Алекс!

Он увидел ее издалека. Она стояла на обрыве и смотрела на море. Шляпки на ней не было. Лошадь лениво щипала редкую травку на безопасном расстоянии от края утеса.

Александра обернулась. Она не пошла ему навстречу, но и уходить тоже не собиралась. Граф оставил своего коня рядом с ее лошадью и направился к ней. Она не улыбнулась ему и не отвела взгляда.

Граф выдавил улыбку и остановился поблизости.

— Как тихо сегодня. — Он поглядел на простиравшееся под ними море.

— Да.

— Алекс, ты не станешь жалеть о сегодняшней ночи?

— Нет.

— И не забудешь ее?

— Никогда. Как можно?

— Я очень рад.

Что еще они могли сказать друг другу? Он стоял рядом с ней, заложив руки за спину, и смотрел на воду, но ничего не видел.

— Завтра уезжаешь? — спросил он. — Да.

— Ты будешь счастлива, Алекс? Не начнешь сожалеть о своем решении?

Последовала пауза.

— Нет.

Лорд Эмберли кивнул и уставился вдаль.

— А ты? — неожиданно развернулась она к нему. — Расскажи мне о себе, Эдмунд. Что ты чувствуешь? Что думаешь по поводу прошлой ночи? Ты будешь счастлив? Не жалеешь ли ты?

Он повернул голову и посмотрел на нее. Глаза его улыбались.

— Я обожаю тебя, Алекс, так что нет никакой нужды говорить тебе, что я думаю насчет прошлой ночи. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Если наше решение принесет тебе счастье, тогда и я буду доволен. Никаких сожалений, дорогая.

Александра несколько мгновений смотрела на него.

— Нет, — сказала она наконец. — Этого недостаточно, Эдмунд. Я не хочу знать, что ты должен думать, чувствовать или делать. Ты так много дал мне, Эдмунд. Ты всегда был бескорыстен. Но себя ты мне не отдал. Тело — да. Но не себя самого. Я совсем тебя не знаю.

Освещавшая глаза улыбка заиграла на его губах.

— Здесь главная — ты. Я всю жизнь жил счастливо, Алекс, мне сильно повезло. А тебе — нет. И если я могу хоть что-то сделать для твоего счастья, я с радостью сделаю это. Уже сделал. Я подарил тебе свободу. Ты ведь этого хотела, правда?

— Покажи мне свою душу, Эдмунд. Дай хоть одним глазком взглянуть. Тебе больно? Хоть чуточку? Я ранила тебя? Сними с себя доспехи. Покажи, что ты тоже человек, способный чувствовать и страдать. Прошу тебя, Эдмунд. Расскажи, что я сделала с тобой и что продолжаю делать. Если вообще есть о чем говорить. Или, может, ты рад моему уходу? Тогда скажи мне это.

Улыбка его словно приклеилась к лицу. И потом пропала, как она и ожидала. Девушка не сводила с него горящего взгляда.

— Я люблю тебя, — произнес он. — У меня сердце на части разрывается, как подумаю, что потеряю тебя навсегда. Я отдал тебе все, что мог, Алекс, потому что дороже тебя у меня нет никого на свете. Мне будет ужасно больно смотреть, как ты покидаешь меня, и боль эта неизбывна. Умом я понимаю, что жизнь на этом не кончится и я по-прежнему буду заниматься делами, смеяться и шутить, и однажды наступит день, когда я ни разу не вспомню о тебе, но сердце отказывается верить в это. Вот так. Теперь ты довольна?

В глазах его блеснули слезы, и он снова улыбнулся ей.

— Да. Теперь да.

Александра видела, как он сглотнул и постарался взять себя в руки, усилием воли вернув голубым глазам улыбку.

— Я думала, что мне нужна свобода, — сказала она, — пока не получила ее и не поняла, что это не так. Оказывается, я совсем о другом мечтала, Эдмунд, совсем другого всю жизнь желала — быть нужной. Мама и папа заботились обо мне, учили меня, прививали мне дисциплину. Джеймс любил и защищал меня. Ты и вся твоя семья взяли меня под свое крылышко и одарили безмерной добротой. Но я никому не была нужна. Другие люди изливали на меня свои чувства, но не ждали ничего в ответ. Никто и никогда не нуждался по-настоящему в моей любви.

— Ты нужна мне. Господи Боже мой, Алекс, ты нужна мне!

— Знаю. — Внезапно на ее губах заиграла ослепительная улыбка. — Ты женишься на мне, Эдмунд?

Он испытующе заглянул ей в глаза.

— Ты ведь знаешь, что я готов жениться на тебе в любое время, только слово скажи.

— Нет. — Александра покачала головой. — Не так. Ты не должен жениться на мне только потому, что я этого хочу. Уж лучше я стану компаньонкой какой-нибудь девяностолетней брюзги в шотландском захолустье. Правда-правда. Я хочу, чтобы ты женился на мне по своему желанию. Или не женился, если не хочешь. Но только руководствуясь своими собственными потребностями и чувствами, Эдмунд.

— Жизнь без тебя невыносима. Но я не из тех, кто кончает жизнь самоубийством. Алекс, мне хочется взять тебя на руки, отнести в свою каменную хижину и держать там до конца наших дней. Мне хочется любить и любить тебя, и забыть, что на земле существуют другие люди, которые нуждаются во мне. Ты нужна мне словно воздух. Я достаточно убедителен?

— Да.

— Вот и хорошо, — кивнул он. — Разрешишь мне исполнить свою мужскую обязанность? Я знаю, ты считаешь, что наше общество несправедливо к женщинам, но мы живем в этом мире, моя дорогая. Другого мира у нас нет, и если кто-то из нас должен сделать предложение, то это буду я. Понятно?

— Да, Эдмунд.

— Вовсе не обязательно быть такой кроткой. Ты можешь спорить со мной всю оставшуюся жизнь, но в данном случае я настаиваю на исполнении своего мужского долга. Ты выйдешь за меня?

— Да, Эдмунд.

Он взял в ладони ее лицо и зарылся в волнистые волосы, поглаживая пальцами ее щеки. Несколько мгновений Александра смотрела в его серьезные глаза.

— Это правда? — взволнованно спросил он. — Ты согласилась не из жалости?

— О нет, именно поэтому я и согласилась, Эдмунд. Я думала, что все кончено, пока ты не убедил меня, что я действительно нужна тебе. Я сомневалась, считала, что ты просто добр ко мне и жаждешь защитить слабую девушку, поэтому и женишься на мне.

— Ох, Алекс. — Он покачал головой. — Даже после вчерашней ночи?

— Я сама попросила тебя об этом, — ответила она. — Вдруг ты просто хотел доставить мне удовольствие?

— Будь у тебя опыт в подобных делах, тебе бы и в голову такого не пришло. Я бы не смог сделать для тебя того, что сделал, моя дорогая, да еще так, если бы просто хотел доставить тебе удовольствие. Я занимался с тобой любовью, Алекс, любил тебя всем своим существом. И просил, умолял тебя о том же. Ты бы непременно поняла это, не будь это твой первый раз. Тебе не надо было просить меня.

— Ну что ж, — протянула она, упершись ладонью ему в грудь, и прикрыла глаза. — О, Эдмунд, мне все же не придется уезжать отсюда. Не придется покидать тебя. И смогу дать тебе что-то взамен. Я нужна тебе. Действительно нужна! Мне хочется кричать от счастья. Не могу поверить, что все это не сон. Мне не придется уезжать, Эдмунд!

Александра открыла глаза и увидела, что он широко улыбается ей.

— Придется попросить тебя удалиться от меня ярдов на сто, если ты и в самом деле собираешься кричать.

Она рассмеялась и обняла его за шею.

— О, Эдмунд, я так тебя люблю! Ты прав. Важнее любви ничего нет. Но любовь эта должна быть взаимной. Любовь, которая и дает, и принимает.

— Тебе придется научить меня последнему, — сказал граф. — Я не привык держать душу нараспашку, Алекс. Каждый раз, когда мне будет больно или тревожно, я непременно попытаюсь замкнуться в себе и справиться с проблемами в одиночку. Тебе придется научить меня не делать этого. Задачка не из легких, моя дорогая. Я так боюсь разочаровать тебя.

— Этого не случится. Теперь, когда я знаю, что нужна тебе, я ни на миг не забуду об этом и не позволю тебе забыть.

Он наклонился и поцеловал ее. Она еще крепче обняла его за шею и снова подняла голову.

— Эдмунд, мне надо кое в чем тебе признаться. Нельзя начинать помолвку с обмана, правда ведь?

Он удивленно взглянул на нее, в глазах — тревога.

— Что такое, любовь моя?

— Я солгала. Прошлой ночью я солгала тебе, потому что до смерти хотела тебя. На самом деле я не знаю, могла я зачать ребенка или нет. — Она вспыхнула и залилась краской.

Он прижался лбом к ее лбу.

— Мне придется спасти твою честь, не так ли?

— Да, Эдмунд.

— Скоро, — заверил он ее. — Очень скоро, Алекс. Надеюсь, ты сумеешь солгать не менее правдоподобно, если наш первенец появится на свет раньше, чем через девять месяцев после венчания.

— О, Эдмунд! — Она серьезно заглянула ему в глаза. — Надеюсь, что так оно и будет. Я так надеюсь на это! Правда. Более чудесного способа зачать ребенка не придумаешь.

Граф снова поцеловал ее.

— Все наши дети будут зачаты так же красиво, Алекс. Даю слово. Все сто два ребенка, — задорно улыбнулся он. — Что это ты так задрожала, любовь моя? Не забывай, что в нашей семье уже есть близнецы.

— Мне хочется рассказать об этом маме с папой. Поедем домой, Эдмунд! Пожалуйста!

— О чем рассказать? О ста двух детях? Или о первенце, который, быть может, уже зачат?

— О, Эдмунд, я серьезно! Про нашу свадьбу, конечно же. Я хочу рассказать им об этом — и твоей матери, и Мадлен, и лорду Идену, и сэру Седрику, и дяде Уильяму, и тете Виоле, и всем людям на всем белом свете. И Джеймсу.

Граф притянул Александру к себе и прижался щекой к ее макушке.

— У него будет все хорошо, Алекс. Не буду притворяться, что знаю твоего брата или понимаю его. Есть в нем что-то такое, чего не передать словами. Но в нем чувствуется внутренняя сила и желание жить, и что-то еще. Не могу объяснить, что именно, но я чувствую это. Он непременно вернется, моя милая, вернется, как только найдет себя, и у тебя еще будет шанс отплатить ему любовью за любовь.

Александра расслабилась и позволила ему накрыть свои губы поцелуем.

— Спасибо тебе, — сказала она. — Ты ведь знаешь, как много он для меня значит, правда?

— Конечно. Не меньше, чем Доминик и Мадлен для меня. Сегодня последний день Доминика дома, Алекс. И мы должны сделать для него все возможное.

— Да. — Она улыбалась и протянула ему руку. — Отведи меня домой, Эдмунд.

Он взял ее за руку и крепко обхватил ее хрупкие пальчики.

— Вот так. Ты уже дома, любовь моя. И я тоже. Так вернемся же в Эмберли.