— А что, Мишенька, разве это не выход? — Светлана Ивановна повеселела. — Наш капиталист от этого не обеднеет, а тебе и твоим сыщикам не придется лезть в пекло. Займитесь лучше бракоразводными делами, — пошутила она. — За это вас взрывать не будут.

— Мама права! — подхватил Петр. — Мои доходы велики. Никому не отказываю в спонсорской поддержке, особенно если это касается науки и искусства. Ну а помочь родным сам Бог велел.

Михаил Юрьевич давно уже тяготился тем, что ради заработка приходится постоянно рисковать жизнью своей и сотрудников. Скрепя сердце он согласился на предложение сына: по выходе из больницы заключил с ним договор, обеспечивший агентству безбедное существование. А Петр, сделав все от него зависящее, чтобы не беспокоиться о близких, стал готовиться к временному переселению за океан.


В нью-йоркский аэропорт Кеннеди самолет прибыл точно по расписанию. Перелет оказался долгим и очень тяжелым — над Атлантикой изрядно поболтало. Петр, помятый, усталый, с облегчением вздохнул — кончено! Вместе с другими пассажирами московского рейса проследовал по самодвижущейся дорожке в здание аэровокзала.

Пройдя таможенный контроль, обрадовался, заметив стоящих на виду с табличкой в руках представителя фирмы-посредника и работника Российского консульства, — встречают его согласно договоренности. Представитель фирмы, приземистый, лысоватый толстяк, непрестанно вытиравший со лба пот (в Нью-Йорке стояла жара), должен был сопровождать Петра до места, а молодой, осанистый дипломат взялся помочь на первых порах справиться с языковыми трудностями.

— Мы пробудем в этом Вавилоне дня два, покажу вам главные достопримечательности. — Он приветливо улыбнулся Петру. — У нас небольшая разница в возрасте, — думаю, мы неплохо проведем время.

— А я, пока вы будете… э-э… развлекать себя, займусь… хозяйственными вопросами! Запинаясь, на неважном русском языке заявил толстяк. — Еще раз… э-э… позвонюсь с университетом, выясню, что вам нужно — вещи… э-э… личные, учебные пособия.

Снова вытер лоб и добавил:

— Чтобы у вас потом не было… э-э… как это говорят русские… да, «болезни головы». А мне надо вернуться на службу. Мой босс — он так… э-э… повелел.

Петр слушал его вполуха, завороженный обстановкой грандиозного аэропорта, одного из крупнейших в мире. Окружающее поражало своими масштабами — подлинный муравейник, но порядок повсюду отменный. Погрузив багаж на удобную тележку, покатили ее к выходу.

Когда Петр с сопровождающими уже приближался к стоянке машин, из подошедшего микроавтобуса высыпала группка молодых людей: все одеты по-дорожному, в спортивных куртках и джинсах. Петр не обратил бы на них внимания, не услышь он русскую речь… Вгляделся — и обомлел, не веря глазам: нет не ошибка — среди них Даша!..

«Ведь это надо же! — молнией сверкнуло у него в мозгу. — Ну как после этого не верить в судьбу?» Бросив своих обомлевших спутников, он устремился к ней, не удержавшись от возгласа:

— Дашенька! Неужели ты?!


Посмотрев в его сторону, Даша выронила из рук чемодан… Зная уже от родителей, что Петр собирается в США на учебу, не чаяла вот так неожиданно с ним столкнуться, да еще в нью-йоркском аэропорту… Выйдя из оцепенения, с радостным возгласом бросилась к нему и повисла у него на шее — совсем, как в прежние времена.

Сжимая друг друга в объятиях, забыв о своих спутниках, они лишь взглядами выражали обуревающие их чувства. Сопровождавшие Петра фирмач и дипломат наблюдали эту сцену бурной встречи с вежливым любопытством; но друзья Даши были совершенно поражены, особенно заметно огорчился двухметровый красавец — его симпатичная физиономия прямо-таки вытянулась.

— Ты все-таки прилетел… — наконец с трудом вымолвила Даша. — А я, Петя, домой, в отпуск. Нас всех, — кивнула она в сторону друзей, — отпустили на месяц — отдохнуть, опять напряженная работа предстоит.

И глубоко вздохнула, неотрывно глядя ему в глаза.

— Я ведь почти решила разорвать контракт и уехать отсюда. Но теперь, — голос ее дрогнул, и она опустила глаза, — обязательно вернусь. Раз ты здесь.

— У меня нет слов, Дашенька… выразить, как я рад… как счастлив тебя видеть, — глядя на нее, шептал Петр. — Хорошенько отдохни и возвращайся! А я… я теперь студент Калифорнийского университета. Мы обязательно встретимся!

С трудом оторвавшись друг от друга и обменявшись лишь долгими взглядами — каждый уносил с собой любимый образ, — они вернулись к своим спутникам.


С тех пор как Петр вновь окунулся в учебу, время летело как на крыльях. Программы университета и Горного института сильно отличались, — пришлось наверстывать упущенное, а тут еще надо преодолевать языковой барьер. При таком напряжении человеку не до любовных переживаний: за день он так выматывался, что, приходя к себе, валился как подкошенный и тут же засыпал. Все же несколько раз за осенний семестр пытался связаться с Дашей, но безуспешно. «Занята на съемках», — слышал он неизменный ответ; менеджеры ее с ним не соединяли. Сама она почему-то никаких вестей о себе не подавала, хотя его адрес и телефон ей дали бы в справочной Калифорнийского университета.

«Неужели Даша увлеклась все же кем-то другим? — время от времени лезли ему в голову ревнивые мысли. — А что? Тот красивый парень в аэропорту больно уж зло на меня смотрел…» Эти мысли порой оказывались просто нестерпимы, — спасали от них только усталость и занятость.

Судя по взглядам, какие бросали на него сокурсницы, многим он нравился, но познакомиться с кем-нибудь поближе мешала скованность в устной речи. Петр все понимал, что ему говорили, но робел в разговоре и не решался особенно раскрывать рот — поднимут еще на смех…

Так подошло Рождество; он уже готов был принять приглашение товарища по комнате провести праздник в его семье — и тут судьба улыбнулась ему вновь. За два дня до каникул, когда он пришел домой из библиотеки, убиравшая комнату горничная сообщила:

— Вам уже два раза звонила какая-то мисс… имя трудно произносится. Сказала — будет звонить еще.

«Наверно, Даша! — У него радостно забилось сердце. — Да и кто бы это еще мог быть?»

Разговор их все-таки состоялся — через несколько дней.

— Петенька! Ты не поверишь, но лишь сейчас у меня появилась возможность с тобой поговорить и свидеться. — Даша заметно волновалась. — Мы в Голливуде, проведем здесь Рождество.

— А я несколько раз звонил к вам на фирму, но меня упорно с тобой не соединяли! Не скажешь, в чем дело? Тебе хоть сообщали?

— Не мог бы ты приехать ко мне, Петенька? Разве по телефону скажешь?.. Устрою тебя в нашем отеле, хоть немного побудем вместе…

— О чем ты говоришь… Три месяца жду! Хоть завтра! Только скажи — когда?..

— Жду тебя в холле нашего отеля в половине третьего. — Даша продиктовала адрес. — Пообедаем, прогуляемся, познакомлю тебя с Голливудом. Идет?

— Еще бы! Заодно в магазины зайдем… Мне так хочется подарок тебе сделать хороший! И о многом поговорить…

— Для меня лучший подарок — ты сам, Петенька! О времени не беспокойся — его у нас на все хватит. Если б ты знал, как по тебе соскучилась!..

— А я-то по тебе… и слов нет!

— Наверно, сегодня мне не уснуть… — грустно призналась Даша. — Завтра не приедешь — умру!

— Ну уж этого я не допущу! — весело пообещал Петр. — Прилечу на крыльях. Отлично проведем с тобой католическое Рождество!

Однако, положив трубку, Петр мгновенно ощутил укор совести. Так они сильно соскучились, — вряд ли сумеют сдержать свои чувства… Неужели у него не хватит стойкости выполнить свой долг перед памятью Юли? Ведь я обязался соблюдать траур в течение года…

Но радость от предвкушения встречи с любимой оказалась сильнее уколов совести. Решительно отбросив грустные мысли, он стал собирать, что нужно, в дорогу.


Дашу он увидел сразу, как вошел в просторный вестибюль отеля. Сидит за столиком в мягком кресле, листает журнал… О Боже, как хороша, — прелестнее всех женщин на свете! Элегантное открытое платье, очень простое, но подчеркивает совершенство фигуры; необычные темные очки придают таинственности милому лицу…

Но вот она увидела его, — отложила журнал, поднялась и плавной походкой модели пошла навстречу… Они порывисто обнялись, но здесь столько чужих, любопытных глаз… Оба сдержали рвущиеся наружу чувства.

— А я уже почти потеряла надежду, что ты приедешь. — Глаза ее светились счастьем.

— Ужасные пробки на дорогах! Извини, Дашенька, не привык еще к местным условиям, — оправдывался Петр. — Спасибо, что дождалась.

— Ладно уж, прощу на первый раз. Оформляй номер и пойдем обедать! Мы здесь пробудем три дня, а ты… ты можешь провести все рождественские каникулы. В Голливуде так интересно!

— Я бы с радостью, но к Новому году мне надо быть в Москве. — Он неохотно выпустил ее из объятий. — Обещал своим вместе встретить, понимаешь?

— Конечно, милый! У тебя ведь день рождения… — Она не отрывала от него глаз. — Разреши сегодня сделать тебе подарок, раз не смогу поздравить вовремя.

Вместе подошли к администратору отеля (Даша договорилась заранее), и Петр, сняв на три дня «люкс», отправился привести себя в порядок, условившись с Дашей, что она сделает заказ и подождет его в баре. Быстро приняв душ и сменив костюм, он спустился вниз и вошел в ресторан, — столик их уже сервирован.

Даша, сидя за высокой стойкой, сделала ему знак рукой; он сел рядом; молча, глядя друг на друга, выпили по аперитиву перед обедом. Потом, взяв ее за талию и испытывая от этого полузабытое блаженство, он помог ей слезть со стула и они направились к своему столику.

— Расскажи, как ты жила это время, Дашенька? — попросил Петр, когда выпили за встречу и перекусили. — По тому, как меня не желали к тебе допускать… похоже, у тебя там кто-то есть?..

Лицо у Даши омрачилось.

— Давай не будем говорить на эту тему. — В ее взгляде был немой укор. — Разве не ясно, что мне не нужен никто другой? Почему тебя это волнует? Ты же не ревновал меня к Игорьку…

— То совсем другое… Он был до меня, — насупился Петр.

— Ну вот! — воскликнула Даша, не скрывая обиды. Какое право ты имеешь предъявлять мне претензии? Сначала бросил меня, а потом объявил… что женишься и мы расстаемся навсегда… — В глазах появились слезы.

— Прости меня, Дашенька! Я ни в чем тебя не виню! Просто хочу все знать, раз мы начинаем новую жизнь, — смешавшись произнес он. — Только… я ведь не слепой — видел, как смотрел на меня зверем тот красивый белокурый парень.

— Вот ты о чем, — грустно покачала головой Даша. — Это Андрис, латыш, из нашей группы. А почему ты считаешь, Петя, что меня не могут любить другие? Если б ты только знал, как настойчиво ко мне пристают! Все же знают — не замужем и никого у меня нет.

Слезы ее образумили Петра. Какой же он черствый эгоист — сам от нее отказался, а теперь еще мучает ревностью… Да что бы там у нее ни было — все Божья кара за его ошибки… горькая пилюля, и придется ее проглотить!

— Дашенька, любимая, вытри слезы! — ласково глядя попросил он. — Давай покончим с этим раз и навсегда и простим друг другу все! Выпьем! — И вновь наполнил бокалы. — За то, что вновь обрели друг друга! Разве мы оба не мечтали об этом?

Даша приложила к глазам платочек.

— Вот это хорошо, Петенька! Главное — что мы по-прежнему любим друг друга. — Подняла свой бокал. — За наше счастье! На всю жизнь!

После нескольких рюмок к ним вернулось радостное настроение. После обеда взяли такси, и поехали осматривать Голливуд — Даша уже дважды здесь побывала, неплохо все изучила.

Петр восхищался красивым городом, особенно — пышной растительностью и роскошными виллами звезд и магнатов кинобизнеса. Сделали много покупок, — Даша помогла Петру выбрать для родных новогодние подарки. Неожиданный и решающий их судьбу подарок получила от него сама — великолепное обручальное кольцо с крупным бриллиантом.

— На этот раз, Дашенька, будь уверена, — Петр торжественно надел кольцо ей на палец, — все у нас состоится — как только кончится срок траура. Теперь нас разлучит только смерть!

— Типун тебе на язык! Хватит с нас горя! Нам предстоит долгая, счастливая жизнь…

Вернулись в отель, увешанные покупками, не чуя под собой ног от усталости. Несмотря на это, когда очутились у Петра в номере, Даша прильнула к нему и в них вспыхнуло страстное желание. Но он, может быть потому, что был сильно утомлен, сумел взять себя в руки.

— Дашенька! Любимая, желанная!.. — Он покрывал ее лицо и шею страстными поцелуями. — Мы должны… обязаны… подождать… до окончания траура… до весны… всего-то… Зато совесть будет спокойна. Дашенька, прости!

Разочарованная, она не скрывала этого.

— Прошу тебя, Дашенька, родная! — взмолился Петр. — Ты ведь поймешь… моя честь… моя вина… Не могу, не имею морального права через это переступить… даже если обидишься и… и бросишь меня совсем!..

Однако Даша уже справилась с собой.