– У меня не хватает терпения, мисс, сюсюкать с ней, когда она подняла невероятный шум из-за такого пустяка, как инфлюэнца! Послушать, как она перечисляет свои болячки и хвори, так можно подумать, будто она стоит одной ногой в могиле! Но более всего меня возмущает, мисс Эннис, когда она начинает причитать, что не желает доставлять вам ни малейшего беспокойства и не хочет, чтобы вы сидели рядом с нею, а потом сама же удивляется, что с вами сталось и почему вы не просиживаете у ее изголовья дни и ночи напролет.

– Ох, Джарби, говори потише! – взмолилась мисс Уичвуд. – Я знаю, что она… ведет себя надоедливо, но не забывай о том, что инфлюэнца заставляет людей чувствовать себя очень больными, так что в том, что она… пребывает в дурном настроении, нет ничего удивительного. Но тебе больше не придется терпеть ее придирки: доктор Тидмарш сказал мне, что не видит причин, почему ей завтра нельзя ненадолго встать с постели, и я полагаю, что от этого ее настроение значительно улучшится, потому что она мечтала об этом с самого начала.

Джарби недоверчиво фыркнула и мрачно заявила:

– Это она так говорит, мисс Эннис, но я уверена, что мы не выгоним ее из постели еще целую неделю.

Но это ее пророчество не сбылось. На следующий день мисс Фарлоу разрешили посидеть час-другой в кресле, и она воспрянула духом. Она даже начала перечислять дела, которые вынуждена была бросить недоделанными; во всеуслышание объявила, что уже завтра будет чувствовать себя настолько хорошо, что возобновит выполнение своих обязанностей, так что мисс Уичвуд с трудом отговорила ее от немедленной штопки прохудившейся простыни. К счастью, мисс Фарлоу почувствовала себя слабой после недолгого, но сильного приступа болезни и, с трудом причесавшись, вполне удовлетворилась тем, что мирно устроилась в кресле, накинув на плечи шаль и укутав пледом ноги, не решаясь предаться более утомительному занятию, чем чтение колонки светских новостей в «Морнинг пост».

Однако она определенно пошла на поправку, и мисс Уичвуд, чувствуя себя чрезвычайно измученной, что было ей совсем несвойственно, уже предвкушала, как отдохнет в самые ближайшие дни, когда Джарби, раздвинув на следующее утро полог ее кровати, мрачно сообщила, что нянечка пожелала послать за доктором Тидмаршем, чтобы тот взглянул на мастера Тома.

Разбуженная столь грубым образом, мисс Уичвуд резко села на постели и дрогнувшим голосом произнесла:

– О, Джарби, нет! Только не говори мне, что у него инфлюэнца!

– В этом нет никаких сомнений, мисс, – безжалостно ответила горничная. – Нянечка заподозрила, что он заболел, еще прошлой ночью, и у нее хватило ума перенести кроватку с малышкой в гардеробную, так что можно надеяться, что крошка не подхватит инфекцию от мастера Тома.

– Хорошо, если так, – сказала Эннис, откидывая в сторону одеяла и соскальзывая на пол с кровати. – Помоги мне одеться побыстрее, Джарби. Я должна немедленно послать записку доктору Тидмаршу, а потом предупредить миссис Уордлоу, чтобы она запаслась лимонами, перловой крупой, цыплятами для бульона, и… не знаю, чем еще, но она сама разберется.

– В этом вы можете быть уверены, мисс; а что до доктора, то ее светлость отправила ему записку в ту же минуту, как только нянечка сообщила ей, что мастер Том заболел. Разумеется, – мрачно заявила она, протягивая чулки мисс Уичвуд, – теперь мы услышим, что инфекцию подхватила и ее светлость. И вот тогда начнется веселье!

– Ох, пожалуйста, не говори так, Джарби! – взмолилась мисс Уичвуд.

– Я пренебрегла бы своим долгом перед вами, мисс, если бы не предупредила вас об этом. По собственному опыту мне известна справедливость поговорки: «Пришла беда – отворяй ворота».

В любой другой день мисс Уичвуд лишь посмеялась бы над этими пророческими словами, но сегодня она сошла в столовую, снедаемая самыми дурными предчувствиями. Там она застала леди Уичвуд, которая ела гренки с маслом, держа маленькую дочку на коленях, и Лусиллу, которая наблюдала за этой семейной идиллией со священным трепетом. Мисс Уичвуд, зная, какое беспокойство и тревога одолевали невестку, когда ее детям угрожала какая-либо хворь, с облегчением отметила ее спокойствие. Наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку, она сказала:

– Мне больно слышать, Амабель, что теперь и Том стал жертвой ужасной инфлюэнцы.

– Да, это очень печально, – согласилась ее светлость и тихонько вздохнула. – Но этого следовало ожидать. Я так и думала, что он подхватит инфекцию у Марии, потому что она играла с ним в тот самый день, когда почувствовала недомогание. Но нянечка не считает, что болезнь будет тяжелой, и я вполне доверяю доктору Тидмаршу. Вчера, разговаривая с ним, я лишний раз убедилась в том, что он знающий специалист, что, впрочем, вполне естественно для доктора, практикующего в Бате. Самое же плохое заключается в том, – продолжала она, и глаза ее наполнились слезами, а губы задрожали, – что я не могу ухаживать за Томом сама. Когда он болеет, то всегда зовет свою маму, и я никогда не оставляла его ни на минуту! Однако я прекрасно понимаю, что должна сделать все от меня зависящее, дабы уберечь от инфекции малышку, и шутить такими вещами я не намерена. Я обсудила ситуацию с нянечкой, и мы сошлись на том, что она будет ухаживать за Томом, а я возьму на себя заботу о девочке. Что мне очень нравится, правда, моя сладкая?

Мисс Сюзанна Уичвуд, которая что-то лепетала себе под нос, счастливо улыбаясь при этом, отреагировала на ее слова громким неразборчивым агуканьем, которое ее мама интерпретировала как полное согласие, после чего принялась радостно пускать пузыри.

– Какая она у меня умница! – полным обожания голосом заявила леди Уичвуд.

Прибывший доктор подтвердил диагноз нянечки, предостерег леди Уичвуд, что вряд ли Том поправится так же быстро, как мисс Фарлоу, и предупредил ее, чтобы она не беспокоилась, если к концу недели у него изредка еще будет повышаться температура. Такое часто случается с непослушными и шумными маленькими мальчиками, которых просто невозможно заставить спокойно лежать в кровати. Как только недомогание ослабевает хоть немного, требуются усилия взрослого человека – или даже двух, – чтобы не дать им скакать по кровати и спрыгивать на пол, что непременно случается, стоит хоть на мгновение оставить их без присмотра.

– У меня самого двое маленьких негодников, миледи, – сообщил он ей с плохо скрываемой гордостью. – Такие же шустрые, как и ваш мальчуган, так что можете мне поверить, я знаю, о чем говорю.

Он похвалил ее за то, что она поступила очень мудро, оберегая свою маленькую дочь от риска инфекции, сделал комплимент крепким ручкам и ножкам мисс Сюзанны Уичвуд и ее здоровым легким и удалился, предоставив Амабель восторженно заявить Эннис, что он самый любезный и благожелательный доктор из всех, кого она когда-либо знала.

Известие о том, что Том заболел, вдохнуло новые силы в мисс Фарлоу. Поначалу она, правда, расплакалась и заявила, что уже никогда не осмелится посмотреть в лицо дорогой леди Уичвуд, но этот приступ меланхолии длился недолго. Ей предоставилась возможность доказать, что и от нее может быть реальная польза, и она ухватилась за нее обеими руками. Мисс Фарлоу отбросила в стороны шаль и плед, оделась и нетвердой походкой выступила из спальни, намереваясь разделить с нянечкой нелегкую задачу по удержанию Тома в постели. Нянечка с благодарностью приняла ее помощь.

– Нельзя отрицать, мисс Джарби, – сказала она, – что она трещит как сорока, и язык у нее болтается как помело, но она умеет обращаться с детьми и готова часами сидеть у изголовья, рассказывая им сказки и тому подобное и давая мне возможность передохнуть.

Казалось, мрачные пророчества Джарби не сбудутся, но двумя днями позже Бетти, молоденькая горничная, прислуживавшая мисс Фарлоу во время ее недомогания, тоже слегла с лихорадкой, о чем Джарби не преминула сообщить своей хозяйке с каким-то безжалостным удовлетворением.

– Все говорит о том, что я была права, мисс! – заявила она, распахивая дверцы большого гардероба, в котором висели платья мисс Уичвуд. – Я же говорила вам, что беда одна не ходит, и нам очень повезет, если, кроме Бетти, этой злосчастной инфлюэнцей не заболеет больше никто. Итак, что вы наденете сегодня: платье из голубого льняного батиста или из французского муслина с полосатым спенсером?[41]

– Джарби, – неуверенно произнесла мисс Уичвуд, – боюсь… что я тоже подхватила инфлюэнцу.

Джарби быстро обернулась. Мисс Уичвуд сидела на краешке кровати, по-прежнему одетая в ночную рубашку и, хотя дождливая ночь сменилась жарким, солнечным днем, ее била столь крупная дрожь, что у нее стучали зубы. Джарби метнула на свою госпожу один-единственный взгляд, оставила в покое французский муслин и поспешила к ней, приговаривая:

– Боже, за что мне такое наказание! Так я и знала, что этим все кончится! – Схватив мисс Уичвуд за руки, она силой уложила ее обратно в постель. – И вы будете лежать спокойно, мисс Эннис! – грозным тоном заявила она. – Будем надеяться, что у вас всего лишь инфлюэнца.

– О нет, я так не думаю! – едва слышным голосом отозвалась Эннис. – Мне стало плохо еще ночью. Я проснулась от того, что у меня болит все тело, как будто меня избили палкой, а голова буквально раскалывается. Я понадеялась, что все пройдет, если закрою глаза и постараюсь уснуть, но этого не случилось, и я чувствую себя ужасно больной. Ничего не говори ее светлости.

– Вот только не начинайте понапрасну волноваться и суетиться, мисс Эннис, – приказала Джарби и потрогала ей лоб. – Я должна буду сказать ее светлости, что вы неважно себя чувствуете и проведете сегодняшний день в постели, но в комнату к вам я ее не пущу, обещаю.

– И не позволяй мисс Лусилле навещать меня.

– Единственным, кто войдет к вам в комнату, будет доктор, – мрачно провозгласила Джарби, решительным шагом подходя к окну и задергивая занавески. – А теперь лежите спокойно, пока я не вернусь, и не вздумайте волноваться, наивно полагая, что дом развалится на части только из-за того, что вы слегли после всех хлопот и тревог, выпавших на вашу долю. Лежите смирно и набирайтесь сил, потому что ничего страшного с остальными не случится.

Она побрызгала на подушку лавандовой водой, смочила ею носовой платок и бережно вытерла пылающий лоб мисс Уичвуд, заверив ее, что совсем скоро она опять будет, как новенькая, после чего поспешила прочь. Первым же делом она отправила мальчишку-слугу со срочным посланием для доктора Тидмарша, и тот со всех ног припустил вниз по холму, а сама поднялась к леди Уичвуд, которая еще не выходила из своей спальни, дабы уведомить ее о том, что мисс Эннис слегла и что она послала за доктором.

– Я совершенно уверена, что это всего лишь инфлюэнца, миледи, но у нее очень сильный жар, – без обиняков заявила она.

Леди Уичвуд немедленно вскочила на ноги.

– Я сейчас же иду к ней! – заявила она.

– Нет, вы никуда не пойдете, миледи, – отрезала Джарби, вставая в дверях и загораживая ей проход. – Вы ничем не сможете ей помочь, а вам нужно думать о малышке. Мисс Эннис поручила мне позаботиться о том, чтобы ни вы, ни мисс Лусилла не приближались к ней ни на шаг. Она очень беспокоится, что вы вздумаете настоять на своем и заразитесь от нее. Если вы не хотите, в чем я уверена, чтобы у мисс Эннис был нервный обморок, вы сделаете так, как она просит.

– Увы, я должна! – в отчаянии промолвила леди Уичвуд. – Почему, ну почему я не отправила детей домой в тот же день, как заболела мисс Фарлоу? Почему я не уговорила Эннис лечь в постель еще вчера и немедленно не послала за доктором Тидмаршем? Я же видела, что ей нездоровится, но и представить себе не могла, что она заболеет, потому что с ней это случается крайне редко! Но я должна была догадаться. Какая же я глупая!

– Не думаю, миледи, будто что-либо изменилось бы, если бы доктор пришел к ней еще вчера, потому что если она действительно подхватила инфлюэнцу, то ни он, ни кто-либо другой уже все равно не смог бы предотвратить болезнь. Что же касается того, что вы ни о чем не догадывались, то и здесь вам не в чем себя упрекнуть, потому что и я ничего не заподозрила, а ведь – прошу прощения у вашей светлости за свои слова! – никто не знает ее лучше меня. Я видела, что она неважно себя чувствует, но думала, что это все от усталости и перевозбуждения, поскольку ей пришлось ухаживать за мисс Фарлоу помимо всего… – Она спохватилась и закончила предложение явно не так, как намеревалась изначально: – …всего остального.

Они посмотрели друг на друга, и после паузы леди Уичвуд сказала просто:

– Я знаю. – Она отвернулась, чтобы взять с туалетного столика свои кольца, и сказала, надевая их на пальцы: – Передайте ей мои наилучшие пожелания, Джарби, и скажите, чтобы она не беспокоилась насчет дома и мисс Лусиллы. Она знает, что может положиться на меня в том, что все будет идти так, как надо. И еще скажите, что я не стану заходить к ней до тех пор, пока не разрешит доктор Тидмарш.