Доктор Нонна - Зойка моя! (сборник)

Арсений сидел за столом и вспоминал, как впервые увидел свою сестренку, которая сейчас лежала в больнице. Молодой человек чувствовал и свою вину за происходящее.

– Папа, это я во всем виноват, – упавшим голосом произнес юноша. – Если бы я не появился в вашей жизни, Зоечка была бы здорова.

– Не надо брать вину на себя, – строго сказал отец. – Ты ни в чем не виноват с самого начала. Это я не подготовил свою дочь к тому, что в нашем доме появится еще один член семьи, это я не смог показать, что в моем отношении к ней ничего не изменилось. Если мы правы и ее болезнь действительно из-за того, что она почувствовала себя обделенной вниманием, то это только моя вина.

Геннадий вспомнил тот день, когда привез Арсения в их дом. С утра он отвез Татьяну в аэропорт, несмотря на протесты женщины.

– Я поеду на такси, – настаивала Таня в телефонном разговоре. – Я позвонила только для того, чтобы поставить тебя в известность.

– Таня, не перечь мне! – злился мужчина. Он с утра был в дурном настроении: Борис Львович плохо себя чувствовал, что очень тревожило Гену, а у Зои вчера из кармана выпала пачка сигарет, и это привело его в шок. Конечно, уже с утра между отцом и дочерью произошел серьезный разговор, который закончился скандалом и взаимными обидами, а потом позвонила Таня…

– Хорошо, заезжай, я тебя жду, – наконец согласилась женщина. По голосу чувствовалось, что ей страшно и очень тяжело, именно поэтому она не стала спорить с мужчиной. И Гена, хлопнув дверью и не попрощавшись с Зоей, вышел на улицу.

«И что мне делать? – размышлял Покровский. – Зойке я так и не сказал о сыне, так мы еще и поругались… Зря я так накричал на девочку, конечно, но курить в 14 лет?! У нее же в детстве ложный круп был, а она свои легкие засоряет такой страшной гадостью! И голос ее прекрасный! Зачем она портит то, чем так щедро одарил ее Бог?! Если бы мы не поскандалили с утра и она не разобиделась, я бы спокойно поговорил с ней, рассказал об Арсении… А теперь что делать?»

Наконец показался знакомый дом, к которому за последний месяц Геннадий подъезжал неоднократно. Возле подъезда ждала Таня: она стояла, прислонившись к стене, и вытирала слезы, которые текли по ее лицу ручьем, потухшим взглядом она осматривала окрестности, будто прощаясь с ними. Гена выскочил из машины, подбежал к однокурснице, прижал ее к себе крепко-крепко и зашептал на ушко: «Держись, все будет хорошо… Только держись. Мы с сыном будем тебя ждать». Потом мужчина взял небольшую сумку, с которой Таня ехала в больницу, бережно посадил женщину на пассажирское сиденье, закрыл за ней дверь, а сам сел за руль.

– Где Арсений? Он не поедет с нами? – тихо спросил Гена.

– Нет, я ему не разрешила меня провожать, – дрожащим голосом ответила Татьяна. – У меня больше нет сил держаться и делать вид, что все хорошо.

– Танечка, – принялся успокаивать Покровский, – это же Германия, там лучшие врачи Европы.

– Мне страшно, Гена, – разрыдалась женщина, – мне так страшно, и я так устала!

– Ну-ка возьми себя в руки, – скомандовал водитель, выезжая на Каширское шоссе. – Ты же врач, ты прекрасно знаешь, как важен настрой для выздоровления. Ты просто устала, но это пройдет.

Геннадий всю дорогу что-то говорил Тане, желая отвлечь ее от страшных мыслей. Ему очень хотелось вселить в мать его ребенка уверенность в завтрашнем дне, веру в свои силы и в то, что она обязательно вернется в Москву после успешно проведенного лечения. Вдалеке показалось здание аэропорта, и женщина вся сжалась. Геннадий увидел реакцию спутницы, но промолчал – Татьяна через несколько минут останется одна, а значит, должна быть готова самостоятельно справляться с эмоциями.

Возле стойки паспортного контроля Гена задержал Таню – он прижал к себе хрупкую измученную женщину, нежно поцеловал в истрескавшиеся губы и сказал:

– Танечка, держись, только держись. Я сегодня же заберу Арсения домой, так что о сыне не беспокойся. Когда прилетишь, отправь сообщение или позвони – денег на телефон я тебе положу прямо сейчас, чтобы ты всегда могла связаться с нами. Когда будут известны последние анализы, тоже позвони – я хочу знать все нюансы твоего лечения. Когда назначат дату операции, сообщи.

– Гена, не суетись, – чуть улыбнувшись, остановила женщина обеспокоенного Покровского. Она уже взяла себя в руки и могла снова отдалиться от человека, которого всю жизнь безответно любила. – Мы с тобой не муж и жена, мы посторонние люди.

– Ты что такое говоришь? – возмутился Геннадий. – Ты мать моего ребенка! Ты моя однокурсница! Ты мой друг и женщина, которая нуждается в моей помощи. Если не позвонишь, я сам буду тебе названивать. И Арсения подключу.

– Хорошо, я буду тебе звонить и держать тебя в курсе, – быстро согласилась Таня. Она опять готова была расплакаться от той заботы, которой окружил ее Гена и которой у нее никогда не было. – Спасибо тебе за все… Спасибо…

Татьяна развернулась и быстро пошла в зону ожидания вылета, оставив мужчину за чертой, куда нет доступа. Геннадий грустно посмотрел в спину Тане и отправился за сыном.

– Добрый день, Геннадий, – сказал высокий юноша, которого можно было бы назвать красивым, если бы не подростковая угревая сыпь, покрывавшая его благородное лицо.

– Привет, Арсений, – Гена обаятельно улыбнулся мальчишке.

– Проходите, – вежливо пригласил сын. – Можете не снимать обувь. Я не мыл полы после маминого отъезда – говорят, что это плохая примета.

– Правильно, – похвалил Покровский. – Тебе мама рассказала обо мне?

– Да, вы мой отец, – спокойно ответил молодой человек.

Гена растерялся от такой открытости мальчика и поэтому молчал.

– Хотите чаю? – вдруг спросил маленький хозяин дома и вымученно улыбнулся.

– Да, спасибо, – согласился от неожиданности гость и прошел на кухню.

Геннадий осматривал квартиру, где долгое время жил его отпрыск. Все, что видел мужчина, явственно говорило о затруднительном материальном положении семьи, и стыд за то, что его не было рядом все 15 лет жизни Арсения, обжигал душу.

– Вы не думайте, что нам очень плохо жилось, – сказал проницательный сын, ставя чайник на плиту. – Моя мама подарила мне счастливую жизнь, дала мне все, в чем я нуждался… Ну и я маме помогал, как мог. Ей же трудно одной было все-таки.

– Прости меня, я просто не знал о том, что ты есть на этом свете, – вырвалось у Геннадия.

– Все нормально, – по-взрослому ответил мальчик. – Я ни в чем не нуждался. И сейчас не нуждаюсь, но спасибо, что заехали навестить меня.

– Арсений, – с удивлением сказал Гена, – боюсь, что ты не понял цель моего визита. Я приехал забрать тебя к себе домой. Мне бы не хотелось, чтобы ты жил один.

– Не беспокойтесь, я справлюсь, – уверенно сказал юноша. – Я привык быть один. Мама же на «Скорой» работала.

– Сынок, – настойчиво произнес Покровский, – так было до тех пор, пока я не знал о твоем существовании. Теперь ты член моей семьи, а значит, пока мама не вернется, будешь жить со мной. Возьми то, что тебе необходимо, остальное купим по дороге.

– Мне ничего не надо, у меня все есть, так что не стоит тратить деньги на это.

– Хорошо, не буду с тобой спорить, – согласился мужчина. – Я посижу здесь, попью чаю, а ты пока собирайся.

Арсений ушел в комнату, чтобы собрать свои немногочисленные вещи, а Геннадий остался на кухне и стал обдумывать сложившуюся ситуацию. «Что делать? Заявиться сейчас домой вместе с Арсением и представить его своим сыном? Или позвонить Зое и предупредить ее о новом родственнике по телефону? Нет, такие вопросы так не решаются. И почему я не догадался поговорить с дочерью заранее?» Пока мужчина терзался от невозможности принять верное решение, мальчик собрался, по-хозяйски прошел по квартире, осмотрел ее и поставил полиэтиленовый пакет с вещами в коридоре.

– Отец, я готов, – голос Арсения дрогнул, но он уверенно посмотрел мужчине в глаза.

– Хорошо, поехали, – Геннадий решил не акцентировать внимание на важном слове, которое произнес юноша. – По дороге я тебе расскажу про твою новую семью.

Зоя открыла дверь и застыла с каменным лицом: на пороге стоял отец, который с утра орал на нее как ненормальный, и прыщавый подросток.

– Зоечка, привет, моя родная, – как можно мягче сказал Геннадий. Он решил не возвращаться к утреннему скандалу, девочке и так будет нелегко.

– Здравствуй, – хмуро ответила дочь и сделала шаг назад.

– Милая, познакомься, это Арсений, он будет жить с нами.

– Это с чего это вдруг? – дерзко спросила девушка.

– Зайка, дай нам раздеться, и я тебе все объясню, – попросил отец.

Зоя хмыкнула, развернулась и пошла в свою комнату, всем своим видом показывая, что разговор ей не интересен.

– Дочка, не уходи, – крикнул вслед мужчина. – Давай поговорим!

– Ага! Мы сегодня с утра уже поговорили! Мне вполне хватило!

– Отец, не надо, – вдруг подал голос сын. – Давай я поживу у себя, ничего страшного, я привык сам о себе заботиться. Тем более мне оттуда в школу ближе ходить.

– Нет, Арсений, – остановил Геннадий. – Ты мой сын и будешь жить в моем доме, пока твоя мама не поправится.

– Сын?! – вдруг раздалось из гостиной. Зоя вышла все-таки из своей комнаты. – Моя мама родила меня в 16 лет, а его тогда во сколько?

Арсений покраснел и не знал, куда деться. Ему совсем не хотелось стать причиной ссор в этом доме. Галина Павловна почувствовала, что отцу и дочери нужна помощь, вышла из кухни и подошла к девочке.

– Зайка, дай своему отцу сказать хоть слово. – Няня обняла Зою. – Мойте руки и пойдемте ужинать, как раз все готово.

Гена с благодарностью посмотрел на хранительницу их семейного очага и, подтолкнув Арсения в сторону ванной комнаты, улыбнулся дочери. Девочка смотрела на него с каменным лицом.

Все сели за круглый стол и уставились в тарелки. Геннадий нарушил затянувшуюся тишину:

– Зайка, послушай. Я хотел заранее тебя подготовить к этой новости, но так получилось, что просто не успел. Когда я был студентом, мы с мамой Арсения провели одну ночь вместе. Я не буду рассказывать тебе об обстоятельствах, приведших к тому, что случилось, тебе не надо это знать… После той ночи меня быстро забрал твой дедушка в Иркутск, а Татьяна еще оставалась на практике. В начале учебного года ее уже не было в нашей группе. Именно поэтому я так и не узнал, что в результате моей… халатности на свет появился мальчик. Сейчас мама Арсения очень больна. Сегодня я отвез ее в аэропорт, откуда она улетела в Германию, чтобы сделать сложнейшую операцию, а сын остался совсем один в этом городе. Я чувствую ответственность за то, что этот ребенок был обделен моей заботой столько лет, поэтому и привел его к нам, пока его мама проходит лечение. Я надеюсь, что мы все станем одной семьей и ты поможешь своему брату пережить это испытание.

– Он мне не брат, – фыркнула девочка. – И если ты помнишь, мамы у меня тоже нет, так что он не более несчастен, чем я.

– Зоечка, – вмешалась Галина Павловна в разговор, – у тебя всегда был папа, который тебя очень любит, бабушка и дедушка, приезжающие к тебе в гости, и я у тебя всегда была, есть и буду. А у Арсения нет больше никого, кроме мамы, нуждающейся в серьезном лечении за границей.

Зоя потупила глаза, долго молчала, а потом выдавила из себя:

– Хорошо, пусть живет. Только не в моей комнате.

Арсения поселили в кабинете Геннадия. Отец очень извинялся за то, что у них в доме нет комнаты для сына, однако мальчик был поражен богатством дома, удобствами, которые его окружают, и огромной библиотекой изданий медицинской тематики, оказавшейся в свободном доступе. Юноша мечтал стать врачом, как мама, поэтому с жадностью поглощал всю профессиональную литературу. Сейчас для него открылся целый мир, недоступный ранее. Покровский смотрел на сына, который тут же вцепился в справочники и научные монографии, и видел себя молодого, которого привел когда-то за руку Борис Львович в свою комнату после страшной трагедии. Гена понимал, что сейчас он делает все правильно – это его плата за то, что когда-то он остался жив и стал тем, кем он стал. «Круг замкнулся», – подумал мужчина и улыбнулся. Какой-то покой поселился в его душе.

Гена, Арсений, Галина Павловна и Инна сидели за столом, пытаясь найти причину болезни девочки.

– Не казните себя, Геннадий Матвеевич, – мягко сказала няня и погладила мужчину по руке. – Мне кажется, что вы очень достойно вели себя в те дни с девочкой. Вы прекрасный отец и ничем не обделили дочку.

– Ладно, читаем дальше, – продолжил Покровский. – «Импульс третий: обретение собственного идеала красоты и осознание несоответствия ему».

– Собственный идеал красоты? – переспросила Галина Павловна. – Я с девочкой каждый день общалась, ни разу от нее не слышала рассуждений о чьей-либо красоте.