— И вы предложите жителям Атланты проехать еще десять миль только для того, чтобы купить яблок? — Мистер Гаскелл покачал головой.

— Нет, сэр, не для того, чтобы купить яблоки. Они приобретут магию Хаш!

Я пустилась в пространные рассуждения о ностальгии, наследии предков и погибших солдатах, но он только смотрел на меня и улыбался, явно не понимая, о чем речь. Когда я выдохлась, он сказал:

— Мне очень жаль, но мне нужны доказательства, что ваш бизнес-план сработает, мисс Макгиллен. У вас их нет.

Я подняла с пола корзину наших яблок, поставила ему на стол и сказала:

— А как насчет вот этого?

Я стояла среди яблонь, ветви которых сгибались под тяжестью плодов. Я была полна решимости. Мэри Мэй в ужасе смотрела на меня с расстояния в пятьдесят футов. Дэви с побелевшим лицом еле удерживал на плече видеокамеру, которую он одолжил из так называемого «отделения по связям с общественностью» школы округа Чочино. Нажатием пальца он включил слепящий яркий свети сказал:

— Сделай их, детка!

Я вцепилась в микрофон, который держала в правой руке. По моему лицу стекали капли пота, красная клетчатая рубашка намокла под мышками. Я улыбнулась.

— Приезжайте на «Ферму Хаш»! — нараспев произнесла я. — И вы увидите: наши яблоки так хороши, что очаровывают даже пчел. — Не было смысла объяснять, что осы — это не пчелы. Я решила, что пчелы лучше подходят для рекламы.

Правой ногой, которая не попадала в камеру, я скинула крышку с пятигаллонного жестяного бака. На волю вырвались сотни разъяренных ос. За считаные секунды они облепили мое лицо, руки, волосы. Я едва осмеливаась дышать.

— Позвольте мне рассказать вам о Макгилленах из округа Чочино и их яблоках, — наконец заговорила я, глядя в камеру и чувствуя, как осы ползают по моему лбу. — Вы поймете, почему всем так нравится на нашей ферме и почему люди забирают домой по несколько бушелей лучших южных яблок, которые целовали пчелы.

Я продолжала свой рассказ, покрытая осами. Я привыкла относиться к ним как к неотъемлемой части нашей жизни — шипы у розы, яд, который содержится в самых красивых ягодах. Это была цена, которую надо заплатить за хороший урожай. Я уже тогда знала, что за все в жизни приходится платить В моем сердце до сих пор кровоточили раны. Мама. Папа. Логан, звавший маму, когда рядом была только я. Во мне было много такого, что мешало жить. Слишком много гордости. Слишком много ответственности. И я так любила Дэви Тэкери, что не могла мыслить здраво в его присутствии. Но я продолжала жить.

Мы отвезли пленку в Атланту, на телевидение, и оставили копии на разных каналах вместе с цветистым пресс-релизом, написанным Мэри Мэй. И стали ждать.

У нас все получилось!

Две бригады выпусков новостей взяли у меня интервью. Меня показывали по телевидению, облепленную осами, хотя все принимали их за пчел. «Хаш Макгиллен и ее очарованные пчелы» стали знаменитыми.

В выходные я продала пятьсот бушелей яблок приехавшим из Атланты покупателям и получила заказ доставить еще четыреста бушелей.

И я получила заем в банке.

— Я был бы дураком, если бы отказался вести дела с укротительницей пчел, — торжественно заявил мистер Гаскелл.

— Благодарю вас. И кстати, сэр, когда у меня будет первый миллион долларов, я отдам его вам, что бы вы им управляли. Но только при одном условии.

Банкир покачал головой и улыбнулся.

— И что же это за условие, позвольте спросить?

— Я попрошу вас использовать эти деньги для воссоздания Фермерского банка округа Чочино. Потому что деньги прирастают деньгами, а я хочу, чтобы мои деньги остались в этих местах, где они помогут людям, которые мне дороги.

Внимательно посмотрев на меня, мистер Гаскелл кивнул:

— Думаю, я совершил бы большую глупость, если бы отказался.

И мы пожали друг другу руки.

В ту зиму мы с Дэви обрезали сухие ветки в саду. Однажды утром он сорвался с обледеневшей лестницы, упал и потерял сознание. Когда он пришел в себя, я зажимала рукой порез у него на затылке.

— Сколько пива ты выпил перед тем, как прийти сюда? — строго спросила я.

Дэви рассмеялся:

— Не так много, чтобы свалиться, черт побери!

Я отвела его в дом, забыв об осторожности, о предостережении матери, которая говорила: «Никогда не оставайся одна в доме с Дэви Тэкери». Я нарушила правила, которые поклялась ей соблюдать. Логана дома не было — Мэри Мэй отвезла его к своей бабушке. Погода стояла дождливая, холодная, промозглая. В воздухе пахло ранней весной, когда начинают размножаться животные, а пчелы прилетают опылять бутоны на моих яблонях. В такие дни чувствовалось, что сама мать-природа поощряет спаривание и выживание.

— Открой окно, я глотну воздуха! Может, дождик прочистит мне мозги, — театрально простонал Дэви, растягиваясь поверх лоскутного покрывала на старой двуспальной кровати моих родителей.

Я распахнула рамы. Холодный воздух окружил меня, словно доспехи.

— Не испачкай кровью лучшую мамину подушку. — Я подложила ему под голову полотенце, присела на край кровати и посмотрела на него с большим сочувствием, чем следовало бы. Дэви был грязным и мокрым — таким же, как я.

— Пиво есть? — спросил он.

— Нет.

— Не возражаешь, если я выкурю косячок?

— Возражаю. Дэви застонал.

— Значит, мне остается только лежать здесь, страдать от ужасной боли и надеяться, что твоя любовь облегчит мои муки.

— Сомневаюсь.

И все-таки я нежно вытерла его руки и лицо теплым влажным полотенцем. Он замер и, прищурившись, посмотрел на меня.

— Ты слишком добра ко мне. Честное слово.

— Мне никогда не отплатить тебе за то, что ты для меня сделал.

— Мне не нужна плата.

Дэви лгал, разумеется, но очень убедительно. Он взял мои руки в свои, провел пальцем по ладони, а потом приложил мои руки к груди. Я задрожала. Все вокруг вдруг показалось мне серым и убогим — все, кроме тепла его рук. Дэви нежно потянул меня к себе.

— Бедная сладкая Хаш! Уставшая, замерзшая, встревоженная… Иди ко мне. Просто положи голову мне на плечо, а я тебя обниму. Только и всего, клянусь.

Я все прекрасно понимала, но мне было так одиноко, а рядом .не было никого, кроме него. И Дэви был таким теплым… Я прилегла, уютно положив голову ему на плечо. У него были очень сильные руки. Когда он прижал меня к себе и накрыл нас обоих краем лоскутного покрывала, я не смогла удержаться и вздохнула, наслаждаясь теплом и покоем. Дэви погладил меня по волосам, по спине, и это было так хорошо, что я не стала протестовать. Когда его пальцы пробрались под пояс моих вымокших под дождем брюк и погладили нежную кожу вокруг пупка, я вся стала влажной, теплой и расслабилась.

— Я люблю тебя, — прошептала я.

— Я люблю тебя сильнее, — прошептал он в ответ. И я потеряла голову.

Несколько часов спустя, когда Дэви заснул на испачканных кровью и спермой льняных простынях, на которых когда-то спали мои родители, я оделась и, пошатываясь, вышла из спальни. Я спустилась по лестнице, сварила кофе и села на ступенях заднего крыльца, крепко обхватив пальцами старую керамическую кружку, такую горячую, что она обжигала мне руки. Хмурый день сменился холодными сумерками. Седые зимние горы прятались за серебристым туманом, оставляя глубокие, сине-пурпурные тени. Голые деревья в саду, казалось, были нарисованы акварелью. Меня трясло, зубы стучали.

Я говорила себе, что я умная, что я не наделаю ошибок. Осенью я поступлю в колледж, а Дэви будет продолжать работать на меня. И я буду спать с ним. Мне очень понравилось спать с ним. В конце концов, я любила его, и он любил меня. Он помог мне забыть о моих страхах, сомнениях, тревогах и обязанностях.

Я уговорила его пользоваться презервативами, а сама высчитывала дни, благоприятные для зачатия, и мы занимались сексом только в безопасное время. Он смеялся и уверял, что у меня поехала крыша, но на самом деле я просто взяла старый пикап и съездила в Атланту, где купила книжку о естественном контроле над рождаемостью. Кроме презервативов, я могла позволить себе только это. Я принимала ванны из трав и занималась с Дэви любовью исключительно в безопасные дни.

Но у Дэви было много сил, а я была безрассудна…

Весной, когда я поняла, что беременна, я упала на колени у корней Большой Леди и погрозила ей кулаком.

— Почему?! Почему ты наваливаешь на меня еще больше обязанностей? Чем я заслужила такое наказание? Я отдаю тебе все, а ты в ответ награждаешь меня ребенком, которого надо растить. У меня уже есть младший брат! Мне больше не нужны сосунки!

Я прокляла моего собственного нерожденного ребенка. Я сидела и подсчитывала, есть ли у меня деньги на аборт, но потом тупо призналась самой себе, что у меня не хватит на это смелости. Проповедники в горах твердили, что детоубийцы отправляются прямиком в ад. Я не могла так рисковать. Наконец я все обдумала и решилась. Я подняла лицо к яблоне и синему весеннему небу и громко крикнула:

— Лучше убей меня!

Но ничего не произошло. Меня не поразила молния. Порыв ветра не донес до меня теплое дыхание огорченных ангелов. Ничего. Я бросилась ничком на грязную весеннюю землю, колотила по ней руками и рыдала.

Дэви нашел меня в саду. Побледневший, растерянный, он присел на корточки рядом со мной, ничего не понимая.

— Что случилось, дорогая моя, что?

Я села, вытерла слезы и грязь с лица. Я была такой же холодной, как весенняя земля.

— Я позволила тебе добраться до меня, вот что.

Я никогда не забуду выражения его лица — надежда, страх, возбуждение, словно я пообещала ему самую быструю машину или шесть банок пива.

— У нас будет ребенок? — Дэви попытался прижать меня к себе. — У тебя будет мой ребенок!

— И из-за этого я потеряю ферму. Судья Редмен отберет ее у меня. Он назовет меня безответственной и будет прав.

— Нет! Я женюсь на тебе. Как ты не понимаешь? Я люблю тебя. Ты любишь меня. И все в порядке!

Он был прав, но в тот день это явилось слабым утешением. Я все-таки позволила ему обнять меня и отчаянно цеплялась за него. Мне было непонятно, как я могу так любить его и при этом быть такой несчастной.

— Ты рада, что у нас будет ребенок? Признайся, — попросил меня Дэви, — ты по-настоящему счастлива!

— Да-да, конечно.

Я обняла его, но внутри меня не было ничего, кроме этой лжи. «Попрощайся с колледжем, Хаш». Я уткнулась лицом в его плечо и застонала. Я проведу молодость, сидя за кухонным столом, как моя мама, — похудевшая, измочаленная, с ребенком, сосущим мою грудь. Мне даже выйти будет некуда — только в сад, собирать яблоки…

И тут вдруг старая яблоня заговорила со мной: Даже самый лучший плод не всегда легко нести.

Моя свадьба с Юэллом Дэвисом Тэкери была назначена на холодный мартовский понедельник. В окружной суд я пригласила только Мэри Мэй, двух стареньких родственниц со стороны Макгилленов, которые считали, что я всегда поступаю правильно, и дядю жениха, доброго Генри Тэкери, ветерана Второй мировой войны, покрытого шрамами снаружи и изнутри.

Мэри Мэй страшно обрадовалась тому, что будет подружкой невесты.

— Теперь мы с тобой станем сестрами! — воскликнула она. — Я больше не буду чувствовать себя такой одинокой,

Дэви надел новый синий костюм, он постоянно улыбался, всем говорил, что вот-вот лопнет от радости, но смотрел на меня тревожно. Думаю, он подозревал, что я с не меньшей радостью оказалась бы где-нибудь в другом месте. Он просто еще не хотел этого признавать.

Я выбрала белую юбку и строгий белый блейзер и сказала себе, что обязана выглядеть счастливой, — хотя бы на людях. Мы отправились в кабинет судьи Редмена, который должен был провести церемонию, но судья выставил Дэви из комнаты и плотно закрыл дверь.

— Ты потеряла рассудок, мисс Хаш? Ему же красная цена десять центов, хотя на вид два доллара! Он ведет себя прилично только ради тебя. Я не сомневаюсь, что ради тебя он пройдет по горячим углям, но я бы не поставил и цента на его будущее. Очевидно, ты не возражаешь против того, что твой жених курит травку, накачивается пивом, с огромным удовольствием дерется и гоняет на старых развалюхах. — Судья перевел дух. — Но осмелюсь напомнить, — мягко сказал он, — что этот симпатяга не спешит отворачиваться, когда с ним заигрывают девушки.

Я спрятала дрожащие пальцы за букетом желтых нарциссов. Они цветут даже в заморозки. И я сама такая же.

— Людям просто нравится сплетничать. Дэви самый красивый парень в округе, поэтому ему завидуют…

— Хаш, среди твоих яблок только одно гнилое. И это Дэви Тэкери.

— Он всегда готов помочь мне! Никакой он не гнилой!

— Дэви Тэкери будет поддерживать тебя, когда ты отправишься учиться в колледж?

— Я решила отложить поступление на пару лет. На ферме слишком много дел…

Редмен искоса посмотрел на меня.

— Мисс Хаш, у меня две внучки твоего возраста. Так что я не совсем остолоп и кое-что смыслю в уловках молодого поколения. Я задам вопрос напрямую. В твоей духовке зреет яблочко от Дэви Тэкери?