Эдит Лэйтон - Знатный повеса

Девушка совсем неплохо проводила время… пока не заметила, что мужчина наблюдает за ней, и не сообразила, что не только он, но и остальные — тоже. Его-то можно было просто проигнорировать, благо что-что, а это до сих пор удавалось. Но вот с тем, что другие обратили на них внимание, — с этим компаньонка не могла не считаться. Поэтому, высоко подняв голову и повернувшись к свету, она открыто — и с достоинством — взглянула на мужчину.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он не выказал ни смущения, ни растерянности и не спешил отвести взгляд. Напротив, приподняв бровь, изобразил что-то вроде короткого поклона. И продолжал смотреть… Такого на ее памяти еще не бывало.

Кровь прилила к щекам, сердце почти остановилось, но ум оставался ясен: бал продолжается. Ярко горели свечи в люстре, все так же скользили по паркету танцующие пары. Вместе с ней за этим красочным зрелищем наблюдали сидевшие рядом достопочтенные вдовы некогда важных сановников, пожилые дамы, сопровождавшие юных леди, старые девы и барышни, оставшиеся без кавалеров. Это было похоже на спектакль: одни — зрители, другие — актеры на подмостках. Присутствие на балах в качестве зрительницы стало для Бриджет уже привычным. Вот так она обычно и сидела — всегда в тени. И как его угораздило разглядеть ее здесь? Увы, как-то угораздило.

— Нечего строить глазки джентльменам! — послышался пронзительный шепот тети Генриетты.

— Это мне строят, — равнодушно ответила Бриджет. — Я только посмотрела в ответ.

— Да что ты говоришь! — ехидно заметила ее тетя, отчетливо выговаривая каждое слово. — Не глазела бы сама, так и не знала б, что на тебя смотрят. Будешь мне объяснять!

Против этого трудно было что-либо возразить, и Бриджет совсем сникла. Конечно же, ее взгляд был прикован к нему.

Едва он вошел, как в душной зале будто повеяло прохладным дыханием ночи. Она сразу увидела его, да и большинство женщин мгновенно обратили внимание на этого необычного мужчину. Но не потому, что он двигался мягкой поступью, словно хищник, подкрадывающийся к облюбованной им жертве. И не потому, что его темноволосую голову было легче разглядеть, так как он был выше многих кавалеров в зале. И вовсе не потому, что его лицо выглядело таким загорелым по сравнению с модной бледностью Лондонцев. Причина также состояла и не в том, что он был очень красив, отнюдь. Ни прямой нос, ни четко очерченные скулы, ни удлиненные, насмешливо прищуренные глаза не делали его писаным красавцем, однако придавали ему дьявольскую привлекательность.

Светский лев перехватил ее откровенный взгляд и теперь смеялся над ней. Бриджет прикусила губу.

— Это Синклер, — зашептали женские голоса вокруг.

— Виконт? Здесь? Должно быть, высматривает себе супругу!

— Синклер-то? Супругу? Интересно только знать чью!

— Не говорите ерунды! На такие мероприятия с неблаговидными намерениями не приходят. Даже Синклер знает, что это не дозволено. Я слышала, он подыскивает себе невесту.

— Неужели? — проворковала леди, сидевшая рядом с Бриджет, и принялась с интересом вглядываться в обсуждаемого мужчину. — Тогда почему он смотрит на?.. — И обратила недоумевающий взгляд на Бриджет.

Для тети Генриетты этого было более чем достаточно.

— Бриджет, — сказала она убийственно холодным тоном, — по-моему, твоя кузина озябла. Ты знаешь, как коварен ночной воздух, а она такая хрупкая. Принеси ей шаль.

Бриджет тотчас встала.

— Погоди! — остановила ее тетя Генриетта. — Только не в гардеробную. Я вспомнила, Сесилия оставила шаль в карете. Пойди в холл и скажи лакею, пусть разыщет кучера и велит принести. И дожидайся его там. Поняла?

Все было яснее ясного. Ее специально вежливо выставили. Дали понять, что она должна сидеть в холле до тех пор, пока не придет время ехать домой. И тетя, и сама Бриджет прекрасно знали, что кузина Сесилия в этот вечер не брала с собой шаль. Да и зачем? Стояла середина теплого мая.

Опустив голову и глядя под ноги, чтобы никого не видеть, бедная компаньонка быстро направилась к выходу.

Бриджет не жалела, что пропускает танцы. Вряд ли кто-нибудь пригласил бы ее. Она хоть и приходилась кузиной молодой респектабельной леди, сама была и не так молода, и не принадлежала к тому же обществу, что ее родственница. В отличие от последней, у Бриджет нет и гроша за душой, но, к несчастью, есть более чем очевидный физический изъян. Потому как невеста она совершенно не котировалась. Зато отлично годилась в компаньонки, коей и являлась вот уже семь лет.

За это время ею был почти забыт смысл злосчастного названия, обозначавшего труд, которым приходилось отрабатывать свой хлеб. Причина такого забвения заключалась в том, что все прошлые годы были напрочь лишены дружеских отношений и вообще какого-либо нормального общения. Да и сейчас она оставалась всего-навсего безликим существом, приставленным к молодой леди, чтобы сопровождать ее первые выходы в свет. Но Бриджет не имела ничего против. В самом деле, эта роль была заманчивой. Предыдущие семь лет она провела на побегушках у престарелых родственниц и поэтому сейчас чувствовала себя вступающей в новую жизнь. Отныне по крайней мере у девушки появилась возможность видеть не только сидящих за спицами, но и танцующих.

Она пробыла в Лондоне всего месяц, но уже чувствовала себя счастливой. Во всяком случае, с тех пор как она лишилась отца и оказалась на попечении его, мягко говоря, не очень отзывчивой родни, бывали времена, когда Бриджет жилось намного хуже. Удивительно, что родственники вообще согласились приютить ее у себя. Ведь отца с того самого дня, когда он женился на матери Бриджет, отлучили от дома. Однако они не оттаяли настолько, чтобы предложить кров и его вдове.

Впрочем, это не имело особого значения. Мать решила в любом случае отправиться к себе на родину, в Ирландию. А Бриджет — в ту пору ей уже исполнилось восемнадцать — не желала быть в тягость матери. Движимая надеждой и стремлением познать мир, девушка приняла предложение родственников по отцовской линии.

Бриджет никогда не была для них обузой. Первые две года ее использовали в качестве бесплатной сиделки кузины Сильвии, затем взяли компаньонкой к вечно брюзжащей кузине Элизабет, потом наступили ужасные годы в изгнании на севере, подле душевнобольной кузины Мэри. Бриджет не ушла от нее по одной-единственной причине — из сострадания. Когда знаешь, что человек не в своем уме, легче простить ему непристойности. Кроме того, с возрастом кузина Мэри теряла память и все реже говорила о тех неприличных вещах, которые любила делать в прошлом.

И наконец, поступило предложение пойти в компаньонки к кузине Сесилии. К этой хорошенькой пустышке? Да еще в Лондоне? Блеск!

За этот короткий месяц Бриджет посмотрела Тауэр и Риджентс-парк, побывала в театре. А сегодня попала на бал! Конечно, она появлялась везде лишь в качестве сопровождающего лица, зато сколько повидала. К тому же от кузины Сесилии пахло розовой водой, а не камфарой. Одно слово — блаженство!

С приездом в Лондон настал конец выговорам, назиданиям и причитаниям. Конечно, и здесь она не встретила ни дружеских, ни доверительных отношений, равно как и похвал. Общаться тоже было не с кем. У кузины был собственный круг друзей, и ей их вполне хватало, так что вряд ли она вообще помнила о своей двоюродной старшей сестре. Бриджет прекрасно понимала, что Сесилия воспринимала ее как какое-то второстепенное, но необходимое лицо, наподобие лакея, постоянно следовавшего за ней. В итоге статус ее не изменился, правда, теперь ей не отдавали распоряжений типа «принеси», «подай», за исключением… сегодняшнего вечера. Но в конце концов это было сделано в целях воспитания, в качестве урока.

Благодаря высокому, как в соборе, потолку и пышному убранству холл казался огромным. В многочисленных нишах стояли высокие вазы с цветущими растениями. Пол, выложенный черно-белой плиткой, был так гладок, что Бриджет в своих атласных туфельках могла бы прокатиться по нему как по льду. Здесь было тихо и пусто.

— Мисс? — вежливо сказал один из двух ливрейных лакеев, стоявших у двери.

— Извините, не могли бы вы позвать кучера Брикстонов? Моя кузина оставила шаль в экипаже.

— Конечно, мисс, — ответил тот, кланяясь, и дал поручение второму лакею.

Бриджет ждала, пока они отправят мальчика-слугу разыскивать кучера. Оба лакея вопросительно посмотрели на нее.

— Пожалуй, я подожду здесь.

— В этом нет нужды, мисс. Мы будем рады принести вам вашу шаль.

— Я… видите ли… — начала Бриджет. — В общем, так распорядились. Мне велено дождаться нашего кучера.

Лакеи быстро обменялись сочувственными взглядами. Это не было для нее чем-то новым. Поэтому, подняв подбородок, девушка сделала вид, что ничего не замечает.

— Мисс, не желаете ли присесть, если уж хотите ждать? — предложил слуга, указывая на боковую нишу.

Сама Бриджет вряд ли заметила бы стул в нише, рядом с мраморной колонной, поддерживающей свод.

— Как раз то, что нужно, — сказала она. — Благодарю вас.

Бриджет тихо вздохнула. Как странно устроен мир. Она не возражала бы поболтать с этими лакеями, но их работа в том и состояла, чтобы не лезть другим на глаза.

«Ну что ж, — сказала она себе, откидываясь на спинку плетеного стула, — не самое худшее место, где можно скоротать вечер». Хотя было немного досадно. Она нарядилась в лучшее свое платье — голубое, с высокой талией и темно-синими ленточками у лифа. Бриджет нервно перебирала ленточки, думая о том, что надо бы купить другие. Может, розовые, для контраста? Нет, лучше новые туфли. Она уже приподняла ногу и стала разглядывать далеко не новую туфлю, как вдруг… увидела другую ногу, в блестящем черном ботинке. Бриджет удивленно посмотрела вверх.

— Добрый вечер, — сказал виконт Синклер с кривоватой дьявольской усмешкой, из-за которой Бриджет оказалась в этой ссылке.

— Добрый вечер, милорд, — торопливо ответила она, переводя взгляд на свои руки, сложенные на коленях, и стараясь не думать о том, что у виконта нет никакого намерения извиняться.

— Неужели вы настолько скверно танцуете, что непременно хотите делать это в холле?

— Я не танцую. — Бриджет улыбнулась, сама тоги не желая.

— И не смотрите на джентльмена, когда он разговаривает с вами? Но я человек не гордый. Я пришел спросить, не соизволите ли вы потанцевать со мной.

Потрясенная, Бриджет подняла на него глаза. Что это? Злая шутка или безобидная болтовня?

Его блестящие золотисто-карие глаза смотрели на нее с живым интересом.

— Я… я не могу танцевать. Но все равно спасибо. Доброго вам вечера, милорд.

— Что значит «не могу»? — В его голосе послышалось легкое раздражение. — Неужто не умеете? Тогда я буду рад научить вас.

— «Не могу» означает то, что я компаньонка, милорд. А компаньонки не танцуют на балах! — ответила Бриджет.

Ей казалось, что джентльмен просто потешается от скуки. Она почувствовала горечь разочарования и досадовала на себя за то, что ждала чего-то большего.

— А я и не знал, что компаньонкам предписано подобное времяпрепровождение. Разве они всегда проводят вечера в обществе лакеев? Разве так положено?

— Вы должны быть в курсе, что им много чего не положено. А джентльменам не пристало заигрывать с ними. Из-за этого, между прочим, я оказалась здесь. Дело в том, что я совсем недавно в Лондоне, иначе бы не попала впросак. Но больше это не повторится. Я прекрасно знаю, что компаньонки не должны вести пустые разговоры с джентльменами наедине. Поэтому я прошу вас, милорд, оставьте меня.

— Никак не могу этого сделать. Жаль только, что здесь нет второго стула. Мне очень хочется, чтобы вы смотрели на меня, когда я разговариваю с вами.

— А мне очень хочется, чтобы вы ушли! — выпалила Бриджет. Правда, потом сильно пожалела, так как поняла, что лакеи только притворяются, будто ничего не слышат, поэтому тут же шепотом добавила: — Разговор с вами может мне дорого стоить. Я могу лишиться места, не говоря уже о репутации! Пожалуйста, уходите. Если вы хотели принести извинения, я их принимаю. А если нет, тогда не знаю… Но я надеюсь, вы сделаете это. В любом случае я вынуждена оставаться здесь, пока мои родственники не надумают ехать домой. Вы понимаете, что будет, если они застанут меня за этим разговором?

— Вы сказали — родственники?! Сурово же с вами обошлась ваша родня! Вы что у них, вроде нелюбимого пасынка или паршивой овцы в стаде?

Все ясно. Виконт просто насмехается над ней. Бриджет вздохнула. Ничего не поделаешь. Оставалось только отвечать на его вопросы и надеяться, что ему это скоро надоест.

— Нет, милорд. Не паршивая овца, скорее — бедная овечка. И вероятно, стану совсем нищей, если вы и дальше останетесь здесь.