твоей руки, сначала обратился бы ко мне, как полагается. В твоем согласии, сестрица, он, конечно, уверен.

Юфимия Хэмилтон нахмурилась.

— Ты прав, — неохотно согласилась она, словно не желая признать правдивость слов брата. Глаза ее гневно блеснули. — Будь он проклят, Роберт, — пробормотала женщина, едва не плача. — Пусть дьявол заберет его черную душу! Выгони его!

— Легче сказать, чем сделать, — спокойно возразил Роберт Хэмилтон. — Только ты можешь добиться этого.