«Но ты все понимаешь, не так ли?» — подумала Мэри. Перси знал, почему она оборвала дружеские связи и жила отшельницей. Он был свидетелем сцены, которая навсегда изменила ее, и при виде Перси Мэри вновь вспомнила обо всем, содрогнувшись от чувства вины, грозившего ежеминутно раздавить ее. Она с удивлением отметила, что Перси одет с легкой небрежностью. Но все равно он сверкал, как греческий бог под лучами солнца, и у нее, как обычно, должно было участиться сердцебиение. Но только не сегодня - и никогда более.

— Олли говорит, что ты переехала в особняк Ледбеттера, — продолжал Перси.

— Исключительно ради удобства, — пояснила Мэри. — Сасси я отправила к дочери, а Тоби присматривает за порядком в доме.

Перси утомленно вздохнул.

— Мэри, пора положить этому конец. Я не могу смотреть на то, что ты с собой делаешь.

Она метнула встревоженный взгляд на Хоуги, которому не терпелось продолжить объезд, чтобы вернуться домой к ужину.

— Я знаю, что и ты, и Олли, и ваши семьи беспокоитесь обо мне, но ты ничего не можешь сделать. Я живу там, где должна, и делаю то, что считаю нужным. Мне бы не хотелось показаться неблагодарной после всего, что ты для меня сделал, но сейчас я требую, чтобы меня оставили в покое.

— Я не могу оставить тебя одну.

Хоуги навострил уши, и Мэри прошипела:

— Перси, выслушай меня.Ты ровным счетом ничегоне можешь сделать.

— Нет, могу. Поэтому я и приехал. У меня есть предложение.

— Я уже слышала его.

— Только не это. — Перси шагнул к ней, и опасный огонек, вспыхнувший в его глазах, предупредил Мэри, что ей лучше остаться на месте и не пытаться убежать от него. — Тебе не кажется, что ты обязана хотя бы выслушать меня?

Ага, вот в чем дело. Что-нибудь такое, что повиснет над ней дамокловым мечом до конца жизни. Но Перси прав. Она действительно в долгу перед ним. И так будет всегда.

— Если только ты будешь говорить потише, — произнесла Мэри сквозь зубы. — Я не хочу, чтобы наш разговор обсуждали по всей округе.

— Тогда скажи Хоуги, что у тебя появились срочные дела в городе, а сама садись в машину. Нас с тобой ждет обед.

Мэри уставилась на Перси, словно он внезапно сошел с ума,

— Ни за что! Мне еще надо осмотреть два участка, а потом мы с Хоуги должны кое-что обсудить.

Перси подошел к ней еще ближе.

— Или ты идешь со мной, или я сейчас возьму тебя на руки и отнесу в машину. Не боишься, что это станут обсуждать по всей округе?

Мэри знала, что он не шутит. Блеск в его глазах подсказал ей, что у нее осталась всего пара секунд на раздумья.

— Ну, хорошо!— сердито бросила она и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом направилась к коттеджу.

Стоя на крыльце, Хоуги с любопытством смотрел на нее. Она догадалась, что он услышал достаточно, чтобы понять - между ней и всемогущим Перси Уориком что-то есть.

—Хоуги, я возвращаюсь в город вместе с мистером Уориком, — произнесла Мэри небрежным тоном. — А вы осмотрите участки, где мы еще не были, а потом можете поужинать.

Хоуги прищурился, глядя на нее.

— Должно быть, это что-то важное, раз вы уезжаете среди дня.

— Все может быть, — сердито бросила Мэри, — но я вернусь после обеда.

Хоуги помрачнел, и Мэри поняла, что, если бы она не заикнулась о возвращении, он бы отдыхал до вечера. «Уволю этого лодыря при первой же возможности», — решила она, шагая обратно к «пирс-эрроу» и Перси.

— К ужину твой приезд будут обсуждать во всех хижинах, — бросила она, с размаху опускаясь на сиденье и с грохотом захлопывая дверцу.

Перси ухмыльнулся.

— Черт возьми, Мэри, тебе не кажется, что сплетничать о нас намного интереснее, чем говорить о хлопковом долгоносике?

Глава 23

Когда у них за спиной столбом завихрилась пыль, Мэри повернулась к Перси.

— И куда же мы едем?

— В хижину. Мы устроим пикник, выпьем чего-нибудь холодненького и поговорим.

— В хижину...

У нее засосало под ложечкой.

—Я по-прежнему пользуюсь ею, когда охочусь или рыбачу.

— И еще ты наверняка возишь туда любовниц.

Он искоса взглянул на нее.

— Если угодно.

— Нет, Перси Уорик, мне не угодно. Я не намерена превращаться в одну из твоих любовниц.

— А я и не хочу, чтобы ты была одной из моих любовниц. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Мэри затрепетала.

— Это невозможно.

— Раньше я тоже так думал, но теперь готов пойти на компромисс.

Она не сумела сдержать удивленный возглас.

— Компромисс?

— Угу. Я расскажу больше после того, как накормлю тебя.

Мэри никогда не бывала в хижине, которую Майлз, Олли и Перси начали строить на берегу Каддо-лейк, когда им было по десять лет. Мэри до сих пор помнила разговоры за столом, касающиеся сооружения и меблировки хижины, и предостережение матери: «Майлз, помни, это должно быть такое место, в котором ты вел бы себя в точности так, как и в своей комнате дома ».

Хотя ей самой в то время исполнилось всего пять с половиной лет, Мэри прекрасно понимала бессмысленность такого предостережения: мальчишки строили хижину именно для того, чтобы вести себя там совсем не так, как дома.

— Значит, это и есть ваша хижина, — сказала Мэри, когда Перси остановился перед грубой сосновой дверью. — Я никогда здесь не была. Ни разу за все эти годы.

— А хотела?

— Нет.

— Ну и правильно.

Они вошли в помещение размерами двадцать на сорок футов, разделенное перегородками на кухню, гостиную и спальню с занавешенным входом. Перси оставил Мэри осматривать обстановку, а сам отправился за «чем-нибудь холодненьким». Девушка узнала старую кушетку из кабинета отца, пару стульев, некогда украшавших гостиную Уориков, и умывальник и зеркало во французском стиле - несомненный вклад ДюМонтов. В хижине было на удивление чисто и прохладно. Мэри ожидала увидеть душную темную нору с множеством мух, комаров и еще Бог знает какой живности, водившейся на берегах озера. Вместо этого, несмотря на тень от деревьев, в комнату лился свет сквозь жалюзи на окнах, а вентиляторы под потолком перемешивали потоки воздуха, долетавшие с озера.

Маленький столик на кухне был накрыт на двоих. Приборы, аккуратно разложенные мускулистыми руками Перси, которыми он привык держать топор дровосека, помимо воли тронули ее, породив теплую волну нежности.

— Зачем ты привез меня сюда, Перси? — спросила Мэри, когда он вернулся с бутылкой вина, которую охладил, опустив в ведре в колодезную воду. — Алкоголь тебе не поможет, что бы ты ни задумал. Кроме того, ты не боишься, что сюда заглянет шериф Питт и обнаружит в твоем колодце вот эту бутылку?

Перси невозмутимо выковыривал пробку.

— Шериф прекрасно знает, куда не следует совать нос.

— Ты хочешь сказать, что для Уориков закон не писан?

Она пожалела о своих словах, едва они успели сорваться с языка. У Перси достало благоразумия промолчать, и его молчание напомнило ей, что и Толиверы отнюдь не всегда соблюдают закон до последней запятой.

— Только тот закон, до которого никому нет дела, нарушают его или нет, — ответил он, наполняя два бокала «Совиньон Блан». — Бокал вина тебе не повредит. Ты заведена посильнее пружины для часов. Пей, пока я раскладываю угощение. А потом мы поговорим.

— Я бы предпочла поговорить прямо сейчас, — возразила Мэри и взяла бокал, не собираясь, впрочем, пить из него. — Почему ты хочешь жениться на мне, Перси? Особенно... после того, что ты видел?

Он подвел Мэри к креслу, взял ее бокал, отставил его в сторону и мягко заставил девушку опуститься на сиденье. Потом он подтащил поближе еще одно кресло, так что их колени почти соприкоснулись.

— Выслушай меня внимательно, Мэри, — начал Перси и взял ее за руки. — Ты полагаешь, что знаешь, о чем я думаю. Но ты ошибаешься. Это не ты заставила свою мать расстаться с жизнью. Быть может, она была бы жива до сих пор, составь твой отец завещание по-другому, но ведь он этого не сделал. И в этом тоже нет твоей вины.

Ошеломленная, Мэри едва нашла в себе силы пробормотать:

— Как... как ты можешь отрицать то, в чем всегда обвинял меня? Это же первопричина всех наших споров.

—Я спорил с тобой только по поводу твоей одержимостиСомерсетом. Твоя мать могла выбрать жизнь, могла любить и поддерживать тебя, что бы там ни написал в завещании твой отец.

Раскрыв от изумления рот, Мэри уставилась на Перси.

— Но ты же считал, что Сомерсет должна была унаследовать она!

— Разумеется. И до сих пор считаю. Но я также уверен в том, что ее смерть не должна была стать следствием действий твоего отца и с ее стороны было недостойно оставить тебя в этом заблуждении.

Горячие слезы облегчения хлынули у Мэри из глаз.

— Ты... ты правда так думаешь, Перси?

— Правда, любимая. — Поднявшись на ноги, он привлек ее в объятия, успокаивая, как маленькую девочку, которой приснился страшный сон. — Я идиот, потому что не сообразил раньше, о чем ты думаешь.

— Ох, Перси, — жалобно вздохнула Мэри, сдаваясь на милость победителя.

Его объятия - опасное, конечно, место, но зато какое райское наслаждение чувствовать, как его руки обнимают ее, предлагая защиту, покой и... прощение.

Перси поцеловал ее в лоб и отстранился.

—Я не чувствую ничего, кроме костей, — сказал он, гладя Мэри по плечам. — Давай поедим, а потом закончим разговор. Выпей немного вина. Оно разбудит твой аппетит.

Мэри вновь опустилась в кресло, ощущая во всем теле необыкновенную легкость. С души у нее свалился тяжелый камень, и она вдруг даже ощутила легкий голод. Она смотрела, как Перси возится в кухонном закутке, что-то негромко напевая себе под нос. Он живет в мире с собой, подумала она, потягивая вино. Казалось, жизнь дается ему безо всяких усилий и он движется по волнам повседневного существования, как корабль в открытом море, направляемый уверенной рукой капитана. Но смогут ли они быть счастливы, если поженятся? Подобно ее отцу Перси обладал железной волей и непреклонным характером. Вернону Толиверу не требовалась дополнительная поддержка, вот почему он мог позволить себе жениться на такой женщине, как ее мать. Но Мэри была слеплена из другого теста. И поэтому стычки с Перси неизбежны...

Алкоголь начал действовать. Нужно следить за собой. Именно так и пристрастилась к спиртному мать. Чтобы почувствовать себя лучше, разбудить аппетит, приглушить боль.

— Тебе помочь? — окликнула Мэри Перси.

Он стоял у раковины и крошил лед.

— Нет. Сиди спокойно и отдыхай.

Устроившись в кресле поудобнее, она медленно обвела взглядом objets d’art[14], которые мальчишки сочли возможным притащить из дому. На одной из стен висел головной убор индейского вождя, некогда украшавший спальню Майлза. Мэри подумала о брате с тоскливой грустью, ставшей уже привычной, как неутихающая боль.

— Кушать подано, — провозгласил Перси, и Мэри рассмеялась, когда он с шутливой галантностью поклонился ей, взял за руку и повел к столу.

Она постаралась ничем не выдать отвращения, когда увидела полные тарелки. Желудок у нее съежился до размеров наперстка.

— Выглядит... соблазнительно, — заметила она, накладывая его стряпню себе на тарелку и поднося вилку ко рту. Это был салат из курятины, нарезанной мелкими кубиками, зеленого винограда и жареных миндальных орехов со сладкой приправой, после которой на языке оставалось приятное, освежающее послевкусие. Прожевав кусочек, Мэри закатила глаза. — М-м. Бесподобно.

Перси протянул ей корзинку для хлеба.

— Попробуй вот это.

Она взяла булочку в форме полумесяца и впилась в нее зубами.

— Боже, какая вкуснотища!

— Это круассаны.Повар ДюМонтов научил нашу кухарку их готовить.

Мэри съела весь салат и два круассана, после чего отодвинула тарелку и сложила руки на животе.

— Боюсь, персики со сливками в меня просто не влезут.

— Все в порядке, — отозвался Перси. — Сливки лежат на льду. Мы съедим их попозже вместе с персиками.

Его слова заставили Мэри вспомнить о причине, по которой он привез ее сюда. За едой они беседовали о местных новостях, о семьях и друзьях, пока их ножи и вилки дружелюбно позвякивали о тарелки. Главная же тема разговора оставалась в стороне, подобно грозовой туче на горизонте.

Но вот Мэри сложила салфетку и оставила ее на столе.

— Перси, мне кажется, сейчас самое время выслушать твое предложение.