— Что случилось сегодня?

— Вайатт разрезал именную бейсбольную перчатку Мэттью, а потом зашвырнул ее в выгребную яму на заднем дворе школы. А когда Мэттью вошел в воду, чтобы достать ее оттуда, Вайатт бросил камень и попал ему в висок. Мальчик едва не потерял сознание, камень так глубоко рассек ему кожу, что кровь хлынула ручьем. Он оступился и...

Сара Томпсон закусила губу, словно описать маленького Мэттью, падающего в выгребную яму, окровавленного, с раной на виске, было выше ее сил, но Перси живо представил себе происходящее. Он резко встал и принялся сердито застегивать пуговицы пиджака. Он знал, о какой перчатке шла речь. Это был его подарок на прошлое Рождество.

— Быть может, Мэттью сам напрашивался на побои?

— Никоим образом! — Учительница решительно встала на защиту мальчика. — Я знаю Мэттью только по дискуссионному клубу и по наблюдениям за ним во время занятий физкультурой, но он показался мне одним из лучших учеников. Он пытается защитить себя, но, будучи на год старше, физически он не в состоянии справиться с вашим сыном. Другие мальчики... Они хотят помочь, но боятся Вайатта... и вас.

— Понятно... Как вы сюда добрались, мисс Томпсон?

— Почему вы... — Она явно растерялась от столь неожиданного поворота. — Я пришла пешком.

— Это же более двух миль.

— Важность моей миссии сделала это расстояние незначительным.

— Понятно. — Перси распахнул дверь конторы. — Салли, распорядитесь, чтобы Букер подогнал к входу автомобиль. Я хочу, чтобы он отвез мисс Томпсон домой.

Учительница тоже встала. На ее лице отразились неуверенность и волнение.

— Это очень любезно с вашей стороны, мистер Уорик. Я бесконечно благодарна вам за то, что вы выслушали меня.

— Почему вы не обратились к ДюМонтам? — поинтересовался Перси.

— Из-за Мэттью. Насколько я его знаю, он бы скорее умер, чем пожаловался на Вайатта родителям. Я не могла обратиться к ним... до тех пор пока не поговорю с вами. Это было бы похоже на предательство. Однако же затем я бы непременно пошла к мистеру и миссис ДюМонт.

— Вы восхищаетесь Мэттью, не так ли?

— Он обладает сильной волей и характером.

—А Вайатт?

Сара заколебалась, но потом прямо взглянула Перси в глаза.

— В нем есть затаенная злоба, мистер Уорик, но она направлена исключительно на Мэттью. Если бы... если бы не его явная ревность к мальчику, подозреваю, что они бы подружились. Ваш сын очень одинок, мистер Уорик. У него практически нет друзей.

— Боюсь, он сам в этом виноват.

В дверях появился шофер.

— Отвезите мисс Томпсон домой, Букер. Потом возвращайтесь сюда, заберете наших гостей. Мой автомобиль здесь. Домой я доеду сам. — Перси протянул руку Саре. — Спасибо вам за то, что пришли ко мне. Букер позаботится, чтобы вы благополучно добрались домой.

Сара пожала его руку, хотя по ее лицу было видно, что она немного опасается настроения, в котором он сейчас пребывал. Похоже, его секретарша и шофер тоже уловили, что в воздухе запахло грозой.

— Мистер Уорик, — с беспокойством произнесла учительница, — простите мое любопытство, но что вы намерены делать?

— Если то, что вы мне рассказали, - правда, я намерен сделать так, чтобы Вайатт больше никогда и пальцем не тронул Мэттью ДюМонта. И вам не следует просить у меня прощения. Это я должен извиниться перед вами.

Перси вышел из конторы через дверь, которая выходила в его частный гараж. В сердце у него бушевал гнев, но разум призывал действовать не спеша.

Направляясь к Хьюстон-авеню, он старался сохранять спокойствие. Он ничего не знал о мисс Томпсон. Она могла преувеличить обычные школьные шалости, чтобы попасться ему на глаза и привлечь к себе внимание. Ему уже приходилось иметь дело с подобными трюками. Времена настали трудные, и люди готовы были на что угодно, лишь бы сохранить работу.

Но Перси не верил, что мисс Томпсон способна на такое. Он решил, что эта женщина принадлежит к тому редкому типу людей - вымирающей ныне породе, - которых нельзя подкупить. Ей потребовалось мужество, чтобы прийти к нему в контору. Она поставила на кон свою работу. А тем, что она не пошла сначала к Олли и Мэри, мисс Томпсон продемонстрировала такт и понимание. Она не могла знать о существовании еще одной причины, по которой Мэттью ни за что не стал бы ябедничать на Вайатта. Вайатт был сыном его крестного отца, человека, которого он обожал. Мальчик никогда бы не сказал о Вайатте ничего такого, что причинило бы боль дяде Перси. От осознания его чистоты и преданности сердце Перси разрывалось от любви и гордости, чего он никогда не испытывал, думая о Вайатте.

Перси понимал, что с его стороны было бы верхом наивности надеяться на то, что мальчики станут друзьями. Мэттью был не против, но Вайатт невзлюбил его с самого начала. Между ними было всего девять месяцев разницы. Но Вайатт вечно устраивал ссоры в детском манеже, дрался в песочнице и демонстрировал холодное равнодушие позже, когда две семьи собирались на пикник.

Как и говорила мисс Томпсон, причина враждебности Вайатта была очевидна. Он ревновал Мэттью. Тот был умнее, симпатичнее и обаятельнее. Перси изо всех сил старался оставаться беспристрастным, когда мальчики были вместе, но ему это не удавалось. Люси часто жаловалась на то, что он не проявляет к Вайатту и капли того тепла, которым одаривает «этого мальчишку ДюМонтов».

Но даже Люси нравился Мэттью. Она видела в нем те очаровательные черты, которые так высоко ценила в Олли, и не стеснялась оттаскать Вайатта за уши, когда тот слишком уж грубо обращался со своим более слабым товарищем. Ее давние угрозы были забыты, и теперь она страстно хотела, чтобы Перси и Вайатт стали как можно ближе друг другу, и поощряла их побольше времени проводить вместе. С самого начала ей не давало покоя то, что отца и сына совершенно не тянуло друг к другу.

Как Перси ни старался, его сердце было глухо к неуклюжим попыткам Вайатта завоевать его расположение. В парне не было ничего общего с Уориками. Он как две капли воды походил на Трентона Джентри, покойного отца Люси, всем - манерами, внешним видом и поведением... Мрачный забияка с короткой бычьей шеей и бочкообразной грудью, который ошибочно принимал доброту в мужчинах за слабость. В нем начисто отсутствовали чувство юмора, живость и воодушевление, свойственные Люси.

Крепко сжимая руль, Перси чувствовал, как в нем медленно поднимается холодная ярость, видеть, а тем более испытать которую на себе довелось немногим. Да поможет Вайатту Бог, если он причинил Мэттью боль. И да поможет Бог ему самому, если мисс Томпсон говорила правду.

Перси припарковался позади роскошного особняка Толиверов и вошел в поместье через кованые чугунные ворота. Сасси услышала их скрип и встретила его у задней двери.

— Мистер Перси! Что вы здесь делаете в такой неурочный час? Мистер Олли еще в магазине, а мисс Мэри уехала в Сомерсет.

«Как всегда! А где же ей еще быть?» — с раздражением подумал Перси.

— Я приехал повидаться не с ними. Мой крестник дома?

— Конечно. Он у себя в комнате. Сегодня в школе Мэттью попал в неприятную историю, или, точнее, неприятности сами нашли его. Кто-то бросил в него камень и сильно разбил ему голову. А видели бы вы его одежду!

— С ним раньше случалось что-нибудь подобное, Сасси? Он уже приходил домой с синяком под глазом или с разбитым носом?

Сасси нахмурилась.

— Да, мистер Перси, приходил, но на этот разя собираюсь рассказать обо всем мистеру Олли. Я просто не верю, что мальчик настолько неуклюж. Мэттью говорит, что часто падает. Но и никогда не видела, чтобы он падал дома!

— Рана опасная?

— Еще чуть-чуть, и я бы позвала дока Таннера.

— В любом случае позови его, Сасси, и попроси прибыть как можно скорее. А пока я сам взгляну на мальчика.

— Он будет рад видеть вас, мистер Перси. Захватите вот этот поднос с горячим шоколадом, который я приготовила для него, и я добавлю еще одну чашку для вас. Этот мальчуган любит шоколад больше, чем его папа.

Когда Перси постучал, Мэттью крикнул в ответ:

— Войдите, — мальчишеским тенорком, от которого у Перси всегда щемило сердце.

Он вошел и обнаружил мальчика чисто вымытым и сидящим на кровати. Мэттью смазывал бейсбольную перчатку каким-то ядовито пахнущим раствором. Он явно ждал Сасси. Глаза его округлились, когда в дверь с подносом в руках вошел Перси.

— Дядя Перси! — с удивлением и тревогой воскликнул мальчик, быстро пряча перчатку за спину. — Что вы здесь делаете?

— Я слышал о том, что случилось сегодня в школе, — ответил тот, освобождая место для подноса с горячим шоколадом на соседнем столике. Перси присел рядом с мальчиком на кровать и бережно повернул его лицо за подбородок, чтобы взглянуть на повязку. — Вайатт постарался?

— Это был несчастный случай.

— А это? — Перси достал из-за спины мальчика распоротую перчатку.

Мэттью не ответил, избегая смотреть ему в глаза.

— Мой друг рассказал мне, что случилось. Он сказал, что Вайатт швырнул твою перчатку в выгребную яму, а потом бросил в тебя камень и рассек тебе висок. Это правда?

— Да, сэр, но сейчас уже все в порядке.

Перси внимательно рассматривал перчатку. Она погибла безвозвратно. На прошлое Рождество он подарил обоим мальчишкам одинаковые бейсбольные перчатки, на которых стоял автограф самого Бейба Рута[18]. Перси увидел на лице Вайатта одну из редких улыбок, когда рождественским утром тот открыл коробку с перчаткой.

— Спасибо, папа. Классный подарок, — сказал он, светясь от счастья при виде неожиданного сюрприза.

Но Перси не мог предвидеть, что гордость и радость Вайатта поблекнут, когда он узнает о том, что Мэттью получил точно такой же подарок. А он должен был понимать, что в младшем сыне взыграет ревность, которая, впрочем, никак не извиняла неумеренную злобу Вайатта.

— Я знаю, где ты можешь достать такую же, — сказал Перси. — Правда, она чуть больше размером, но рука у тебя еще вырастет, так что она придется как раз впору.

— О нет, сэр, — запротестовал Мэттью. — Я не возьму перчатку Вайатта. Да и не хочу ее брать. Она - его. Вы сами подарили ее ему. — Мальчик умолк, и на лбу у него пролегла небольшая вертикальная складка.

— В чем дело, сынок? — спросил Перси, любуясь тонкими, изящными чертами его лица.

Мэттью был так похож на мать. Перси редко выпадала возможность побыть со старшим сыном наедине, и он никогда не называл его «сынок» в присутствии Олли. Он заметил, что и Олли поступал точно так же. Он всегда называл его «мой мальчик».

— Я... не знаю, почему Вайатт ненавидит меня, — сказал Мэттью. — Я пытаюсь быть ему другом. Я хочубыть ему другом, но мне кажется... он думает, будто вы любите меня больше, чем его, и... ему больно от этого, дядя Перси.

Волна ошеломляющей любви к этому мальчику, которой он не мог противостоять, заставила Перси подняться на ноги. Из какого генетического колодца почерпнул он эту способность понимать, терпеть и прощать? Уж, во всяком случае, не от него и не от Мэри. Перси протянул Мэттью чашку горячего шоколада.

— Ты поэтому никому не рассказывал о синяках и шишках, которые заработал от Вайатта? Ты знал, какие чувства он испытывает?

— Да, сэр, — негромко ответил Мэттью, не поднимая глаз от чашки, которую держал в тонких пальцах.

— Ну что ж, — сказал Перси и взъерошил мальчику волосы па затылке, сгорая от желания поцеловать его в макушку. — Не исключено, что мы с Вайаттом сможем договориться. Сейчас здесь будет док Таннер, чтобы осмотреть твою рану, и я приношу извинения за жестокость твоего... моего сына. Этого больше не повторится. — Он взял бейсбольную перчатку. — Я позабочусь о том, чтобы ее починили.

Из коридора Перси позвонил Олли в магазин, рассказал ему о том, что случилось, и добавил, что собирается все исправить.

— Мне кажется, тебе лучше приехать домой, — сказал он. — Мэттью не помешает твое общество. Да и Мэри тоже лучше побыть с ним.

— Выезжаю немедленно. Не знаю, правда, сумею ли я связаться с Мэри.

Долго сдерживаемое пламя холодной ярости Перси все-таки вырвалось наружу.

— Какого черта ее нет дома в такое время? Занятия в школе закончились два часа назад.

На другом конце линии воцарилось молчание. Хотя они никогда не говорили об этом, взгляды Перси на постоянное отсутствие Мэри дома не были ни для кого секретом. Олли решил, что его негодование вызвано лишь тревогой о нем самом и о Мэттью.

— Потому что это Мэри, — негромко ответил он.

Проходя через кухню, Перси сказал Сасси, что ей не о чем беспокоиться. Мэттью больше не будет приходить домой в синяках и порезах. Сам же он направился в Уорик-холл, и ярость медленно поднималась у него в душе, подобно вулканической лаве.