Вскоре после этого разговора он уехал и в доме снова воцарилась напряженная атмосфера. Доктор Марлин выглядел потерянным и измученным. Няня Гилрой и миссис Бартон подолгу беседовали в кухне с медсестрой. Я подслушала некоторые их разговоры.

— Мадам ничем не угодишь, — жаловалась няня Гилрой.

— Ее мучают боли, — объяснила Энни Логан. — Не все время… но довольно часто. Когда ей становится очень плохо, она принимает сильнодействующие препараты. В них есть морфий. Это ей помогает. Если бы не лекарства, ей было бы еще хуже.

— Ей и раньше все было не так, — возразила миссис Бартон. — Она ко всему придиралась. Но теперь стало в десять раз хуже. Нашей хозяйке вообще невозможно угодить.

Шло время. Наступил мой восьмой день рождения. Считалось, что я появилась на свет первого марта, хотя точной даты не знал никто. Том Ярдли нашел меня шестнадцатого, и все решили, что мне несколько недель от роду и поэтому первое — подходящее число.

Дядя Тоби велел пошить мне на восьмой день рождения нарядное платье. Сэлли купила материю и отдала миссис Грэй, местной портнихе, вместе с одним из моих старых платьев, чтобы снять мерки. Это было самое красивое платье, которое когда-либо шила миссис Грэй! И я не должна была видеть его до первого марта. Сэлли подарила книжку детских стихов, которую я присмотрела в книжном магазине и очень хотела приобрести. Эстелла вручила мне синий пояс, который ей уже разонравился, а Аделина — плитку шоколада. Больше никто не вспомнил о моем дне рождения, но я не огорчалась: у меня было прекрасное платье.

А потом произошло еще одно событие, которое впоследствии сильно повлияло на жизнь в Коммонвуд-Хаусе. У миссис Харли, жены викария, случился удар, и мисс Харли не могла продолжать учить нас, потому что ей пришлось ухаживать за больной матерью. Нужно было нанимать гувернантку, и в Коммонвуд приехала мисс Китти Карсон.


Узнав, что у нас будет гувернантка, мы с Эстеллой поделились друг с другом своими мыслями. Мы были взволнованы и полны тревоги и постоянно обсуждали, какой она окажется — с момента, когда ее наняли, и до ее приезда в Коммонвуд-Хаус.

Какой она будет? Эстелла не сомневалась, что гувернантка стара и уродлива. У нее волосы на подбородке, как у старой миссис Крам из поселка, которую некоторые называли ведьмой.

— Гувернантка не может быть очень старой, — возразила я. — Тогда она не смогла бы учить нас.

— Она будет задавать нам трудные задачи и заставлять сидеть за столом до тех пор, пока мы их не решим.

— Она может быть хорошей.

— Гувернантки никогда не бывают хорошими. Няня говорит, они всегда ни то ни сё. Они не относятся ни к господам, ни к слугам. Они выше слуг и ниже хозяев. Гувернантки заносятся перед прислугой и угождают хозяевам. В любом случае, я буду ненавидеть ее. Я стану отвратительно себя вести, и она уедет.

— Может, сначала подождать, посмотреть, какая она?

— Я уже знаю, — сказала Эстелла. Она уже все для себя решила.

В день приезда гувернантки мы стояли у окна и смотрели на наемный экипаж, который привез ее со станции. Мы внимательно наблюдали, как она выходит из коляски и направляется к воротам, а потом — по дорожке вместе с возницей, Томом Феллоузом, который нес ее вещи.

Гувернантка была высокая и хрупкая. Я с облегчением отметила, что она вовсе не похожа на старую миссис Крам. На самом деле она выглядела довольно привлекательно — не красавица, но с добрым, приятным лицом. Я подумала, что с ней легко поладить. Вероятно, ей было около тридцати. По моим представлениям, такой и должна быть гувернантка.

Как только она вошла в дом, мы с Эстеллой пробрались на верхнюю площадку лестницы. Мы увидели, как гувернантку провели в комнату миссис Марлин. Дверь плотно закрылась, и мы не слышали, о чем шла речь. Потом зазвенел колокольчик и няня, которая крутилась поблизости, зашла в комнату хозяйки.

Она вышла в сопровождении гувернантки. Няня недовольно поджимала губы. Ей не нравилась идея пригласить в дом гувернантку. Наверное, она чувствовала, что та как-то угрожает ее авторитету. Я знала, что она уже приготовилась придираться к мисс Китти Карсон.

Мы быстро отпрянули от перил, когда няня Гилрой и гувернантка поднимались наверх, и спрятались в одной из комнат, оставив дверь приоткрытой, чтобы все слышать.

— Сюда, будьте любезны, — холодно произнесла няня.

А потом внезапно появился доктор Марлин. Я выглянула из-за двери и увидела, как он подошел к гувернантке.

Доктор любезно улыбнулся и сказал:

— Должно быть, вы — мисс Карсон?

— Да, — сказала гувернантка.

— Добро пожаловать в Коммонвуд-Хаус.

— Спасибо.

— Надеюсь, вам здесь понравится. Вы еще не видели девочек?

— Нет, — призналась она.

— Няня пришлет их к вам, — сказал он.

Подавив смех, мы с Эстеллой сидели тихо, когда они прошли мимо и направились в комнату на третьем этаже, которую отвели гувернантке. Потом мы вышли в коридор и осторожно поднялись по лестнице.

— Ах, вот они, — произнесла няня Гилрой.

— А Аделина? — спросил доктор.

— Она в своей комнате, — ответила няня. — Кармел, сбегай, приведи ее.

— Но сначала, мисс Карсон, — вставил доктор, — вот две ваши ученицы, Эстелла и Кармел.

У гувернантки была прелестная улыбка, которая делала ее красавицей.

— Привет, — просто сказала она. — Надеюсь, мы поладим. Я просто уверена в этом. — Ее глаза задержались на мне. Эстелла сердито смотрела на нее. Мне же мисс Карсон сразу понравилась, и я почувствовала, что тоже ей симпатична.

Я отправилась за Аделиной, сидевшей в своей комнате. Девочка выглядела потрясенной и испуганной. Я догадалась, что она слышала, как Эстелла выражала свое мнение о гувернантке.

— Идем, познакомишься с мисс Карсон. Думаю, она очень славная. И совсем не страшная. Я уверена, что тебе она понравится.

Аделина легко поддавалась любому влиянию. Ее лицо просветлело.

Мне очень понравилось, как мисс Карсон разговаривала с Аделиной. Очевидно, она слышала о ее умственном развитии. Гувернантка взяла девочку за руки и тепло улыбнулась ей.

— Я уверена, мы с тобой отлично поладим, Аделина.

Аделина радостно кивнула, и я заметила, что доктор остался доволен.

— Ну что ж, мы оставим вас распаковывать вещи, мисс Карсон, — торопливо бросила няня Гилрой, — а потом, как говорит доктор, девочки смогут показать вам классную комнату.

— Скажем, через полчаса? — сказала мисс Карсон.

— Да, они могут прийти к вам. Не хотите ли чашку чаю? Я велю миссис Бартон принести вам в комнату чай.

— Это будет весьма кстати, спасибо, — сказала мисс Карсон, и мы ушли.

— Думаю, она хорошая, — произнесла я.

— Есть такое выражение «волк в овечьей шкуре», — ответила Эстелла, прищурившись.

— Она не волк! — воскликнула Аделина. — Она мне нравится.

Эстелла изобразила на лице нетерпение.

— Это значит, что она может быть вовсе не такой, какой кажется, — мрачно изрекла она.


Эстелла не желала мириться с присутствием гувернантки. Она вообще не хотела никакой гувернантки. Она хотела, чтобы ее отправили в школу, где девочкам живется очень весело. Они спят в дортуарах, устраивают ночные пирушки — а здесь мы с какой-то глупой гувернанткой.

Но у меня было совсем другое мнение. Мисс Карсон значилась одним из первых пунктов в списке людей, которых я любила. Она была очень отзывчивой и проявляла особую доброту к тем, кто в ней нуждался. Мисс Карсон прекрасно знала, как вести себя с Аделиной. Она была с ней терпелива, и, вместо того чтобы бояться уроков, Аделина ждала их с нетерпением. Она очень привязалась к мисс Карсон, постоянно старалась оказаться там, где находилась гувернантка, а когда мы отправлялись на прогулку, настаивала на том, чтобы держать мисс Карсон за руку. Рядом с гувернанткой она была счастлива. С момента приезда мисс Карсон Аделина просто расцвела.

Я видела, что доктор знает об этом и несказанно рад этому обстоятельству. У него вошло в обыкновение слушать уроки, которые были гораздо интереснее, чем те, что давала нам мисс Харли.

Однажды, когда я была в саду, мисс Карсон тоже вышла туда, и мы сели с ней рядом и разговорились. Мисс Карсон всегда проявляла интерес к людям, и с ней легко было говорить. Я призналась ей, что никогда не чувствовала себя членом этой семьи — только тогда, когда сюда приезжал дядя Тоби. Причина была в том, что мне здесь не место. Я рассказала, как Том Ярдли нашел меня под кустом азалии.

— Понимаете, — сказала я, — моя мать не хотела меня, поэтому оставила здесь. Большинство мам любят своих младенцев.

— Я уверена, что твоя мама любила тебя, — возразила гувернантка. — Думаю, она оставила тебя именно потому, что любила и хотела, чтобы твоя жизнь была лучше, чем та, которую могла дать тебе она. В Коммонвуд-Хаусе тебя приютили, хорошо кормят, заботятся о тебе. И потом, в доме есть свой врач.

Меня очень удивила мысль о том, что моя мать могла оставить меня именно потому, что любила. Раньше ничего подобного мне в голову не приходило.

— Но я всегда чувствовала, что мне не очень рады, — возразила я. — Няня Гилрой считала, что Марлинам следовало отправить меня в приют или работный дом. Они бы и отправили, если бы не доктор. Миссис Марлин не хотела, чтобы я оставалась, а с ее мнением здесь все считаются.

— Доктор очень хороший, отзывчивый человек. Он хотел, чтобы ты осталась, — и это самое главное. Твоя мать пошла на огромную жертву, потому что желала тебе добра, и ты не должна чувствовать себя ущербной. Ты докажешь им всем, что, хоть тебя и нашли под кустом азалии, ты можешь учиться ничуть не хуже, чем другие.

— Обязательно докажу, — сказала я, чувствуя себя так, как когда дядя Тоби был здесь.

И, как и Аделина, я обожала нашу гувернантку.

Няня, конечно, невзлюбила мисс Карсон. Она с самого начала отнеслась к ней предвзято. Ей не нравилось, когда в доме живут гувернантки, которые вмешиваются в воспитание детей. И она не собиралась менять своего отношения. «Они важничают, они слишком высокого мнения о себе, они думают, что на целую ступень выше слуг!» Поэтому даже такой мягкий, покладистый человек, как мисс Карсон, не могла угодить няне Гилрой.

И конечно, миссис Бартон стала верным союзником няни. «Гувернантки зловредные и надоедливые. Им нужно приносить еду в комнату. Они не хотят есть с остальными слугами и, конечно, не могут сидеть за одним столом с хозяевами. Да и потом, что это за семья? Она в своей комнате, вечно требует то одно, то другое. Он сидит у себя в одиночестве… и даже не замечает, что ставят перед ним на обеденный стол». С точки зрения миссис Бартон, это было довольно странно, и присутствие в доме гувернантки не исправляло ситуацию.

И потом, в доме всегда чувствовалось подавляющее всех присутствие миссис Марлин. То и дело звенел колокольчик — и горничные сбивались с ног, выполняя бесконечные поручения.

— Брюзжит, ворчит, жалуется — и утром, и днем, и вечером.

— Она бы нашла недостатки у самого архангела Гавриила, — соглашалась няня.

Из-за закрытой двери мы слышали недовольный голос миссис Марлин, когда у нее был муж. Конечно, она ему жаловалась. И говорила, говорила без конца. Потом следовала короткая пауза. Мы понимали, что доктор пытается успокоить ее. Он отвечал ей мягким, нежным тоном.

— Бедняга, — говорила Сэлли, — он совершенно измучен! Она все ворчит, все придирается! Между нами говоря, без нее ему было бы гораздо лучше. Она на всю жизнь останется калекой… и если она будет продолжать в том же духе, то, по-моему, загонит его в гроб. Только не смей никому повторять то, что я тебе сказала!

Мне было очень жаль доктора. Он был таким кротким! Когда он выходил из спальни жены, то выглядел очень усталым. Он проводил как можно больше времени в своей комнате и, я уверена, с радостью отправлялся к себе в приемный покой — и находился там дольше, чем раньше. Вероятнее всего, именно потому, что ему не хотелось возвращаться домой, к миссис Марлин. Но как только он приходил, она тотчас требовала, чтобы он заглянул к ней, и начинались бесконечные жалобы.

Энни Логан приходила утром и вечером и всегда оставалась выпить чаю и поболтать. И тогда они долго шептались в кухне с няней и миссис Бартон. Иногда я пыталась подслушать. Они всегда говорили о «ней» и о «нем».

Я чувствовала — или, может, просто впоследствии придумала, что чувствовала, — в доме нарастает какая-то напряженность. Иногда, когда миссис Марлин принимала свои лекарства, так как боль становилась сильнее обычного, в доме воцарялась тишина, словно все ждали, что что-то случится.

Потом снова все менялось и мы слышали скрип кресла на колесах, переезжающего из комнаты в комнату. Иногда Том Ярдли или доктор катили его по саду. Мы все старались не выходить в сад, пока там было кресло-каталка миссис Марлин.