— Боюсь, что с меня довольно на сегодня, дорогие друзья и дочь, — сказала она. — Но прошу вас не расходиться из-за того, что я покидаю вас. Оставайтесь и веселитесь, пока можете. Я настаиваю на этом.

Ее мгновенно обступили гости, выражая свою признательность, обнимая и целуя в щеку. Мэри стояла в сторонке, ожидая, пока уляжется суета, после чего осторожно обняла хрупкую фигурку матери.

— Спасибо тебе, мамочка, — проговорила она исполненным благодарности голосом.

Дарла прижалась щекой к ее щеке.

— Мне приятно сознавать, что я устроила для своей дорогой девочки день рождения, который она будет помнить всегда.

—Я никогда его не забуду, мамочка.

— Этого я и добивалась. — Дарла высвободилась из ее объятий. — Задержись внизу и помоги Сасси убрать со стола, когда все разойдутся. Наша экономка уже не молода, и мне бы не хотелось, чтобы она оставалась на ногах полночи, наводя порядок на кухне. — Прижимая коробку к груди, она повернулась к гостям и пошевелила пальцами в знак прощания. — До свидания.

Закончил вечер Олли.

— Прошу прощения, дамы и господа, — произнес он, — но я кажусь себе бутылкой шампанского, из которой вытащили пробку. Нам с папой пора собираться домой.

В коридоре, пока гости надевали пальто, шляпки и перчатки, он приглушенным голосом поинтересовался, глядя на Мэри:

— Хочешь, чтобы я остался?

Мэри так и подмывало сказать «да». Он знал, что вечеринка не доставила ей удовольствия, и понимал почему. Ей не помешало бы его общество, пока она будет убирать со стола, но тогда Абелю придется возвращаться за сыном на «паккарде», а было уже поздно.

— Спасибо, Олли, но со мной все будет в порядке. Прошу тебя, не забивай себе голову заботами о Перси и обо мне. Нам... не суждено быть вместе.

Он поднес ее руку к губам.

— Вы созданы друг для друга, крошка Мэри. Вы как масло и уксус - образуете прекрасную смесь после встряхивания. Не исключено, что это именно то, что вам нужно, - хорошая встряска.

Мэри всегда изумляло его умение найти нужные слова, и она невольно улыбнулась.

— Мне кажется, нас все время трясет, но мы почему-то не смешиваемся.

После того как все разошлись, Мэри отправила Сасси и Тоби отдыхать и сама отнесла на кухню грязные тарелки. Лучше мыть посуду, чем лежать в кровати без сна, думая о будущем без Перси. Хотя Мэри сотни раз говорила себе, что они не созданы друг для друга, в глубине души она не верила этому. Когда-нибудь у них все устроится. Перси любит ее. Время обо всем позаботится - если только он согласен ждать.

Очевидно, он был не согласен.

Расставляя тарелки в шкафу, Мэри мимоходом подумала, что надо бы заглянуть к матери и посмотреть, как она там, но ступени казались непреодолимым препятствием для налитых свинцом ног. Кроме того, она не горела желанием объяснять Дарле, почему у нее покраснели глаза. Нет, лучше подождать до утра и уже тогда проведать ее.

Время давно перевалило за полночь, когда Мэри наконец добралась до постели. Позолоченная коробка стояла на комоде. Она подождет до завтра и уже тогда достанет оттуда свое сокровище и застелит им кровать. Ощущая во всем теле страшную усталость, Мэри, тем не менее, была уверена, что не сможет сомкнуть глаз от горя и тоски и будет метаться по кровати; но она заснула, едва ее голова коснулась подушки. Ей снилось, что пошел снег, укрывая собой хлопковые поля.

На следующее утро она проснулась оттого, что Сасси грубо трясла ее за плечо.

— Что... что такое?

— Ох, мисс Мэри! — запричитала экономка, и белки ее глаз жутко блеснули в лучах утреннего солнца. — Ваша матушка...

— Что?

Мэри сбросила с ног одеяло, отметив краешком сознания, что Сасси устремилась к тазу с водой - экономку стошнило. Спотыкаясь, девушка побежала по коридору к комнате матери и замерла на пороге, прикованная к месту ужасающим зрелищем. Из ее горла вырвался крик:

—Мама!

По-прежнему одетая в янтарно-желтое бархатное платье, мать свисала с потолка на жгуте, сплетенном из полос кремовой шерсти, петлей завязанных у нее на шее. Под ее ногами, которыми она не касалась пола, лежала груда розовых атласных лент. Мэри наконец-то все поняла. Она медленно опустилась на колени, сгребла ленты в кучу и подняла их на вытянутых руках.

— Ох, мама...— всхлипывала Мэри, и ленты скользили у нее между пальцев, словно оборванные лепестки розовых роз.

Глава 22

Она все еще истерически всхлипывала, прижимая ленты к груди, когда рядом с ней появился Перси и подхватил ее на руки.

— Сасси, пошли за доком Таннером, — распорядился он. — Не впускай сюда Тоби и не говори ему ни слова о том, что здесь произошло.

—Хорошо, мистер Перси.

— И принеси горячего молока. Мисс Мэри нужно согреться. Так ей будет легче справиться с потрясением.

— Мама... мама...

— Ш-ш, тише, — ласково произнес Перси, укладывая Мэри на кровать и укрывая одеялом до подбородка.

— Она... ненавидела меня, Перси. Она... ненавидела меня...

Он погладил ее по голове.

— Она была больна, Мэри.

— Розовые... ленты... Ты знаешь, что они означают...

— Да, — ответил он. — С ее стороны это было очень жестоко.

— Боже мой, Перси... Боже мой...

Он пошевелил угли в камине, отыскал еще несколько одеял и укрыл ими Мэри. Когда Сасси принесла молоко, Перси помог девушке оторвать голову от подушки и поднес теплую чашку к ее губам.

— Пей. Ну же, Мэри.

— Док Таннер будет здесь через несколько минут, мистер Перси. Что мне делать, когда он придет?

— Пошли его наверх, Сасси. Я встречу его в коридоре.

Мэри схватила Перси за руку, глядя на него расширенными от ужаса глазами.

— Что ты собираешься делать? Что теперь будет?

Он вытер капли молока, упавшие ей на подбородок.

— Не волнуйся. Я обо всем позабочусь. Это останется между нами, Сасси и доком Таннером. Больше никто - даже Тоби - не должен ничего знать. Майлзу я отправлю телеграмму.

— И что... ты ему сообщишь?

— Что твоя мать умерла естественной смертью. Именно это и напишет док Таннер в заключении. Она просто уснула и не проснулась.

Мэри откинулась на подушку и отвернулась. Перси явно не хотел, чтобы правда выплыла наружу. Он готов солгать Майлзу и потребовать от дока Таннера молчания за щедрые и многочисленные пожертвования Уориков на его медицинские исследования.

— Спасибо, Перси, — пробормотала она, стуча зубами и глядя в стену.

Укрывшись одеялами с головой, Мэри слышала приглушенные голоса и шаги Перси, дока Таннера и Сасси, входивших и выходивших из комнаты матери. Когда же экономка вновь подошла к Мэри, она сообщила, что тело матери вынули из петли и зашили в саван.

— Владелец похоронного бюро скоро прибудет и заберет ее именно в таком виде, — сказала она. — Мистер Перси отправится вместе с ними на отпевание и проследит, чтобы гроб был заколочен гвоздями. Он скажет всем, что долгая болезнь изуродоваламисс Дарлу - это его собственные слова - и что ее дочь хочет, чтобы мать запомнили такой, какой она была прежде.

Перси не обвинял ее ни в чем. Розовые ленты пролегли между ними подобно ядовитой змее, которую они молчаливо согласились не замечать, но существование которой не могли игнорировать. Его мрачное молчание подтверждало: она виновата в самоубийстве матери. Оно стало еще одним следствием ее одержимости Сомерсетом.

— Что мне делать с этими полосами и лентами, мисс Мэри? — спросила Сасси, когда Мэри встала с кровати и принялась бесцельно бродить по дому, как сомнамбула. — Мистер Перси говорит, что их нужно сжечь.

— Нет! — Хриплый возглас с трудом вырвался из ее горла. — Они связаны руками моей матери... Принеси их мне.

Мэри скомкала розовые ленты и обмотала их кремовыми полосами, после чего обернула комок бумагой и спрятала в дальний угол гардероба.

На похоронах Мэри ощущала молчаливое осуждение горожан. Хотя никто не знал истинной причины смерти Дарлы, самого факта ее преждевременной кончины было достаточно. Дарла умерла из-за разбитого сердца, от руки своего мужа, ошибку которого не пожелала исправить дочь. Мэри видела, как покачал головой Эммит Уэйт, словно и он наконец уверился в том, что трагедия стала следствием завещания Вернона Толивера.

Через несколько дней после похорон Мэри сообщила экономке:

— Я временно переезжаю в дом Ледбеттера. Оттуда мне легче будет управлять плантациями. Почему бы тебе не навестить свою дочь? Тоби может присматривать за порядком здесь.

— Мисс Мэри, а кто будет заботиться о вас?

— Как-нибудь справлюсь.

— Мистеру Перси и мистеру Олли это не понравится.

— Знаю, Сасси, но мне не помешает отдохнуть от их чрезмерной заботы. — И молчаливого осуждения Перси, добавила она про себя.

К апрелю сев на полях закончился. Мэри, приложив руку к глазам, смотрела на бесконечные ровные ряды грядок, убегающие к горизонту и ждущие часа, когда прорастут семена. За спиной у нее стояли Хоуги Картер, управляющий, и Сэм Джонсон, один из арендаторов Сомерсета. После очистки хлопка от семян Сэм и остальные получат одну треть урожая. Держа шляпы в руках, мужчины ждали, что скажет Мэри.

— Очень хорошо, Сэм, просто здорово. Лучше, чем всегда, — произнесла наконец она. — Если так пойдет и дальше, у нас будет отличный урожай.

— Ох, мисс Мэри... — Сэм вздохнул и зажмурился от удовольствия. — Я боюсь даже думать об этом. Если Господь смилуется над нами и пошлет хорошую погоду, у нас в банке появятся деньги.

— Пока что нам везло. Дожди прошли как раз тогда, когда надо, и поздних заморозков не было. Но я такая же, как ты: не успокоюсь до тех пор, пока мы не соберем хлопок с последнего ряда кустов.

— А тогда можно будет беспокоиться о следующем урожае, — рассмеялся Хоуги, но в его глазах, устремленных на Мэри, была тревога. — Я имею в виду, если раньше вас не сдует ветром.

Мэри пропустила его слова мимо ушей. Мужчины надели шляпы и зашагали вслед за ней к коттеджу Сэма.

— Мистер Хоуги прав, мисс Мэри, — проговорил Сэм. — Вам нужно больше есть, иначе будет плохо. Может, останетесь и пообедаете с нами? У Беллы на плите подходит целый горшок горошка с ребрышками.

Они подошли к крыльцу, на котором их поджидала жена Сэма. Она услышала приглашение мужа и присоединилась к нему:

— А из духовки я только что достала пирог с черной смородиной, мисс Мэри.

Хоуги смотрел на нее полными надежды глазами. Мэри знала, что они хотят, чтобы она сказала «да». Иначе пройдет еще два часа, прежде чем он сядет за стол, и тогда ему придется есть холодный обед. Она видела, как остывает пирог на подоконнике, и слышала, как от него пахнет.

—-Большое спасибо, — откликнулась Мэри, — но нам надо заехать еще в несколько домов. Хоуги, вы готовы?

От вида и аромата свежего пирога ее затошнило. После смерти матери она даже думать не могла о еде.

Сэм и Белла вышли вслед за Мэри и расстроенным Хоуги в крытый проход между домами, где их встретила Дэйзи, четырнадцатилетняя дочь Джонсонов.

— Мама, к нам едет дорогой автомобиле. Я видела, как он только что свернул с дороги.

— Один из этих экипажей без лошадей? — уточнила Белла. — Интересно, кому это мы понадобились?

Через проволочную сетку на двери Мэри увидела, как предмет их разговора остановился под одним из орехов, растущих во дворе.

— Да это же молодой Уорик! — воскликнул Хоуги и прищурился. — Хотел бы я знать, кого он ищет?

— Похоже, он приехал ко мне, — сказала Мэри. — Вы оставайтесь здесь, а я пойду узнаю, что ему нужно.

«Наконец-то он выследил меня», — думала Мэри, предчувствуя, что разговор предстоит неприятный и утомительный. Очевидно, Перси объезжал дом за домом, пока не настиг ее здесь.

Скрестив на груди руки, Перси присел на капот нового «пирс-эрроу», заменившего тот, что отец сохранил для него во время войны.

— Привет, Перси, — безо всякого энтузиазма поздоровалась Мэри. — Я знаю, почему ты здесь.

— Олли был прав. — Он окинул ее критическим взором. — Кожа да кости, и никакого мяса.

— Ты выдумываешь. Олли никогда не сказал бы такого обо мне.

— Может быть, я не совсем точно выразился. Пожалуй, он сказал нечто вроде «костей больше, чем мяса». Но оба определения подходят к тебе как нельзя лучше.

— Олли зря тратит время, ожидая меня по ночам. Ему нужно отдыхать.

Перси выпрямился.

— Ты можешь сама сказать ему об этом. Он не понимает, почему ты избегаешь заботы людей, которые тебя любят.