Глава 22

Наступила зима. В декабре выпало так много снега, что снегоуборочные машины ездили строем по улице, сметая снег в огромные сугробы по обочинам дороги. Данила в эту зиму открыл для себя, что с ледяной горки можно кататься не только обычным способом, на ледянке, но и на животе, на ногах, паровозиком с другом или с мамой и просто кубарем.

С утра в воскресенье мальчик рвался на улицу, едва открыв глаза. После завтрака Алена разбирала ноты, пытаясь найти романс, который она пела еще в институте. Данила уже несколько раз спрашивал, высовываясь из своей комнаты:

— Мам, ты скоро? А то солнце зайдет!

— Сейчас, Даня! Не могу найти одни ноты… Заодно хочу выбросить ненужное.

— А мы вообще до вечера гулять выйдем?

— До завтрашнего — обязательно!

Данила засмеялся и подошел к ней.

— Хочешь помогу?

— Давай, тут вот целую кучу надо запихнуть в пакет. Отнесем к помойке, рядом положим. А то завтра мне уже жалко будет.

Они стали вместе укладывать старые ноты в пакеты. И в это время раздался звонок домофона. Алена встала, заметив на ходу Даниле:

— Петьке твоему, наверно, уже неймется! — Она сняла трубку: — Да?

Сначала ей никто не ответил. Она решила, что кто-то ошибся или просто балуются мальчишки, хотела повесить трубку домофона на место и вдруг услышала, как снизу негромко сказали:

— Алена… Можно мне войти?

— А… кто это?

— Это я, Алена.

Алена замерла, не в силах произнести ни слова. Этого не могло быть. Ей, конечно, просто показалось. Но она бы никогда этот голос не спутала…

— Алена…

Алена молча нажала на кнопку домофона, открывающую дверь в подъезд, и встала у входной двери, прислонившись к ней спиной.

— Даня, подойти ко мне, пожалуйста.

— Иду, мам! Это кто пришел?

— Сейчас…

Данила подбежал к ней, услышав, что она говорит не своим голосом.

— Мам, тебе плохо?

— Нет, нет, сынок… Просто… мне показалось… Даня… Господи…

Раздался звонок в дверь. Алена посмотрела в глазок.

— Даня… Пойди, пожалуйста, в свою комнату.

— Почему? Там кто?

— Даня. Иди, пожалуйста.

Данила посмотрел на нее, обиженно повернулся и отправился к себе.

— Нет, иди сюда. Все равно уже. Иди ко мне, малыш.

Она глубоко вздохнула, подняла голову и открыла дверь.

Алена увидела, что у лифта стоит корзина цветов и пакеты. Она молча смотрела на Дениса, и он тоже молчал, не переступая порога.

— Ты… Мы думали, что ты…

— Мам, это же он, да? — звонко подхватил Данила. — Тот человек из парка? Который упал? А ты сказала, что он умер!

Алена несколько раз кивнула и только потом ответила:

— Да.

Денис расстегнул все пуговицы на своем коротком пальто, снял шарф, сложил его вдвое, покрутил в руках, расправил снова, набросил на шею и наконец заговорил:

— Я… все эти годы… думал… Я искал тебя, Алена… сначала… А потом… Прости меня… Если сможешь… Прости когда-нибудь…

Алена, постепенно приходя в себя, внимательно посмотрела на Дениса.

— Вот, это вам, если возьмете… — Денис кивнул на пакеты и цветы.

— Нет! Не возьмем! — неожиданно вступил Данила. — Вы кто? Жених?

— Э-э-э… — Денис не сразу нашелся, что ответить. — Да. Ты прав, наверно. Жених.

Алена обняла Данилу и примирительно сказала:

— Так, друзья…

Данила попытался вырваться и настойчиво продолжил:

— Нам женихи никакие не нужны! У нас и так все есть!

— Данюша, погоди, малыш. Ну… Хорошо, Денис, входи. Даня, это не жених, это… — Алена долго смотрела то на одного, то на другого. Оба замерли в ожидании. — Дай мне руку, малыш. Это… Денис, может быть, ты сам скажешь?

Денис кивнул и продолжал молчать, глядя на них обоих. Алена вздохнула, взяла Даню на руки и, крепко прижав его голову к своей щеке, сказала:

— Денис… познакомься: это — Даня Ведерников. Он… весит восемнадцать килограммов, замечательно рисует и очень любит наблюдать за жуками и божьими коровками, может рассказать совершенно необыкновенные вещи про их жизнь, да, малыш? — Мальчик кивнул, исподлобья глядя на Дениса. — Даня, а это Денис Турчанец. Он… — Алена почувствовала, как замер у ее щеки сын. — Это твой папа. Он… не разбился, оказывается. То есть разбился, но не погиб. Да, Денис? Я этого не знала. И… и просто не узнала его в парке… Но он меня узнал… Он очень изменился, и я тоже. Правда, Денис?

— Правда.

— Он, оказывается, жив. И не погиб, и в парке тогда… не умер. И нас наконец нашел. Все эти годы искал. Видишь, он говорит, что тебя искал…

Денис с благодарностью смотрел на Алену, пока она говорила.

— Я… занесу цветы и там… всякое… игрушки…

Алена кивнула и спустила Данилу с рук:

— Все, слезай, ты хоть и не ешь ничего, но все равно тяжелый…

— Алена… — Денис даже не думал, что это будет так сложно. — Я был на твоем концерте… месяц назад…

Денис поставил перед Аленой корзину с белыми и оранжевыми цветами.

— Понравилось? На концерте?

— Очень, — искренне ответил Денис.

— Денис. Я… теперь другая. У меня — сын.

— И… у меня… — Денис потянулся к Дане, чтобы дотронуться до его головы, но тот отстранился от него.

— Ну, в общем — да, — кивнула Алена.

— Я уже читать умею! Я сам научился! — Данила обхватил Алену за ноги и так стоял, глядя на Дениса.

— Это правда, очень быстро, за месяц-два, — улыбнулась Алена. — Буквы-то он с трех лет знает… Еще плохо разговаривал, а ходил за мной и спрашивал: «Мам, какая это бука?» — Она потрепала мальчика по волосам. — Помнишь, грамотей? «Мэ — мама, вэ — вобот! Пэ — палка, е — ека!» То есть река…

— Жаль, что я ничего этого не знаю…

— Ты зайди, Денис… — Алена наконец прикрыла входную дверь.

— А какая у вас машина? — спросил Данила у Дениса.

— «Ягуар», — улыбнулся Денис. — Только, пожалуйста, говори мне «ты»…

Мальчик неуверенно кивнул и продолжил, поглядывая на мать, которая убрала с прохода пакеты с подарками Дениса.

— А у нас — «пежо»! А сначала мама купила «Ладу», когда боялась водить! А теперь она знаете как здорово водит!

— Догадываюсь… — Денис посмотрел на Алену. — Хотя это и очень неожиданно… Ты правда другая…

Он прислонился спиной к боковой створке вешалки и случайно задел ногой высокий деревянный цветок, стоявший на полу.

— Кира подарила? — Он кивнул на скульптуру.

— Нет… один ее ученик. Друг… Данилы. — Алена взглянула на сына, который тут же разулыбался.

Денис внимательно посмотрел на цветок и увидел, что сбоку он очень похож на тонкую девушку то ли в накидке, то ли в пиджачке, наброшенном на узкие плечики.

— Необычная какая… фигура… — Он вопросительно взглянул на Алену.

— Да, — сдержанно кивнула Алена.

— Еще хотите, мамин портрет покажу? В ее комнате висит. Из кусочков стекла… Называется «Девушка во льду».

— Тоже твой друг сделал? — спросил Денис.

— Да… И еще у нас на кухне… Очень смешная фигура… У мамы платье как будто все из разноцветных ягодок… Они как настоящие… Клубника, малина и еще… Мам, как называется? Я забыл?

— Потом, Данюша. — Алена положила руку на плечо сына. — Ну что… Мы вообще-то собирались гулять. Хочешь, пойдем с нами.

— Гулять? — растерялся Денис. — Д-да. Ну да, конечно.

— А у вас шапка есть? — вдруг спросил Данила.

— Шапка? Есть, в машине.

— Ну хорошо, — ответила Алена за сына. — Ты иди, Денис, мы… оденемся. Даня, кстати, можно уже начинать.

— Ну да, — кивнул Денис и, сам открыв входную дверь, вышел. Уже с площадки он спросил — А вы… выйдете?

Алена засмеялась:

— Наташка так всегда спрашивала в детстве, кричала с улицы: «Теть Кира, а Лека выйдет?» А теперь вот время такое — одного нельзя выпускать… — Она обняла Данилу. — Двор у нас не закрытый… Выйдем, выйдем, иди.


Денис стоял, нахлобучив кожаную шапку-ушанку, у подъезда и ждал Алену с Данилой. Они вышли минут через десять, тепло одетые. Данила нес большую круглую ледянку.

— Какая у тебя тарелка… Я и не видел таких…

— Мне нравятся другие, которые пристегиваются сзади ремешками. — Мальчик посмотрел на Дениса. — У вас шея открыта.

Алена улыбнулась:

— Мой Даня ужасно любит порядок. Пуговицы должны быть застегнуты, ботинки в коридоре — стоять ровно, фломастеры — лежать все по своим коробочкам. Это даже не знаю в кого — не в меня точно, да и не в тебя, кажется… — Алена осеклась. — Ну, пойдем! — Она пошла к своей машине, стоящей чуть поодаль.

— Может, поедем на моей? — Денис показал на вымытый, сверкающий «ягуар».

Алена посмотрела на Данилу:

— Ты как?

Мальчик в нерешительности нахмурился, поглядывая на чужую красивую машину и на Дениса. Потом кивнул, взяв Алену за руку, и пошел к «ягуару». Денис облегченно вздохнул.

— На большую площадку поехали, а, мам?

Алена кивнула:

— Денис, давай съездим в Серебряный Бор. У нас есть одно историческое место… Мы как раз там про тебя разговаривали месяца два назад, после нашей встречи. — Она посмотрела на Данилу. — Гм… когда я тебя не узнала, в парке…

Денис, увидев огромные качели, похожие на старинную деревянную лодку, карусель, на которой надо было крутиться стоя, отталкиваясь ногами от земли и держась руками за голову лошадок, открыл было рот, чтобы сказать, что никогда с дочкой не был на такой площадке, но вовремя опомнился. Сейчас как раз его любимые присказки про Маргошу совсем ни к чему. Алена и так уже пару раз — нарочно ли, случайно — обмолвилась: «мой Даня». Да и мальчик… Не так представлял себе Денис встречу с сыном… Думал: вот тот бросится ему на шею, скажет «Папа…» и сразу, безо всяких барьеров и промежуточных шагов станет самым близким человечком… Он же не чужой дядя, чтобы к нему привыкать. Но мальчик как будто и не понял, кто он… Или понял, но просто пока не знает, что такое папа…


На площадке почти никого не было. С утра обещали метель, и, наверное, многие не решились поехать в лес с детьми.

Даня полез на самую высокую лесенку и ловко спустился вниз по перекрученной штанге. Алена заметила, как он посматривает на Дениса. Но тот молчал.

— Молодец, сынок, — сказала Алена. — Решился, наконец, да?

— Это совсем не трудно! — Даня постарался выговорить «р».

Алена покачала головой.

— Похвали, пожалуйста, Даню, он очень старается, — тихо сказала она Денису.

— Да? А я не заметил. Ты молодец, Даня! Такой… гм… большой… Алена, можно я спрошу тебя… Ты… одна?

Алена взглянула на Дениса, у которого сильно покраснели нос и уши на морозе, и улыбнулась:

— Ты одет совсем не для прогулки. У нас, видишь, одежда как на Аляске… Я стараюсь гулять с Даней как можно больше. Даже в ущерб всему остальному. Он болел очень много в позапрошлом и прошлом году. Сходим в театр — заболеет, в сад два дня пойдет, три недели дома сидим…

— Ты больше не поешь в церкви?

— Нет. В школе преподаю, но у меня всего шесть часов в неделю.

— А… — Денис запнулся, не зная, как лучше спросить об Алениных неожиданных успехах.

— Ты, наверно, хочешь спросить, как я вдруг попала на эстраду? — Алена улыбнулась, видя замешательство Дениса.

— Ты всегда знала, о чем я думаю…

— Просто это многих удивило. А ничего необычного. У меня был жених, мой преподаватель. Замуж я за него не пошла, но зато он помог мне записать песни. Собственно, сам и музыку к нескольким написал.

— Жених… — Денис отвернулся.

Алена засмеялась:

— Ты просто привык, что я, кроме тебя, никого не видела и знать не хотела.

— И еще кто-то тебя провожал после концерта. Я хотел к тебе подойти тогда, но…

— Провожал, — кивнула она.

— Я не зря к вам пришел, Алена?

Алена помолчала, глядя, как Данила отчаянно раскачивается на веревочной лестнице.

— Даня! Чуть потише нельзя качаться, а?

— Мам, нельзя! Понимаешь, за мной гонятся пираты, и если я…

— Ясно. — Она перевела взгляд на Дениса. — Ты пришел не зря. Ты же рад, что у тебя родился такой чудесный, красивый и умный сын, правда? Ведь у тебя нет других детей? По-прежнему?

— Нет, — с трудом ответил Денис. — И… и у меня тоже в детстве все карандаши лежали аккуратно… и книжки… Я, наверно, не рассказывал об этом. И ботинки я ровно ставлю… до сих пор… А… ты… ты рада, что я пришел?

Алена поддела ногой тонкий кусок льда и снова улыбнулась.