— Ну что ж, — бодро, даже слишком бодро, сказала Бриджет, — на рассвете уходим. Вы готовы ехать со мной?

— Нам с Бетси собраться недолго, — бесхитростно ответила Джилли и, взяв сестренку за руку, вышла из комнаты.

Бриджет не хотела, чтобы они уходили. Впереди вечер. ночь, и все это время ей предстояло думать об одном и том же. Она оглядела спальню. Тень Эйвена преследовала ее повсюду. Наверное, поэтому не хотелось покидать этот дом. Сейчас, оставшись здесь в одиночестве, она могла попытаться навсегда запечатлеть дорогой ей образ. Бриджет вскинула голову. Откуда такие мысли? Неужто она и впрямь поверила, что никогда не увидит его? Бедняжка уже не знала, чему верить.

Наконец она села у окна и устремила невидящий взгляд на аллею перед домом, продолжая думать о Эйвене. Если б он вдруг появился, то избавил бы се от всех трудностей с той же легкостью, с какой сам их создал.


Эйвен проснулся еще до рассвета, как Обычно в последние дни. Он не стал будить камердинера и собрался самостоятельно. Быстро вышел из дома и, вскочив в седло, умчался в утренний туман. Бешеным галопом он гнал коня по длинным зеленым дорожкам парка, словно его преследовали фурии. Всадники, выехавшие на прогулку в столь же ранний час, удивленно вскидывали брови, провожая глазами лихого наездника. Высокий джентльмен в черном несколько недель подряд устраивал по утрам подобные скачки.

Он остановился лишь тогда, когда у животного начали тяжело вздыматься и опадать бока. Спешившись, Эйвен медленно пошел по тропинке, вдыхая сладковатые летние запахи трав и сырой земли. Солнце уже пробивалось сквозь утреннюю дымку, когда он снова сел в седло и поскакал домой.

Переодевшись, он довольно долго пил кофе с печеньем и после легкого завтрака отправился пешком в академию месье Делакруа, где в течение часа фехтовал с самим маэстро, расточая комплименты своему учителю и противнику и снискав в ответ не менее лестные похвалы. После очередной ничьей они пожали друг другу руки и простились.

Поднимаясь по лестнице, он все еще размышлял, как бы выкроить время на несколько раундов у Джексона, потому что так и не избавился от напряжения и беспокойства. Вместе с тем виконт прекрасно понимал, что ничто ему не поможет: ни верховая езда, ни бокс, ни фехтование, ни бренди… Все это он уже перепробовал. Никто и ничто не могло излечить его, кроме нее. Эйвен должен вернуться домой и поговорить с Бриджет. Объяснить все, заключить ее в объятия и унестись вместе с ней далеко-далеко, от самого себя и всех совершенных ошибок. Только так он мог навсегда покончить с прошлым.

Виконт вздохнул и распахнул дверь в свой кабинет.

— Легок на помине! — насмешливо сказал мужчина, сидящий в его кресле.

— Рейф! — закричал Эйвен.

Они принялись обниматься и смеяться как дети. Потом похлопали друг друга по плечу.

— С приездом! Как хорошо, что ты вернулся, Рейф! Ну как, миссия была успешной?

Его друг нахмурился:

— Не знаю. Тут сам черт не разберется. И после моей поездки яснее не стало. Похоже, маленький император что-то замышляет. Во всяком случае, полковник Кэмпбелл сказал, что остается там и будет стараться удержать Антихриста в его гнезде. Но не знаю, удастся ли. Бонапарт намного хитрее. Коварной змее ничего не стоит выманить птичку из дупла. Ты не представляешь, как мы с ним встретились! Лицом к лицу! — Рейф невесело засмеялся. — Произошло то, о чем я мечтал все месяцы, пока торчал на полуострове. Помнишь, я лежал в госпитале? Я тогда думал, встречусь и снесу к черту его проклятую башку! Встретился, а что толку? Сделать-то все равно ничего не смог. Пришлось только пожать руку. Так что, брат, не могу похвастаться, что миссия была успешной.

— Не скромничай, — улыбнулся Эйвен. — Главное, вернулся живой. И такой же вредный, как раньше. Но вообще, дружище, вид у тебя цветущий. А для меня самое важное, что я теперь свободен.

— Как свободен? — нахмурился Рейф.

— Да нет, не в том смысле. Просто еду домой.

— Как отец? — тотчас осведомился Рейф.

— С отцом все хорошо. Я и собираюсь к нему. Только сначала заеду в Брук-Хаус.

— В Брук-Хаус? — Рябоватое лицо Рейфа сразу стало сосредоточенным и серьезным. — Понятно. Как поживает очаровательная Бриджет?

— Не знаю, — сказал Эйвен. — Я не видел ее несколько недель. С тех пор как получил известие, что ты попал в переделку. Я сразу выехал в Лондон и никак не ногу вернуться. — Эйвен пристально посмотрел на друга. — Что ты теперь собираешься делать, Рейф?

— Ничего определенного. Пока еще не решил. Пошатаюсь по городу, а там видно будет. А что?

Эйвен сидел на краешке письменного стола, испытующе поглядывая на товарища.

— Я подумал, может, тебе поехать со мной?

— Зачем? Ты же сказал, что с отцом все в порядке. Для чего еще я тебе нужен? Скоро увидишь свою прелестную Бриджет и будешь счастлив. А я там при вас буду пятым колесом в телеге.

— Не совсем, — сказал Эйвен.

Голос его был спокоен, но глаза смотрели с тревогой. Он перевел взгляд на рукав и стряхнул несуществующую пылинку. Какую-то долю секунды хладнокровный, искушенный и снисходительный виконт Синклер, казалось, чувствовал себя неуверенно и неловко. Это было так странно, что Рейф недоуменно заморгал. «Как кошка примеривается лапкой к добыче», — подумал он, заинтригованный и слегка встревоженный.

— Я хочу поговорить с ней, — сказал Эйвен, избегая смотреть в загоревшиеся глаза Рейфа. — Мне нужно, чтобы рядом был друг. Или двое. Я увидел тебя и подумал, что ты можешь мне помочь. Я уже попросил Драма поехать со мной. Я рассказал ему всю правду о Бриджет и… Элизе.

Рейф вытаращил глаза.

— Ты рассказал ему?

— На сей раз да. Правильно делаешь, что удивляешься. Я бы и сам не подумал, что это когда-нибудь произойдет. И не произошла бы, если б я не встретил Бриджет. Никогда не предполагал, что в мире существует такая женщина. Я совершенно потерял разум. Сейчас во мне говорит только сердце. Она помогла мне заново раскрыть себя. Я слишком долго прятал свои чувства. Так долго, что успел забыть, о них. Во всяком случае, тогда мне не хватило духу признаться ей.

Рейф молча слушал.

— Да, я знаю, я глупец, — продолжал Эйвен, избегая смотреть другу в глаза. — Я хотел все скрыть. Я был вынужден, но все равно скоро все раскроется. И мне придется вымаливать у Бриджет прощение. А я не уверен, что моих слов окажется достаточно.

Рейф никогда не думал, что виконт Синклер способен на такие глубокие чувства.

— После того как я поговорю с ней, мне понадобится твоя поддержка. Никто не сделает это лучше тебя и Драма. Вы должны объяснить ей. — Эйвен поднял на друга глаза, в которых наконец промелькнула смешинка. — Вы должны сказать ей, что я не такой уж плохой парень. Пусть она не судит обо мне только по прошлому. Надеюсь, ты сделаешь это для меня?

— Конечно, — не задумываясь пообещал Рейф. — Я сам так считаю и поэтому обязательно скажу.

— Прекрасно! — воскликнул Эйвен. — Хорошая задумка, только бы она удалась. Для меня это вопрос чести и репутации.

— Репутации? О чем ты, Эйвен! Конечно, в свое время ты совершил много сумасбродств. А кто не совершал? Но я, не помню, чтобы ты был жестоким или нечестным. Если я правильно понял, ты имеешь в виду нашу разгульную жизнь? Так это не такой уж большой грех. Те похождения пошли всем на пользу. Или ты решил примкнуть к пуританам?

Эйвен хмыкнул:

— Помолчал бы насчет пуританства! Ты прекрасно знаешь, ко мне прочно пристал ярлык распутника. Но, дорогой мой, если быть правдивым, то я не только играл эту роль, я претворял ее в жизнь.

— Ну и что? — упорствовал Рейф. — Ты всегда отдавал себе отчет в том, что делаешь. Верно, ты искал удовольствия, но и платил за них. Распутник? Возможно. Но в этих делах ты всегда вел себя как честный человек.

— Не такой уж честный, как выясняется, — невесело заметил Эйвен. — И вообще распутник не может быть кристально честным. В самом деле, Рейф, не может. Ни перед самим собой, ни перед близкими людьми. Такой человек никогда не преуспеет в жизни. А я был таким. — Эйвен пристально посмотрел на друга. — Для меня не составляло никакого труда покорять сердца женщин. Ты сам знаешь, Рейф. У меня это получалось почти играючи, легко и просто. И все, что происходило потом, было таким же простым. Секундное удовольствие от соития двух тел. Я всегда ставил себе конкретную цель и, как только она была достигнута, тотчас забывал, к чему стремился. Я полагаю, те женщины тоже. Но в этот раз все оказалось совсем не так.

Эйвен невольно сжал кулак, посмотрел на свою руку и продолжил:

— Раньше я не понимал, что такое настоящая близость, но потом… я встретил ее. Я безумно хотел ее. Она была в затруднительном положении, поэтому я воспользовался… — У него перехватило горло, и он умолк, опустив свою темную голову. — Рейф, ты понимаешь, она все во мне перевернула. Это поразительная вещь. Я впервые осознал, что такое честь и ответственность. Я никогда не думал, что найду в Бриджет друга и любовницу.

Эйвен поднялся и начал собирать бумаги со стола.

— Словом, договорились, Рейф. Ты вернулся, значит, моя работа закончена. Пойду доложу старику, и на закате едем.

Рейф недовольно поднял кустистые брови.

— Уезжать из Лондона вечером? Скакать верхом всю ночь? Ты с ума сошел! А кого брать для сопровождения? Не думай, что я пекусь о себе. Мои сумки еще не распакованы, и пистолеты в кобуре. Я готов ехать хоть сейчас, но…

Рейф замялся, не решаясь продолжить. Это бывало так редко, чтобы Эйвен возлагал на него столь большие надежды.

— Эйвен, ты думаешь, она поверит? — наконец с усилием выговорил он.

— Рейф, она чиста как родник. Чиста и добра. И абсолютно честна. Конечно, Бриджет будет оскорблена и возмущена тем, что я ничего ей не сказал. Но я думаю, в конце концов все поймет и простит.

— А если нет?

— Тогда, значит, я плохо знаю ее или вообще ничего не понимаю в этой жизни. Но я так не считаю. Она верит мне, Рейф. До сих пор верила, что бы я ни делал. Так же, как и я ей. Она была встревожена и перепугана. Еще бы! Остаться одной в незнакомом городе. Она рассчитывала провести медовый месяц со мной, а меня нет столько времени! Бриджет не переставала мне писать и просила разрешить ей приехать сюда. Конечно, я велел ей ждать меня там. И она ждет, потому что верит мне. Что бы она ни услышала обо мне, я думаю, Бриджет не разочарует меня. Она не даст мне пропасть.


Луна поднялась над верхушками деревьев, когда Бриджет наконец легла в постель. Больше уже не имело смысла да и не было сил метаться по комнате, думать и строить планы. Все было готово к отъезду: вещи собраны и упакованы. Решение принято.

Глава 19

Итак, Лондон остался позади.

Быстрые лошади понесли всадников в сгущающиеся сумерки. Не многие бы отважились отправиться в путь в этот неурочный час. Их было трое, и путешествовали они не в карете с кучером, не было при них и конвоя, который бы защитил их от опасных встреч в глухую ночь.

Но трое мужчин не боялись разбойников. Они сами могли испугать любого злодея. Двое были обучены быстро и без шума убирать вражеских лазутчиков, а третий всю жизнь не выпускал из рук смертоносного оружия, которым, как всякий мужчина его возраста и профессии, владел в совершенстве. И все трое были бесстрашны. Один из них даже под дулом не изменил бы своего намерения достичь заветной цели как можно скорее, в любую погоду и время суток. Двое других так дорожили его дружбой, что были готовы следовать за ним даже в ад.

Лето близилось к концу. В эту пору темнело довольно рано. Опустившийся вечер уже окутал черными бархатными фалдами небосклон, не позволяя различать дорогу.

Мужчины ехали все так же молча, поначалу околдованные безудержным порывом своего друга, потом — призрачностью ночи. Они не роптали и не жаловались, только иногда останавливались, да и то скорее щадя лошадей, нежели себя. И заговорили лишь спустя два часа, когда подъехали к гостинице, расположенной недалеко от городской тюрьмы.

— Хорошо, что пока везет с погодой, — сказал Рейф, пропуская очередную порцию эля.

— Ему сейчас все нипочем — заметил Драм. — Ты только посмотри на его глаза.

— Виконт спятил, и мы вместе с ним, — мрачно констатировал Рейф. — Погодите, еще поплатимся. Как бы не осчастливить кого-нибудь еще, кроме Эйвена. В кустах возле обочины наверняка притаились грабители. Сидят и караулят дураков вроде нас.

— Вынужден тебя разочаровать, — сухо заметил Эйвен. — Ты не в Италии, старина. В Англии больше нет разбойников.

— Жаль, прошли славные времена, — проворчал Рейф.

— Не знаю, славные или бесславные, но исторические точно. Ни один сколько-нибудь уважающий себя бандит не польстится на одиночек. Уж если выбирать жертву, то с умом, а грабить, так карету. А кто станет рыскать наобум среди — ночи и нападать на заплутавших безумцев?