Осунувшаяся, заплаканная молодая женщина лежала на соломе в глинобитном домишке на берегу Нила, куда она сбежала из роскошного особняка, расположенного в центре величественных Фив.

Услышав жалобный крик ребенка, донесшийся из большой тростниковой корзины, женщина встрепенулась, протянула тонкую руку и позвала:

– Мути!

Служанка приблизилась.

– Да, госпожа Уна.

– Пора, – с неожиданной суровостью произнесла та. – Возьми его и тайком вынеси из дома. Спустись к Нилу, положи мальчика в лодку и оттолкни ее от берега.

В комнате повисло тяжелое молчание.

– У меня нет другого выхода! – Голос Уны срывался. – Интеб вернется через несколько дней!

– Мне кажется, – робко промолвила Мути, – он сумеет вас понять.

– Кто знает, что он решит! Я не смею причинять ему боль. Я должна родить мужу его ребенка. А этого мальчика он никогда не увидит и не узнает о его существовании.

– Не оставить ли при ребенке какую-нибудь вещь? – прошептала служанка. – Ту, что поможет вам узнать вашего сына, если вы когда-нибудь встретитесь!

Уна отчаянно замотала головой.

– Нет, не хочу! Надеюсь, я сумею его забыть.

– Не думаю, госпожа, что вам удастся это сделать, – пробормотала Мути.

– Ступай, – Уна устало опустила веки, – я хочу заснуть. А когда я проснусь, начнется другая жизнь.

Часть первая

Глава I

– Все обратится в прах: люди, дома, города. Вместе с тем они останутся в веках, ибо память о них сохранят письмена, – так говорил отец, и Тия свято верила в его слова.

Девочке казалось, что он владеет тайной мудростью, недоступной другим людям, хотя на самом деле писец Анхор был одним из многих тысяч чиновников огромного государства, которым правил фараон Сети[1].

Первые десять лет своей жизни Тия провела в Фивах, священной столице Кемет[2]. На одиннадцатом году ее отца перевели на службу в один из дальних номов[3], название которого – Черный Бык – ничего не говорило ни Анхору, ни членам его семьи.

Тогда Тия не задавалась вопросом, почему им пришлось переехать, а потом ей не хотелось думать, будто новое назначение отца связано с какой-то провинностью.

Они уложили необходимые вещи, продали дом вместе с обстановкой и осторожно сели в хрупкую на первый взгляд, а на самом деле достаточно прочную папирусную лодку.

Женщины испуганно охали, притихшие дети сидели смирно, и только Тия все время крутилась и с любопытством смотрела по сторонам.

Поверхность воды была покрыта пышно разросшимися водорослями и переливалась всеми оттенками зеленого и голубого. По берегам Нила высился гигантский папирус, заросли которого напоминали таинственный лес.

Юная путешественница закрывала глаза и наслаждалась лаской солнечных лучей, которые, проникая сквозь веки, рассеивали внутреннюю тьму. Она думала о славной и богатой стране, потерянной для человека в те времена, когда боги еще ступали по земле, о стране, которую можно обрести на недосягаемом солнце.

Однажды девочка спросила у отца, способен ли кто-либо отыскать невидимую лестницу, которая ведет туда, где обитают предки людей.

– Когда-нибудь мы все ее найдем, – загадочно ответил тот.

Тия была старшим ребенком в семье, дочерью Небет, жены Анхора. Шестилетний Тимес также был сыном Небет, а двух других мальчиков, четырех и двух лет, родила Харуя – наложница отца.

Семья жила дружно; женщины уважали своего господина и ладили между собой. Младшая по положению и возрасту Харуя подчинялась Небет и старалась выполнять все ее приказания.

Они прибыли в столицу нома, город Эффе, в час, когда священная лодка великого Ра[4] успела проплыть по небу навстречу гряде западных гор и скрыться в таинственной ночной гавани. Ступив на берег, Тия не смогла разглядеть ничего, кроме кучки домов и нескольких деревьев. Позади тревожно шумела река. Прохладный ветер дул в спину и проникал под легкое платье.

Девочка чувствовала себя неуютно во тьме, ибо, как и всякая египтянка, любила тепло, свет и яркие краски, за исключением красной, которой обычно пишут имена недобрых людей[5].

Женщины подавленно молчали. Анхор старался сохранять невозмутимость, но Тия чувствовала, что отец нервничает: он не знал, что его ждет в незнакомом городе, среди чужих людей.

Кругом было пусто и тихо – их никто не встречал и не ждал.

– Мне сказали, что нам позволят поселиться в доме одного из писцов, который недавно покинул Эффе, – ободряюще произнес Анхор.

Тия не помнила, как им удалось отыскать особняк; к тому времени как они вошли в полные чужого запаха темные комнаты, она настолько измучилась и устала, что была готова заснуть где угодно, хоть на твердой и пыльной земле.

Младшие братья капризничали, мать и Харуя торопливо, вполголоса успокаивали их.

Тия добралась до жесткой кровати, легла не раздевшись и мгновенно провалилась в сон.

Она открыла глаза ранним утром, когда все еще спали. По полу скользили узкие, как лезвие кинжала, полоски солнечного света; поднимавшиеся вверх тонкие столбики пыли казались золотыми. Девочка осторожно встала и на цыпочках добралась до выхода, с любопытством разглядывая оставшуюся от прежних хозяев старую мебель, стоявшую в беспорядке, выцветшие циновки на окнах. В доме было пять просторных комнат, помещения для слуг, пекарня и кухня.

В саду, окруженном стеной из коричневого кирпича, росли смоковницы, гранаты, персики и фиги; маленькая беседка утопала в зелени. По обеим сторонам главной дорожки тянулся виноградник. Лозы, словно изумрудные змеи, вившиеся по поперечинам и шестам, образовывали тенистый свод; прямо над головой висели тяжелые гроздья темно-синих ягод.

Заметив приставную лестницу, Тия ловко вскарабкалась на стену и выглянула наружу.

Городок был маленький и бедный. Вдали виднелись рассеченные оросительными каналами поля и редкие кучки пальм. Стена известняков, возвышавшаяся на горизонте, заставляла теряться в догадках: что за ними скрывается, есть ли на свете другие земли и страны?

Тия долго сидела бы на стене, размышляя и мечтая, если бы не услышала голос Небет. Женщины суетились, занимаясь приготовлением завтрака и разбирая вещи. Тия вернулась в дом и принялась помогать матери и Харуе.

Прошло несколько дней. В доме появилась новая мебель. Ан-хор нанял слуг и приступил к выполнению своих обязанностей.

Мать и Харуя, поглощенные извечными женскими заботами, быстро привыкли к новой обстановке и не скучали по Фивам. Иное дело отец. Зачастую Анхор сидел с папирусом на коленях, но ничего не писал; его взор был устремлен в невидимую даль. Глядя на отца, Тия догадывалась, что мысленно он пребывает в том городе, где возвышаются грандиозные здания, горящие золотом обелиски, на флагштоках развеваются яркие флаги, а улицы наводнены торжественными процессиями. Лишенный всего этого, он поневоле ощущал себя выброшенным из жизни.

Девочка чувствовала, что в душе Анхора образовалась черная дыра, которая ширится и растет, и отец не знает, как и чем ее заделать. Он понимал, что навсегда простился с величественным городом, средоточием божественного могущества и неземной красоты, и не мог с этим смириться.

Тия тоже ощущала себя одинокой. В Фивах у нее не было недостатка в общении со сверстниками, тогда как здешние ребятишки не желали с ней играть.

Неподалеку от ее дома часто собиралась ватага детей, мальчиков и девочек от шести до двенадцати лет. Они играли в разные игры и очень весело проводили время. Забравшись на стену сада, Тия наблюдала за ними и мечтала разделить их забавы.

Стоило ей появиться на улице, как дети останавливались и начинали на нее глазеть, а если девочка пыталась приблизиться, убегали или продолжали свою игру, делая вид, будто не замечают незнакомку.

Сначала Тия не понимала, в чем дело, а потом начала догадываться. Ее отец являлся в дома родителей некоторых из этих ребят в сопровождении вооруженных палками воинов и без всякой жалости взимал с них налог. Не помогали ни слезы, ни мольбы. Каким бы скудным ни оказывался урожай, было бесполезно говорить, что зерна нет. С несчастных срывали одежду, избивали, бросали в пыль, оскорбляли и унижали.

Тия не знала, обижаться ей, огорчаться или негодовать. Она решила поговорить об этом с матерью и получила резкий ответ:

– Твой отец занимает высокую должность, потому ты не должна знаться с крестьянами. Это низкие люди.

– С кем мне дружить? – удрученно произнесла девочка.

– С братьями, – сказала мать.

– Они мальчишки, а мне нужна подруга, – возразила Тия и, осмелев, добавила: – Этот город кажется мне чужим. Засыпая, я с тревогой думаю о том, что будет завтра. В Фивах такого не было.

– Твое будущее не таит в себе ничего загадочного. Веди себя хорошо, помогай мне по дому, слушайся отца и будешь счастлива, – ответила Небет.

«А ты счастлива?» – хотела спросить Тия, но передумала. Едва ли мать станет обсуждать то, что выходит за рамки повседневности. Спокойствие и рассудительность были главным достоинством Небет. Она всегда старалась держать себя в руках и твердо стояла на земле.

Через несколько дней Небет отвела дочь в дом богатого торговца, который жил на берегу Нила и имел дочь такого же возраста, как и Тия. У Эте было много красивых, ярко раскрашенных кукол, но она показалась Тие чересчур замкнутой и тихой. Отец держал Эте в строгости и не позволял ей выходить за ворота, и потому девочки играли в саду – чинно и со всей серьезностью.

Тия мечтала о живом, непосредственном общении, ей хотелось побегать и пошуметь, и вскоре девочка вновь предприняла попытку сблизиться с детьми, которые ее избегали.

Тия ловко спрыгнула со стены и незаметно подошла к ребятам. Застигнутые врасплох дети бросили игру и с молчаливой, но выразительной враждебностью стали разглядывать расшитое цветными бусинами льняное платье незнакомки, ее мягкие зеленые сандалии и золотые браслеты на запястьях и щиколотках.

– Что тебе нужно? – наконец спросил старший по возрасту мальчик с красивым нагловатым лицом и недобрым взглядом прищуренных от яркого света глаз.

– Я хочу играть вместе с вами, – сказала Тия.

От волнения у девочки пересохло в горле и ее голос прозвучал неуверенно и тихо.

– Ты не можешь играть вместе с нами, потому что ты не такая, как мы, – заявил мальчик и грубо добавил: – Иди туда, откуда пришла!

Дети дружно засмеялись, и в больших сине-зеленых, как воды Нила, глазах Тии блеснула боль поражения.

– Почему ты думаешь, будто я не такая? – спросила она, чувствуя, что теряет мужество. Девочка с трудом удерживалась от того, чтобы не расплакаться и не убежать.

– Потому что ты не способна сделать то, что можем делать мы, – веско произнес мальчик.

– О чем ты?

Он усмехнулся, переступил с ноги на ногу, оглянулся на толпу детей и произнес:

– Мы каждый день плаваем в Ниле, в заводи, что слева от пристани. Если ты не побоишься войти в воду и принесешь нам цветок лотоса, мы примем тебя в игру.

Тия заметила, как один из мальчиков тревожно нахмурился и собирался что-то сказать, но старший метнул в его сторону предупредительный взгляд.

– Хорошо, – согласилась девочка, понимая, что в противном случае ее уход будет сопровождаться насмешливым хохотом и свистом.

Тия оглянулась на особняк с рядами аккуратно побеленных построек и любовно ухоженным садом. Казалось, дом мирно дремлет под лучами горячего солнца. Если мать ее хватится, будет беда!

Девочка повернулась и быстрым шагом направилась к берегу. Дети молча смотрели ей вслед.

Небо было пронзительно-синим, без единого облачка; земля была окутана тончайшим золотистым покрывалом солнечного света.

По пути попадались люди; Тия опускала голову и не смотрела на них. Лишь очутившись на берегу, она остановилась и перевела дыхание. Потом неторопливо спустилась вниз, к окруженной деревьями заводи. Яркие солнечные блики слепили глаза, а глубокая темная вода, казалось, скрывала недобрую тайну. Такую же загадку таил в себе взгляд мальчика, который послал Тию к заводи. Девочка чувствовала подвох, но не могла понять, в чем он заключается.

Возможно, дети подглядывают за ней? Тия обернулась. Вокруг не было ни души. Приближался полдень – все живое спешило спрятаться в спасительной тени. Тишина нарушалась лишь шепотом листвы да журчанием речных струй.

Над водой нависли ветви старых деревьев; казалось, диковинные чудовища простирают к реке свои корявые руки. Тия сняла сандалии и ступила в воду. Дно было неприятно зыбким, осклизлым, а вода выглядела мутной, нечистой.

Вот они, водяные цветы, совсем близко от берега. Что стоит скинуть платье и немного проплыть, а потом вернуться обратно? Живя в Фивах, Тия часто купалась в Ниле вместе с матерью, Харуей и служанками. То были чинные, неспешные погружения в воду в огороженной и тщательно вычищенной купальне, где вода не таила в себе никакой опасности.