Наталия Доманчук - Золотая Серединка

Я ее перебила:

– Что значит строить?

– Я имела в виду, – улыбнулась Таша, – просто быть собой. Чтобы он клюнул.

– Согласна.

– На второй встрече стоит ему указать на несколько недостатков.

– Например?

– Можно спросить мыл ли он руки, можно постоянно принюхиваться и через минут десять, когда он уже заметит это, спросить: а ты носки часто меняешь?

– Грубовато, Таш.

Таша скривилась:

– Ну тогда… не ты ли испортил воздух?

– Это еще грубее!

– У меня голова слабо соображает… после шикарного кофе, – засмеялась Таша, – предложи ты.

– Ну, – я стала думать, – может просто заметить, что эта рубашка не сочетается с этим галстуком?

– А откуда ты знаешь, что он носит галстуки?

– Понятное дело – раз интеллигенция, значит, просто обязан.

– Мне нравится ход твоей мысли.

– Еще можно сказать, что ненавижу рестораны.

– Кстати! Получается, что встретить друг друга вы должны где угодно – только не в ресторане.

– Может в магазине? Я буду стоять и капризно выбирать обезжиренные продукты?

– Отличная мысль! – Засмеялась подруга.

– И еще ему предложу какой-нибудь противный йогурт.

– Соевый! – воскликнула Таша.

– Он предпочитает соевые йогурты? – удивилась я.

– Представь себе.

– Это же такая…

– Бяка, – закончила за меня фразу Таша, но почему посмотрела на меня с такой хитрецой в глазах и спросила: – Ты ведь тоже покупаешь соевые йогурты?

– Да. Потому что они полезны.

– Какой бред, – покачала головой Таша, – питаться надо тем, что тебе нравится.

– И тем, что полезно тоже!

– Ой, не знаю…

– Хватит ныть. Лучше скажи, как я узнаю твоего Эдика? Тебя уж точно не должно быть рядом.

– Мы можем проследить, как он выйдет из подъезда. Он ходит по магазинам по выходным, с утра.

– Надеюсь, что в субботу мы его и выловим. А теперь самый главный вопрос: он по-русски понимает?

– Еще как! Три года учил. Он вообще помешан на России, на истории, географии и еще кучей всего российского! А ты на английском не говоришь, разве?

– Говорю, конечно. Но все-таки описать в деталях мою тонкую душу хотелось бы на русском.

– А чё ее описывать? Она у тебя, как на ладони.

– Или как на лАдане, – пошутила я, – в смысле, что от нее уже почти ничего не осталось.

– У тебя все в полном порядке! – уверила меня Таша.

– Раз так, то у меня есть к тебе просьба. Хотела попросить почитать хоть один твой рассказ.

Таша засмущалась:

– Может не стоит? Понимаешь, если еще хоть один человек скажет, что я гоню пургу, мне…

– А ты еще кому-нибудь давала читать кроме Эдика?

– Своей сестре давала, – призналась Таша.

– Это той, которая панк?

– Ага, – Таша улыбнулась.

– Неси сюда свои рассказы, – ласково приказала я.

Таша побежала в комнату и принесла всего три листочка.

– И это все?

– Если ты поймешь этот рассказ я дам тебе другой.

– Ах, тут еще и понимать надо? Это я люблю. Значит так, под руку смотреть не надо, я пойду в гостиную, а ты пока делай чебуреки, договорились?

Таша кивнула.

Я взяла три листика и пошла в гостиную.

Рассказ назывался:

Вера, Надежда, Любовь

Верочка Вопрошайко работала в библиотеке уже более десяти лет. Она очень любила свою пыльную конторку, но больше всего она обожала вторник и пятницу, когда работала «раздавалкой книг». Вечерами она возвращалась в свою одинокую комнату в коммуналке, листала любимые книги и мечтала о чем-то великом. В тот самый вторник она сидела в приемной и раздавала книги жаждущим знаний посетителям. Его она заметила, как только он вошел в просторный холл библиотеки, снял кепочку и встал в очередь за белокурой красавицей, которой нужна была книга о венерических болезнях. Верочка Валерьевна с неприязнью взяла у блондинки библиотечную карту и указала на полку, где хранились вожделенные знания. Следующим был он – смуглый брюнет с монголоидными глазами. «Какие умные глаза! Вот бы с ним вместе написать диссертацию…» – подумала Верочка и поправила ярко фиолетовый берет на голове.

– Объектом моего исследования является судьба человека как субъект-объектная феноменальная реальность. – С волнением произнес брюнет, снял очки, но потом опять нацепил их себе на нос.

Верочка кокетливо, насколько ей позволяла врожденная скромность и воспитание, улыбнулась, и спросила:

– Вы имеете в виду ценностно-смысловую структуру судьбы человека и ее отражение в гуманитарном самосознании?

Брюнет опять снял очки, широко, на сколько ему позволяла природа, распахнул свои монголоидные глаза и, кивая, от радости, что его понимают, затараторил:

– Да, философско-антропологический анализ судьбы человека, как фундаментальная категория гуманитарного знания, а так же познание сущностной характеристики философско-антропологического подхода к судьбе человека – это очень интересный аспект, Вы не находите?

Верочка встрепенулась и, понимающе кивнув брюнету, побежала куда-то к полкам с книгами, прихватила с верхней три тяжелых тома и, указав своему новому знакомому на выход, сообщила своей напарнице:

– Я буду завтра.

– Сомневаюсь, – прошептал брюнет Верочкиной напарнице и, смущаясь, опустил свои монголоидные глаза.

Любочка Сердцеедочка относилась к тем женщинам, которые любили деньги и красивых мужчин. А так как эти две составляющие не являлись ей в одном флаконе, как любимый шампунь и кондиционер Голова и Плечи, она довольствовалась ими поодиночке: сегодня деньги – завтра красивый мужчина, или наоборот. Она не обладала таким широким запасом слов, как негр из людоедского племени Тумбо-Юмбо, но зато ее словарный запас более чем в три раза превышал запас Эллочки Людоедки. В основном, она высказывалась междометиями, а то, что не могла выразить словами, заменяла взглядами: пылкими, жаркими, или, наоборот, снисходительными и пренебрежительными.

Так, буквально на днях, ее кошелек заметно прибавил в весе от нового знакомства с греческим господином пенсионного возраста, и, тем самым, баланс в ее непростой жизни был слегка нарушен. Она решительно направилась на пляж. За красотой.

И сразу нашла ее. Он шел: стройный, накаченный, грациозный, элегантный.

Его монголоидные глаза и местами обесцвеченные жарким солнцем темные волосы, выгодно оттенял шоколадный загар. Он сразу взял ее за руку, она прижалась к нему всем телом и на выдохе вымолвила только обреченное «О, боже!». Его губы пахли кофе, а маленькие шоколадные кубики на упругом торсе вызвали такую бурю восторга у Любочки, что она, раскрыв свой потрясающий мягкий и теплый ротик, и вытянув губки в дудочку, принялась считать кубики на торсе красавца:

– Ох, Ах, Ух, – ее тонкий пальчик слегка прикасался к накаченному торсу незнакомца. Незнакомец улыбнулся и томным голосом произнес:

– Восемь.

Любочка произнесла мягкое «Вау!» и протянула ему свою ручку. Мужчина поцеловал протянутую для поцелуя конечность и, вытащив из кармана упругий, кожаный кошелек, предложил:

– Могу я угостить даму коктейлем?

Про себя Любочка подумала о том, что с таким мужчиной она готова всю жизнь пить коктейли в ресторане на Монмартре, слушать прибой океана на балконе его шикарной виллы… Много о чем подумала Любочка, но озвучить смогла только:

– О, создатель!

Мужчина взял ее под ручку и не спеша повел в те места, где она еще не бывала, чтобы открыть для нее те двери, в которые она еще не стучала, и чтобы показать ей то, что она еще не видала…

Наденька Рискоманова больше всего на свете любила острые ощущения и зашкаливающий уровень адреналина в крови. Одни люди называли ее странной, другие придурковатой, третьи надеялись, что она перебесится, но только Наденька никогда не слушала то, о чем говорит народ и мечтала каждый новый день прожить так, чтобы не было мучительно скучно.

Чего только она не пробовала! Например, совсем недавно она, прогуливаясь по городу, очень захотела белого шоколада. В этот момент, стоит заметить, уровень адреналина в ее неспокойной кровушке имел совсем низкую отметку, и чтобы удовлетворить себя сразу по двум пунктам Неденька сняла с ноги один чулок, натянула на голову и вошла в здание банка. В руках у нее был игрушечный пистолет, который выглядел как настоящий, и дамская черная сумочка. Если бы сумочка была чуть побольше, ей можно было бы не волноваться за старость, но и украденных денег ей вполне бы хватило на десять лет счастливой жизни. Но, к сожалению, Наденька никогда не задумывалась о старости, а сами деньги ее интересовали только как возможность повысить уровень адреналина в крови.

С Григорием Пришелконец Наденька познакомилась именно в том банке, который ограбила. Она взяла его в заложники, чуть позже угостила белым шоколадом и уже тогда поняла, что нашла родственную душу.

– А может быть прыгнуть с парашютом? – мечтательно предложила Наденька, пересчитывая денежные купюры.

– Хорошая идея, – Григорий Аполлонович отпил от чашки ароматный кофе, прищурил свои монголоидные глазки и подмигнул Наденьке.

– Только, чур, я первая прыгаю!

– Ой, Наденька! – удивился товарищ Пришелконец, – так ты хочешь быть первой? Чего же, дуреха, раньше молчала?

Я прочитала рассказ и направилась на кухню.

– Таш, просто замечательно! – сразу похвалила я подругу.

– Ты меня сейчас специально успокаиваешь?

– Нет. Я говорю правду. Мне очень понравился рассказ.

– И ты его поняла?

– Конечно! Что тут непонятного?

– Тогда скажи, что я хотела сказать этим рассказом?

– То, что Вера у тебя основана на здравом смысле, на каких то познаниях, что любовь на красоте, на чувствах, а надежда на чем-то совершенно непостижимом. И еще, что на самом деле это чистая случайность, что надежда умирает последней.

– Офигеть! – воскликнула Таша.

– Таш, мы же приличные леди, и такие слова не употребляем. – Поправила я подругу с улыбкой на лице.

– Просто я даже и представить себе не могла, что меня поймут. Даже не верится…

– И раз уж мы откровенничаем, хочу сказать, что третью часть ты немного… смазала. Видимо спешила поскорей закончить рассказ. В первой и во второй все герои и поступки расписаны. У тебя очень хороший слог! А вот в третьей части нет такого красивого языка.

– Я подумаю и обязательно исправлю, – пообещала Таша. – Спасибо тебе, большое.

– Не за что. Я и сама удовольствие получила. Еще дашь что-нибудь почитать?

– Все остальное в ноут буке, который я разбила об стенку когда уходила от мужа. Надо сдать его в ремонт и с жесткого диска списать всю информацию. Я займусь этим. Обещаю.

Потом, Таша делала чебуреки и еле слышно напевала «Бесаме мучо», а я готовила салат из свежих овощей и думала о том, что моя подруга действительно талантлива, и что я сделаю все, чтобы этот талант раскрыть.

В понедельник на моем мобильном телефоне высветилось имя звонившего – «Кирилл».

Ташка была рядом и сразу приказала мне:

– Ты занята. Просто занята и не говори чем.

Я подняла трубку:

– Да, я слушаю.

Таша уже стала стучать себя по голове и закатывать глаза. Видимо, я должна была сказать что-то вроде «Привет, перец!».

– Ириш, привет. Как дела? Что делаешь?

– Все чики-пуки, – прошептала мне Таша в ухо, но я не очень хорошо услышала ее речь, поэтому Кириллу ответила то, что мне показалось, что сказала Таша:

– Делаю чебуреки.

Подруга в это время опять закатила глаза и закрыла руками лицо.

– Давно не ел твоих чебуреков. Можешь угостишь?

Таша замахала руками, что ни в коем случае и прикрыв рукой телефон сказала:

– К тебе придут родители.

– Ко мне придут родители, – повторила я Кириллу.

– Ты помирилась с предками? – удивился бывший муж.

Таша удивленно посмотрела на меня, но закивала головой.

– Да.

– Поздравляю. Наверное, безумно счастлива?

Таша продолжала кивать головой.

– Да, – ответила я.

– Ладно, не буду мешать вашей идиллии, – произнес Кирилл и положил трубку.

Ташка похлопала меня по плечу в знак одобрения, что я справилась с задачей, но заметила:

– Чики-пуки – это не чебуреки.

Я кивнула, что знаю.

– А ты что, правда с предками в ссоре?

– Да, – призналась я.

– А чего?

– Из-за Кирилла. Они его не приняли.

– Ни фига себе! Эту историю ты мне еще не рассказывала.

Мне пришлось посвятить Ташу в свои семейные тайны, рассказать, что из-за Кирилла я перестала общаться со всеми родственниками, и признаться, что я очень скучаю за ними.