– Иди же ко мне, – глухо позвала Рената, и мозг снова отключился, остались только чувственные ощущения. Где наслаждение отдается болью, а боль заставляет искать новые вершины наслаждения.

И, словно сдаваясь в добровольный плен, Алекс упал к ее ногам, а Рената, запутавшись пальцами в волосах, прижала его голову к своему животу.

И он пил ее, пил как дороге вино, скользя языком и прихватывая губами горячую влажную кожу. А когда чувствовал ее дрожь, то знал, что это не оргазм – Рената продолжала плакать. Отдаваться ему с бесстыдностью шлюхи и плакать от угрызений совести. И тогда он удваивал усилия, стараясь забыться сам и чтобы она забыла о чувстве стыда.

Рената чувствовала, как горячие и мягкие прикосновения его языка сменяются жесткими и глубокими – пальцев. Она то плыла на волнах обжигающей нежности, то вскрикивала и прогибалась, одновременно подаваясь навстречу Алексу, чтобы сделать проникновение глубже, до звездочек перед глазами, до тянущей боли. Все что угодно, только чтобы грудь перестала разрываться от возрастающего чувства вины, от которого наворачивались слезы и стекали к вискам крупными каплями.

Когда Алекс понял, что больше уже не может не в силах теперь столь изысканной, искуссной и сладостной пытки, он перевернул Ренату на живот и, прихватив за бедра, дернул на себя.

Все было так, как он себе представлял – глубокий прогиб смуглой узкой спины, беззащитная ложбинка позвоночника и похотливо выставленная попка. Рената уткнулась лицом в подушку, и черные волосы рассыпались одновременно так знакомо, желанно и недостижимо. Сердце защемило, бедра сами подались вперед, и он вошел в нее. Горячую, узкую. Тугие стенки поддавались неохотно, но он преодолевал их сопротивление, а Рената помогала, насаживаясь на него сильными толчками.

В ушах шумело так сильно, что заглушало стоны обоих и казалось, это сердца стучат в унисон, дыхание одновременно срывается с губ. Единение тел, единение чувств, один ритм на двоих.

Еще один сильный толчок, и сладкая тянущая боль. Рената распрямилась и оперлась о грудь Алекса.

Он пальцами сжал напряженный сосок. А вторая рука, скользнув между разведенных стройных бедер, надавила на набухший бугорок. Рената задрожала и коротко вскрикнула, но он держал крепко, не дал упасть и чувствовал, как, обхватывая его, волнами сокращаются мышцы.

Перед глазами все поплыло, потом последовали ослепительные вспышки, и, не разжимая объятий, он опустился на кровать.

Когда голубой потолок перестал изображать винт вертолета, а стены встали на место, Алекс понял, что продолжает обнимать Ренату, а подушка, на которой лежит, вся мокрая. Мокрая от слез. Ее слез.

– Я в душ, а потом поговорим, – он поцеловал ее в мокрый висок. – Дождись меня. Нам обязательно надо поговорить.

Рената молчала, и Алекс скрылся за дверью. Еще сквозь шум воды ему послышался хлопок, а когда мокрый, едва прикрывшись полотенцем, выскочил из ванной, спальня была пуста.

– Черт! – Алекс с досадой сорвал и отшвырнул полотенце.

Глава 46. Продолжение вечеринки. Тамила

С чувством выполненного долга Макс выбежал из подъезда, приблизился к машине и распахнул дверь.

– Прошу, принцесса, – он галантно подал руку.

– А ты уверен, что сделал правильно? – обеспокоенно спросила Тамила. – Натка мне голову завтра оторвет.

– Не оторвет, – усмехнулся Макс. – Им давно пора поговорить как взрослым и все выяснить, а не смотреть друг на друга исподтишка. Ну что, пойдем продолжим вечеринку, только уже приватно? – он прищурился и улыбнулся так сексуально, что Милка не устояла и, подхватив под руку, прижалась всем телом.

– Какие будут предложения? – заинтересованно спросила Тамила. После спа с гончарным кругом и глиной она ожидала от Макса чего угодно.

– О, предложений столько, что осуществлять мы их можем до самой старости. Рядом с тобой моя фантазия становится особенно бурной, – рассмеялся он, подталкивая Тамилу в лифт.

– Мне уже страшно, – поддержала шутку Тамила и качнула бедрами, отчего по черному блестящему платью пробежала волна бликов.

– Хулиганка, – довольно заметил Макс. – Но этим ты мне и нравишься

– Значит, у тебя есть шанс совсем голову потерять, – игриво ответила она, выходя из лифта.

– Боюсь, что так и будет, – Макс захлопнул дверь и сразу же дернул молнию на платье.

Тамила словно готовилась к этой встрече. Когда ничем не удерживаемы наряд упал к черным лаковым туфлям, она осталась совсем нагая.

– Вот ты засранка! – воскликнул Макс. – Знал бы, что ты так вырядилась, давно бы уже забрал.

Увидев в его глазах ожидаемое восхищение, Тамила звонко расхохоталась и закружилась. Выразительные линии фигуры сменялись, приковывая взгляд, платиновые волосы разлетались, а распутные глаза сверкали. И Макс был полностью покорен.

Стянув и отбросив джемпер, он подхватил смеющуюся Тамилу на руки и понес на кухню. Смел все на пол с мраморной столешницы и посадил девушку на прохладный камень.

– Что ты хочешь со мной сделать? – болтая ногами, игриво поинтересовалась Тамила. – Натереть солью, чесноком и запечь, как поросеночка?

– На поросеночка ты не тянешь, – заметил Макс, доставая из раскрытого холодильника коробочку с клубникой.

– Так прозаично, – разочарованно протянула Тамила, ложась на стол и прогибаясь в спине.

Плоский живот натянулся и совсем запал, ребра обозначились резче, а заманчивый треугольник стыдливо прикрыла тень.

– Что же ты хочешь? – спросил Макс.

Его уже разрывало от нетерпения, и он еле сдерживался от того, чтобы тот час же не наброситься на растянувшуюся на столе Тамилу.

– Оставь это все для порнофильмов, – томно протянула она и, приподнявшись на локтях, облизнула полные губы.

Скользнула взглядом по успевшему раздеться Максу. Задержалась на уровне паха и плотоядно улыбнулась.

– Мы же оба хотим друг друга.

Макс не знал каким богам молиться за такое понимание, но окончательно вышибло дух, когда Тамила подняла ноги. Длинные, стройные, напряженные, они сами по себе были почти произведением искусства. А потом развела их почти в шпагат.

Ярко-розовое на снежно белом. Тамила сама напоминала клубнику в сливках. Это было так красиво, так неприкрыто-сексуально, что Макс больше не стал медлить и вошел, наблюдая, как напряженная плоть медленно втискивается между аккуратных блестящих губ.

Тамила охнула, блаженно закрыла глаза и откинула голову.

Теперь уже Макс сам удерживал ее ноги. Такого он еще не видел. Это было необычно, непривычно и… чертовски заводило.

Тамила была такая горячая, влажная и тесная, что совсем не хотелось ее покидать. Наоборот, побуждало толкнуться глубже, чтобы она выгнулась еще сильнее, чтобы приоткрылся ее красивый рот и из груди вырвался стон.

Но эстет победил, и Макс начал осторожно выходить, наблюдая, как заалевшие губы тянутся за ним, словно целуя и не желая отпускать, обволакивают, облизывают каждую вздувшуюся венку.

Тамила видела как изумление на лице Макса сменилось восхищением, и это полностью оправдало ее ожидания. Такого он точно не забудет.

Но все мысли улетучились из ее белокурой головки, когда почувствовала его внутри.

Медленные острожные движения совсем не походили на безудержную страсть, но они словно сладкая пытка заставляли дрожать от предвкушения. Удерживаемая Максом, Тамила не могла двинуться и вынуждена принимать задаваемый им мучительно-медленный темп.

Она выгнулась, помогая проникнуть глубже, но Макс не спешил. И Тамиле казалось, что она вся звенит от напряжения. Но не успела она насладиться заполненностью, как, ненадолго задержавшись, Макс стал так же невыносимо-медленно выходить.

Тамила протестующе сжималась, не желала отпускать, но все ее попытки только усиливали разрастающуюся неудовлетворенность и обостряли чувствительность. Мышцы еще не успели снова стать эластичными, когда Макс решил вернуться. Неторопливо, но неумолимо-настойчиво. И Тамила чувствовала малейшее его движение внутри себя. Раз за разом, томительно и неторопливо. Напряженно. Нестерпимо долго заполнял, замирал и опустошал ее.

Он, словно на дыбе растягивал ей нервы, начиная с самых кончиков пальцев и скручивал их в тугой узел. Пока Тамила уже не готова была молить об освобождении.

Только тогда Макс стал двигаться резче, напористей. Глубокие толчки один за другим выбивали из Тамилы стоны и давали облегчение.

– Еще, – шептала она, облизывая пересохшие губы. – А! Да! – вскрикивала, когда от особенно сильного точка тело выгибалось от пронзительного удовольствия.

А когда задрожала от приближающегося оргазма, Макс поднял ее и прижал к себе.

Тамила обхватила его ногами, вжалась изо всех сил, и перед глазами все потемнело. Пронзительный вскрик еще теснился в горле, когда губы оказались в плену горячего рта. Темные волосы переплелись со светлыми, дыхание смешалось, и сорвавший с губ стон стал их общим.

– Ты садист, – задыхаясь, прошептала Тамила. – Но божественный садист.

– А ты просто великолепна, – улыбнулся Макс, чмокнув ее в кончик носа.

Глава 47. Продолжение вечеринки. Ульяна

Закончилась очередная композиция, и Ульяна задыхаясь подбежала к барной стойке.

– Мохито! – крикнула она бармену и навалилась на стойку, старясь отдышаться.

Звякнули о стекло кубики льда. Запахло ромом и мятой.

Дожидаясь, пока напиток приготовят, Яна обернулась к танцполу.

Мало знакомые и совсем незнакомые девчонки окружили Женю и старались притереться к нему кто спиной и задницей, а кто грудью, а кто уже и практически залез на него.

В груди неприятно шевельнулась ревность. Ведь он пришел с ней. Обещал ей уделять время, а сам едва ли не обжимается с незнакомыми девицами.

Без подруг стало как-то грустно и одиноко. Ведь в большей степени Ульяна устраивала все именно для них. Чтобы порадовались, повеселились за нее, а девчонки ушли. Вместе с ними и праздничное настроение, а его место заняло беспокойство и неуверенность.

Чувство одиночества, брошенности, ненужности подкралось как-то незаметно и просочилась к сердцу холодными липкими ручейками. Она не должна быть одна в этот день. Не должна грустить. Не должна плакать.

Ульяна смахнула навернувшиеся слезы и залпом допила коктейль Захотелось уйти, оставить этих дурочек и дальше пить и липнуть к Женьке. Она снова почувствовала себя где-то на окраине, только наблюдающей за весельем и жизнью других. Лишь Натка и Милка могли сделать ее частью вечеринки, почувствовать себя своей, но они ушли, оставив наедине с неуверенностью

Ульяна так надеялась, что с появлением Саши, с надвигающейся свадьбой, все изменится. Она почувствует себя взрослее, решительней, смелее. Но все осталось по-прежнему, и снова возникло непреодолимое желание сбежать домой и закрыться, вернее, укрыться в своей комнате.

– Что скучаешь? – вырвавшись из плотного круга девчонок, к ней подскочил Женя.

– Милка с Наткой ушли, а без них все потеряло смысл, – Яна еле удержалась, чтобы не всхлипнуть.

– Да брось! – неунывающий Женька обхватил ее за талию, прижав за одно и руки и, пританцовывая что-то отдаленно напоминающее ламбаду, повел к танцполу.

Было душно, лицо горело, по ушам била музыка, а со всех сторон толкали. И Ульяна не проявляла особого энтузиазма к танцу.

– Что, совсем скучно? – склонившись к самому уху, спросил Женька.

Пытаясь растормошить, он скользнул губами по щеке, шее.

– Ты чего совсем скисла? Неужели из-за того, что девчонки ушли? Да плюнь ты на них! Это твой день, и ты должна веселиться, – убеждал Женька в том, до чего Ульяна и сама додумалась.

– Душно здесь, – ответила она.

– Так пойдем, погоняем по городу, – мгновенно нашелся Женка.

– Платье? – Ульяна указала на открытые плечи и пышную юбку, поддерживаемую несколькими слоями фатина.

– К черту платье! – воскликнул Женька и закружил ее. – Я дам тебе свою куртку. Ну? Пойдем!

Ульяна осмотрела веселящуюся толпу – им вполне хорошо было из без виновницы вечеринки. Лишь бы не заканчивались спиртное и танцы.

– Пойдем! – она тряхнула головой и побежала к выходу, а следом за ней и Женя.

– Держись крепче! – крикнул он, садясь на любимый байк.

– Увези меня далеко-далеко. Чтобы не видеть ничего этого, – попросила Ульяна и прижалась к широкой спине. Она сама не знала от чего бежит, но очень хотелось что-то оставить за спиной.

Лавируя в тесном транспортном потоке, Женка мчался куда глаза глядят. Ему тоже было все равно куда ехать. Лишь бы скорость, лишь бы ветер в лицо, и стремительно исчезающая под колесами черная лента шоссе.

Порой Яна еле удерживалась от вскрика, когда байк протискивался в слишком узкий просвет или ложился в крутом вираже. Но Женька безошибочно держал баланс и чувствовал габариты, и Яна только прятала лицо на широкой горячей спине.