Прервав эти размышления, к ней подошел лорд Бекенхем, присел рядом и сказал:

– Могу я составить вам компанию, дорогая мисс Эннис? Я не приглашаю вас на танец, потому как знаю, что сегодня вечером вы не собирались танцевать. Не стану скрывать, что очень рад этому: у меня есть возможность спокойно посидеть и поболтать с вами, к тому же, говоря по правде, я не люблю и не умею танцевать вальс. Я прекрасно понимаю, что это последний крик моды, но он всегда казался мне чем-то непристойным. Боюсь, вы скажете, что я ужасно старомоден.

– Чрезвычайно! – без обиняков заявила она. – Кроме того, это крайне невежливо с вашей стороны – говорить так, зная, что я очень люблю вальсировать.

– О, я вовсе не хотел показаться вам невежливым! – заверил он ее. – Вы придаете достоинство всему, что делаете.

– Ради бога, Бекенхем, перестаньте рассказывать мне сказки про белого бычка! – резко заявила она.

Он снисходительно рассмеялся.

– Как странно слышать такие выражения из ваших уст! Я не слишком знаком с современным жаргоном, хотя и частенько слышу его от Гарри – намного чаще, чем мне бы того хотелось, – но я понимаю, что «рассказывать сказки про белого бычка» означает льстить кому-либо безо всяких на то оснований, хотя, клянусь честью! у меня и в мыслях не было ничего подобного. И сейчас, когда я говорю вам, что редко видел вас такой красивой, как сегодня, это не пустой комплимент. – Он вновь рассмеялся и, накрыв ее руку своей, легонько пожал ее. – Ну же, не сердитесь! Я прекрасно знаю, что вы не любите комплименты, и эта ваша черта вызывает у меня особенное восхищение, но мои чувства к вам оказались сильнее благоразумия.

Она отняла у него руку и сказала:

– Простите меня! Я вижу, что миссис Уэндлбери собирается уходить.

Встав с места, она пересекла комнату, направляясь к внушительной матроне и, попрощавшись с ней, заметила, что миссис Мандевилль знаком подзывает ее к себе, подошла к ней и присела рядом.

– Ну, моя дорогая, очень милая вечеринка! – сказала миссис Мандевилль. – Я вас поздравляю!

– Благодарю вас, мадам! – с признательностью отозвалась Эннис. – Услышать такую похвалу от вас дорогого стоит. Могу я также поблагодарить вас и за то, что вы оказали мне честь и почтили своим присутствием? Уверяю вас, я очень ценю это и надеюсь, что вам было не очень скучно.

– Напротив, я получила массу удовольствия! – с коротким смешком ответила пожилая леди. – Что заставило Карлетона умчаться отсюда в такой ярости?

Эннис слегка покраснела.

– А он был в ярости? Я решила, что ему всего лишь стало скучно.

– Нет-нет, ему вовсе не было скучно, дорогая моя! Мне показалось, что вы с ним повздорили.

– О, мы ссоримся при каждой встрече! – небрежно отозвалась Эннис.

– Да, своим язвительным языком он наживает себе множество врагов, – согласно кивнула миссис Мандевилль. – Он избалован, разумеется. Слишком многие женщины хотели женить его на себе. Мой второй сын – его приятель, и он еще много лет назад говорил мне, что ничуть не удивляется тому, что тот стал мрачным и озлобленным: очень уж многие мамаши стремятся заполучить его для своих дочерей. В этом и кроется беда, когда вы приходите в мир богатым, как набоб, ибо молодые люди не должны купаться в деньгах. Однако я не переживаю на его счет: в нем нет ничего такого уж особенно плохого, чего не смогла бы исправить женитьба на женщине, которую он полюбит.

– Никогда бы не подумала, что в его жизни недостает любви, мадам!

– Господи, дитя мое, я же не говорю о его пассиях, – презрительно отозвалась миссис Мандевилль. – Мужчина не испытывает любви к женщинам легкого поведения, с которыми развлекается! Что до меня, то я всегда питала слабость к обаятельным негодяям, как и большинство женщин, в чем я уверена. Имейте в виду, я говорю не о тех подлецах, что лезут женщинам под юбку, – таких я терпеть не могу! Карлетон ничуть не похож на этих мерзавцев. Это он поручил вам присматривать за своей племянницей?

– Нет-нет! Она всего лишь остановилась у меня ненадолго, перед тем как переехать к одной из своих теток или кузин – не знаю в точности, к кому именно.

– Рада слышать. Вы слишком молоды для того, чтобы вешать на вас обузу в лице девчонки в таком возрасте, дорогая моя.

– Мистер Карлетон такого же мнения. Вот только он заходит дальше вас, мадам, и, не стесняясь, говорит мне, что я не гожусь для того, чтобы заботиться о Лусилле.

– Да, мне говорили, что он бывает очень невежлив, – согласно кивнула миссис Мандевилль.

– Невежлив! Да он самый большой грубиян из всех, кого я когда-либо встречала в жизни, – откровенно заявила мисс Уичвуд.

Глава 9

К тому времени как разошлись последние гости, мисс Уичвуд буквально валилась с ног от усталости. Еще никогда по окончании вечеринки она не чувствовала себя такой разбитой. Все же остальные, и, предположительно, мистер Карлетон, остались весьма довольны приемом, что она сочла слабым утешением после столь утомительного вечера. Лусилла же вообще пребывала в полном восторге, который показался мисс Уичвуд изрядно преувеличенным: девушка выразила желание, чтобы вечеринка не кончалась никогда. Эннис, внутренне содрогнувшись от подобной перспективы, отправила девушку в постель и сама уже собралась последовать ее примеру, когда обнаружила, что дорогу ей загородил Лимбури, который явно искал возможность поговорить с хозяйкой. Она остановилась, вопросительно глядя на него, и он, сам того не желая, добавил последний, завершающий штрих к кошмарному вечеру, сообщив ей с довольной улыбкой человека, принесшего радостную весть, что в Бат прибыл сэр Джеффри и просит ее заглянуть к нему, перед тем как она ляжет спать.

– Сэр Джеффри? – растерянно переспросила она. – Здесь? Боже милосердный, что привело его в Бат в столь неурочный час, посреди ночи?!

– Прошу вас, не тревожьтесь, мисс Эннис! – принялся по-отечески успокаивать ее Лимбури. – Это всего лишь зубная боль, которой страдает мастер Том, что, по мнению миледи, является следствием абсцесса, и поэтому она пожелала отвезти его к мистеру Уэскотту. Сэр Джеффри прибыл за двадцать минут до того, как вы сошли к ужину, но, увидев, что вы устроили прием, строго-настрого предупредил меня не говорить вам ни слова до тех пор, пока вечеринка не закончится. Он был в платье для верховой езды и не захватил с собой вечернего костюма, посему не пожелал появляться за столом в грязной одежде. Его вполне можно понять, разумеется. Вот я и отправил Джейн в Голубую спальню приготовить для него постель, мисс, и сам отнес ему ужин, поскольку знаю, что вы хотели бы, чтобы именно так я и поступил.

Мисс Фарлоу, бросившая бесплодные попытки восстановить некое подобие порядка в гостиной, чтобы не пропустить ни слова из их разговора, воскликнула:

– О, бедный сэр Джеффри! Если бы я только знала! Я бы незамедлительно поднялась к нему, дабы убедиться, что у него все в порядке, – не то что я не доверяю Джейн, потому что на нее можно положиться, но все-таки… И бедный маленький Том! Должно быть, его папочка места себе не находит, потому что нет ничего хуже зубной боли, особенно когда образуется нарыв, что мне прекрасно известно, поскольку я никогда не забуду ту пытку, которую мне пришлось вынести, когда я…

– Зуб болит у Тома, а не у Джеффри, – резко бросила мисс Уичвуд, бесцеремонно прерывая этот монолог.

– Да, я знаю, дорогуша, но зрелище страданий собственного ребенка не может не причинять боль родителям, – заявила мисс Фарлоу.

– О, какая чушь! – воскликнула Эннис, отправилась наверх и постучала в дверь Голубой спальни.

Она застала брата перелистывающим страницы нескольких периодических изданий, которыми его предусмотрительно снабдил заботливый Лимбури. На маленьком столике возле него стоял графин с бренди, и Джеффри держал в руке стакан, который осушил одним глотком при появлении сестры, прежде чем поставить его на столик и поспешить ей навстречу.

– Привет, Эннис! – сказал он, целомудренно целуя ее в щеку. – Похоже, я свалился тебе на голову в самый неподходящий момент, а?

– Да, было бы куда лучше, если бы ты предупредил меня заранее, чтобы я могла подготовиться к твоему визиту.

– О, на этот счет можешь не беспокоиться! – сказал он. – Лимбури прекрасно позаботился обо мне. А вот предупредить тебя не было никакой возможности, потому что мне пришлось покинуть Твинхем в большой спешке. Полагаю, Лимбури сообщил тебе, что привело меня сюда?

– Да. Насколько я понимаю, у Тома разболелся зуб, – отозвалась она.

– Так и есть, – кивнул он. – Сегодня днем ему вдруг стало плохо, и мы испугались, что у корня образовался абсцесс. Ставлю десять против одного, что это самый обычный флюс, но Амабель заявила, что нужно ехать в Бат и показать Тома Уэскотту, а тот решит, что делать дальше.

Он походил на человека, который с небрежным видом произносит заранее отрепетированную речь, и Эннис мгновенно насторожилась.

– Мне представляется неразумным везти мальчика в такую даль только для того, чтобы удалить зуб. Наверняка было бы лучше отвезти его во Фром.

– А, ты имеешь в виду старину Меллинга, но Амабель не доверяет ему. Нам настоятельно рекомендовали показать Тома Уэскотту. Ты же понимаешь, что не стоит пренебрегать советом, полученным из заслуживающего доверия источника. Вот поэтому я и приехал раньше Амабель, чтобы договориться с Уэскоттом насчет завтрашнего дня и попросить тебя, моя дорогая сестра, приютить их на день-другой.

– Их? – переспросила Эннис, которую окончательно охватили дурные предчувствия.

– Амабель и Тома, – пояснил он. – И нянечку, разумеется, которая будет приглядывать за детьми.

– Так Амабель привезет с собой и малышку? – тщательно следя за своим голосом, осведомилась мисс Уичвуд.

– Да, о да! Видишь ли, Амабель одна не справится с Томом и не может оставить малышку дома, без присмотра нянечки. Но они не доставят тебе ни малейшего беспокойства, Эннис! В твоем огромном доме наверняка найдется комнатка для двоих маленьких детей и их нянечки.

– Совершенно верно! Как верно и то, что они не доставят мне никакого беспокойства. Зато они причинят массу хлопот моим слугам, так как никто из них не привык работать в доме, который превратится в детский сад. Поэтому, если ты намерен обременить меня своим семейством, будь любезен присовокупить и горничную, которая будет прислуживать нянечке.

– Разумеется, если тебе неудобно принять мою семью…

– Не просто неудобно, а крайне затруднительно! – перебила она его. – Тебе прекрасно известно, что у меня живет Лусилла Карлетон, Джеффри. И я поражена тем, что ты полагаешь, будто в такое время я смогу развлекать Амабель и твоих детей!

– А я-то надеялся, что твоя собственная семья имеет на тебя больше прав, нежели мисс Карлетон, – оскорбленным тоном заметил он.

– Ты вообще не имеешь на меня никаких прав! – вспылила Эннис. – Как и Лусилла. И никто не имеет! Именно поэтому я и уехала из Твинхема в Бат, чтобы быть самой себе хозяйкой и не отчитываться перед тобой или кем-либо еще в своих поступках, а заодно и не превратиться в старую деву-тетушку. Что угодно, только не это! Я не желаю походить на миссис Вернхем, которую ценят только за то, что она помогает своей сестре и может присмотреть за детьми, когда мистеру и миссис Вернхем вздумается отправиться в увеселительную поездку в Лондон. Зато в остальное время она просто путается у них под ногами. И уехать не может, потому что у нее нет ни пенни за душой. Но у меня-то пенни довольно, потому я и уехала!

– Ты несешь невесть что! – заявил он. – Скажи на милость, какие требования к тебе предъявлялись, пока ты жила у нас?

– О да, никаких! Но если ты живешь в доме, принадлежащем другому, то обязан принимать посильное участие в решении возникающих проблем, и кто знает, сколько еще времени прошло бы, прежде чем вы с Амабель начали бы говорить: «О, этим займется Эннис. Все равно ей больше нечего делать».

– Ты просто спятила! – воскликнул он. – Набросилась на меня только из-за того, что я попросил тебя приютить мою жену и детей на несколько дней! Клянусь честью, Эннис…

– Ты не просил меня, Джеффри! Ты не дал мне возможности отказать тебе, устроив так, что Амабель выезжает в Бат завтра утром, прекрасно понимая, что я буду вынуждена позволить им остановиться здесь.

– Что ж, мне пришлось поспешить, потому что Том плакал от боли, – мрачно сообщил он. – Он не спал всю ночь, если хочешь знать, а ты требуешь, чтобы я отправил тебе письмо по почте и дождался ответа.

– Вовсе нет! Я ожидала бы, зная, что ты повез Тома к Меллингу сразу же после того, как он пожаловался на зубную боль, что бы там ни думала Амабель о его врачебном искусстве. Господи милосердный, какое особенное умение требуется для того, чтобы удалить молочный зуб? Да доктор Тарпорли вырвал бы его так быстро, что ты и глазом бы не успел моргнуть, избавив Тома от бессонной ночи.