Кэтрин Куксон - Знак судьбы

Да, Томас догадался, о чем думает "моя мисс Бригмор", как он шутливо назвал ее прошлой ночью. Сейчас его и самого беспокоила мысль: не является ли этот неотесанный, бесцеремонный мальчишка, отмеченный его прядью, ответом на молитву, с которой он, Томас так и не обратился к Богу, ибо вообще не любит никого ни о чем просить?

Последние несколько недель Томас ощущал в душе глубокую пустоту, заполнить которую не могла даже Анна. Он понимал, что причина этого не потеря дома, не утрата дорогих ему вещей, не расставание с привычным образом жизни и даже не бегство сына. Просто он потерял самого себя, и эта потеря оставила на нем пятно малодушия и позора. Томас сомневался, что когда-нибудь снова увидит Дика. Но эта мысль не вызывала у него глубокого сожаления. По-настоящему же его приводило в уныние то, что у него нет настоящих друзей.

Когда охота на Дика была в самом разгаре, рядом с ним не оказалось никого, во всяком случае, никого из друзей, а вот чиновники и судейские просто одолели. И только когда в газетах появилось сообщение о том, что Дик Моллен, по всей видимости, скрылся за границей (правда, не говорилось где, потому что этого никто не знал), к нему приехал Пэт Ферье и рассказал, что Дик во Франции. Кто-то из их общих друзей переправил его туда на собственной яхте. Однако Пэт не привез от Дика ни письма, ни устных извинений. Ничего. Томас подумал тогда, что ирония этой ситуации заключается в том, что даже у его сына есть, по крайней мере, двое верных друзей, тогда как у него самого не осталось никого, кроме Анны.

Мужчина бросил взгляд на шагавшего рядом мальчика. Между ними определенно существовало сходство, и оно не ограничивалось только белой прядью. Томас как бы увидел себя в детстве, возможно, волосы у него тогда не были столь черными или глаза такими темными, да и сам он был не так высокомерен. Хотя, надо сказать, происхождение и воспитание давали ему право на высокомерие, поскольку произведен он был на свет в богатой семье. А этот парень родился и рос на ферме, так что трудно было ожидать от него хорошего воспитания.

Мальчик устремил на Томаса пылающий взгляд своих темных глаз, и Томас, почувствовав себя неловко, решил продолжить разговор:

– У твоего отца большая ферма?

– Сто двадцать акров, но он мне не отец. Я называю его папа, но он его отец, – не отрывая глаз от лица Томаса, Дональд указал большим пальцем на младшего брата.

Они замолчали и прошли так еще шагов двадцать, но взгляд Дональда как бы откровенно говорил: "Давай не будем болтать о пустяках, ты же, как и я, все прекрасно знаешь".

Не выдержав завороженного взгляда Дональда, Томас громко крикнул:

– Мисс Бригмор, а что у нас сегодня на ужин?

Женщина резко остановилась, девочки и Мэри последовали ее примеру. Все удивленно уставились на Томаса.

– Суп, ветчина, салат и земляничный пирог, – перечислила мисс Бригмор.

– А мы сможем накормить еще двоих?

У Анны невольно расширились глаза и открылся рот.

– Но как же они пойдут домой, ведь живут-то далеко, за холмами? Их родители будут волноваться.

– Они не будут волноваться, – твердым, решительным тоном произнес Дональд. Похоже, твердость и решительность вообще были присущи его характеру. – Папа раз в неделю отпускает нас на полдня погулять. Мы можем вернуться в любое время до пяти утра, потому что в пять мы встаем на работу.

Мисс Бригмор молчала, посмотрела на братьев, затем на Томаса, который широко улыбнулся ей.

– Вот и ответ на ваш вопрос. Значит, за ужином у нас будет двое гостей.

Анна повернулась, и они снова пошли вперед. Она была бы рада, если бы Томас обрел новый интерес в жизни, но этот парнишка беспокоил ее. Он был слишком сильным, слишком уверенным для своего возраста. Таких она раньше не встречала. Вот младший мальчик нравился ей больше, он гораздо приятнее, ласковее и воспитаннее. Однако он не был сыном Томаса Моллена.

Дональд Радлет родился зимой 1838 года, месяцев через пять после того, как его восемнадцатилетняя мать, Джейн Радлет, вышла замуж.

Джейн Радлет родилась на ферме Вест в поместье Хай-Бэнкс-Холл. Отец ее был скотником, мать – дояркой. После рождения Джейн мать до самой смерти почти не вставала с постели. Грязные руки повивальной бабки занесли ей какую-то внутреннюю инфекцию, которая оказалась неизлечимой. Частая тошнота и понос терзали тело матери, но в таком состоянии она прожила еще двадцать лет.

Джейн была единственным ребенком, она помнила себя уже с трех лет, когда впервые самостоятельно дошла до выгребной ямы и выбросила в нее мусор из корзины. С четырех лет Джейн начала стирать грязные простыни и делала это каждый день вплоть до того момента, когда в возрасте восемнадцати лет и двух месяцев покинула ферму и ушла на другую сторону холмов вместе с Майклом Радлетом.

В тот день Майкл провел ее мимо своей фермы (не позволив даже остановиться и зайти в дом) прямо в церковь, где они и обвенчались, а свидетелями стали жена священника и могильщик. Всю дорогу назад от церкви до фермы Джейн проплакала; рыдала она и в брачную ночь, лежа в холодной пустой постели; слезы наворачивались на глаза и в последующие дни, но уже потому, что она поняла – впервые в жизни ее ждет счастье.

Майкл Радлет был старше жены на восемнадцать лет, его знали как добропорядочного, богобоязненного, трудолюбивого человека, который добился благополучия собственным трудом. Ферма его была хотя и небольшой, но прекрасно ухоженной, для разведения скота использовался буквально каждый клочок холмистой земли. Работал Майкл с рассвета и дотемна, шесть дней в неделю, однако по воскресеньям выполнял только ту работу, без которой не мог обойтись скот, а остальное время читал Библию, как учил его отец. В этот день он отпускал своего единственного работника навестить родных.

Впервые Майкл обратил внимание на Джейн Коллинз, когда повел двух своих единственных коров айрширской породы за холмы на случку с быком из поместья Хай-Бэнкс-Холл. Он мог бы отвести коров и на ферму Пирсона, что находилась от него всего в трех милях, но бык Пирсона был плохой породы. Джейн в то время только исполнилось шестнадцать, и весь следующий год Майкл размышлял – не поговорить ли с ее отцом на предмет женитьбы. Правда, он сомневался, что тот разрешит Джейн выйти замуж и уехать из дома, потому что – и Майкл это прекрасно понимал – девчонка была единственной помощницей отца, ухаживала за больной матерью, варила еду, и вообще выполняла всю работу взрослой женщины. И, как Майкл слышал, занималась она этим почти с младенческого возраста. Однако он отметил для себя, что долгие годы труда не испортили ее красоты. Личико у Джейн было круглым и гладким, глаза нежными, а каштановые волосы блестели. Да и фигура у нее была хорошая: широкие бедра и соблазнительно торчащие груди.

В воскресенье Майкл внимательно читал о рождении Вениамина [2]. На следующий день, отправившись через холмы для разговора с отцом Джейн, он прокручивал в памяти слова: "И отправились из Вефиля. И когда еще оставалось некоторое расстояние земли до Ефрафы, Рахиль родила, и роды ее были трудны. Когда же она страдала в родах, повивальная бабка сказала ей: не бойся, ибо и это тебе сын" [3].

А Майклу хотелось иметь сына, очень хотелось. Его первая жена оказалась бесплодной. Что ж, такова воля Господня, а вот Джейн Коллинз не могла быть бесплодной. Майкла влекло к Джейн, ему хотелось обнимать ее, любить. Но к любви еще примешивалось и чувство жалости, поскольку у девушки была явно трудная жизнь.

Джона Коллинза Майкл отыскал в загоне для скота. Изложив ему свое предложение, он был удивлен, увидев выражение отчаяния на лице Джона.

– В чем дело? – спросил Майкл. – Она уже обручена?

Джон Коллинз обреченно кивнул, а затем вскинул голову и заявил, глядя Майклу прямо в глаза:

– Она беременна.

Беременна! Вслух Майкл ничего не сказал, но подумал: он опоздал, Джейн уже беременна. Что ж, значит он не ошибся, она может рожать детей. Но ведь это могли бы быть и его дети, сын, которого ему так хотелось. Майкл почувствовал боль, которой никогда не испытывал раньше. Даже когда умерла его жена, чувство утраты не было таким огромным, как сейчас.

– Значит, она выходит замуж? – спросил он глухо.

Джон Коллинз покачал головой.

– Нет, она не выйдет замуж.

В разговоре снова возникла пауза, тишину нарушало лишь мычание коров да звон их колокольчиков.

– А ты знаешь этого парня?

Некоторое время Джон молчал, потом посмотрел в глаза Майклу и ответил:

– Нет.

Мужчины уставились друг на друга. Майкл понял, что Коллинз солгал, да и Джону было понятно, что Радлет раскусил его. Но эта ложь тут же подсказала Майклу, кто отец ребенка и почему Джон не смог сказать правду. Только об одном человеке мог умолчать Джон, и этим человеком был его хозяин, распутник Томас Моллен. У Джона просто не было другого выхода. Разве мог он пожаловаться в суд, что его дочь изнасиловал этот грешник и негодяй? Да его сразу бы лишили работы, и он остался бы без крыши над головой, а его жене постель была нужнее, чем что-либо другое. А где он мог найти постель для жены, кроме как в работном доме [4]? Майклу стало жаль их всех: Джона, девушку, да и себя тоже.

Когда он вернулся на свою ферму, то почувствовал, что одиночество просторов угнетает его, как никогда. Всю свою жизнь Майкл прожил среди холмов и гор, как и восемь поколений его предков. Бескрайние холмы и горизонт, уходящий в бесконечность, вошли в его кровь, как и вызывавшие благоговение виды, открывавшиеся с вершин. И до сего дня он ощущал себя дома среди этих красот.

Спустя шесть недель Майкл снова отправился через холмы, полный решимости добиться единственной цели – забрать Джейн Коллинз к себе на ферму. Пять воскресений подряд он молился и просил Бога направить его на путь истинный, и вот вчера он получил ответ. Раскрыв Библию, он увидел слова: "ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих, то сделали Мне" [5].

Майклу нужен был знак свыше, и он получил его. Придя на следующий день на ферму Вест, он решительно сказал Джону:

– Я женюсь на ней.

По щекам отца потекли слезы.

– Она хорошая девушка, – прошептал он.

Спустя неделю Майкл Радлет привел Джейн через холмы в церковь. Девушка впервые взглянула на него только в тот момент, когда Майкл надевал ей на палец обручальное кольцо. И с этого момента она начала плакать…

Всю жизнь Джейн Радлет окружали пожилые люди. Четверо мужчин, работавших на ферме Моллена, были старыми, их дети выросли и разъехались кто куда. Отец тоже был уже старик. Правда, на соседней ферме работали двое молодых парней, но они были обручены со служанками из особняка. Как-то раз Джейн отправилась на соседнюю ферму и по дороге встретила еще одного старца. Во всяком случае, так ей показалось, мужчине было уже за сорок.

Свободное время у Джейн было только по воскресеньям, после обеда отец сам занимался домашней работой, а она ходила навещать его двоюродную сестру, которая была замужем за пастухом с фермы Ист. Джейн не любила тетю, просто ей некуда было больше ходить и не с кем поговорить. Иногда кто-нибудь болтал с ней на дороге. Именно там она и повстречала мужчину верхом на лошади. Он показался девушке очень радушным, потому что остановился поговорить с ней и сказал, что она хорошенькая.

Сейчас Джейн было трудно поверить в то, что в тот раз она не узнала в этом человеке хозяина поместья. Конечно, ее оправдывало то, что она ни разу еще не видела его, когда он приезжал на ферму. Их домик стоял в отдалении, позади главных построек, и Джейн не было необходимости подходить близко к ферме, ну, может, в редких случаях, чтобы пообщаться с отцом. И все же она упрекала себя за то, что не узнала хозяина, поскольку только дурак мог не узнать хозяина. Ведь и отец и мать рассказывали ей о нем. Здоровый, темноволосый, с большим животом, потому что много ел и пил. Однако ничуть не хуже других господ, а многих и лучше, так как на праздник урожая и Рождество бывает весьма щедр.

В то воскресенье, когда они встретились, хозяин слез с лошади и углубился вместе с Джейн в лес. Привязав к дереву свою лошадь, он как бы играя усадил Джейн рядом с собой на траву. Поначалу они просто разговаривали, и мужчина смешил ее.