При этих словах Арабелла отстранилась.

— Но почему?

— Разве не понимаешь? Если завтра вечером моя дочь отправится на бал к Коллингвудам, надо мной будет потешаться весь Сан-Франциско.

— Мамочка, но это же так глупо…

— Совсем не глупо. Очень важно, чтобы общество приняло тебя как равную среди равных. И завтра вечером состоится такой вот прием меня и твоего отца в местное общество. А кроме того, я ненавижу Эмму Коллингвуд. Она очень богата и любит напускать на себя… Когда мы встречаемся на улице, она в упор меня не замечает, смотрит сквозь меня, как будто меня не существует. Какого черта она мнит о себе?

— Мамочка, если то, что рассказал мне Арчер, правда, то у нее имеются веские причины смотреть сквозь тебя.

Лоретта закурила сигарету.

— О, конечно. Она обвиняет в смерти Скотта Кинсолвинга твоего отца. Уже много лет подряд она твердит об этом, но никогда еще ничего не сумела доказать — и не сумеет. Она низкая, мстительная баба, а сын ее и того хуже. Пообещай мне, что ты будешь держаться подальше от него. Пообещай же!

— Нет. Я иду завтра с Арчером на бал.

— Ты не посмеешь! Ты знаешь, какое значение для отца и для меня будет иметь завтрашний вечер. Ты должна быть здесь! Это будет немыслимое унижение для тебя, если… если ты пойдешь туда.

— Мамочка, я могу тебя простить за то, что ты когда-то была «замаранной голубкой». Но вот чего я не могу тебе простить, так это снобистских настроений и желания получше выглядеть в глазах общества. Я не желаю, понимаешь, не желаю принимать участия в этой глупой войне, которую вы ведете против миссис Коллингвуд. Все, что меня интересует — это Арчер и я. Спокойной ночи!

Оставшись в одиночестве, Лоретта сжала кулаки.

— Черт! — прошипела она. — Черт побери!

Поднявшись с кресла, она схватила ужасную немецкую фарфоровую вазу и со всей силы швырнула ею в зеркало, которое разлетелось на тысячу осколков.

Глава седьмая

Алисия Бомон работала в «Бюллетене» редактором светской хроники. 18 мая 1877 года она опубликовала статью, которая занимала всю первую полосу и называлась «Новая звезда зажглась на небосклоне Ноб-Хилла! Сегодня вечером шикарный бал в особняке Слейда Доусона! Полное описание интерьера особняка; вина из Франции, икра из России; весь городской бомонд готовится принять участие в событии, равного которому Сан-Франциско не знал последние десять лет!»

В статье говорилось:


«В славном нашем городе сегодня происходит поистине историческое событие. Все жители Сан-Франциско с интересом наблюдали за тем, как новая фигура нашей динамичной социальной жизни все более и более начинает задавать тон на Западном побережье. Мы говорим о миссис Слейд Доусон. Именно она намерена устроить бал в своем великолепном особняке на Ноб-Хилл. Тема предстоящего бала — «Вечерок в старой доброй Калифорнии». По этому случаю самые выдающиеся представители городского общества провели последние недели, приготавливая себе костюмы в стиле «а-ля, мексикан-калифорнио». Мантильи, кружевные веера и томные сверкающие глаза должны быть de rigueur[33], и можно сказать наверняка, что многие из наших представительниц прекрасной половины человечества заставят не одно сердце взволнованно забиться.

Не менее интересен, чем наряды и гости, сам особняк, строительство и полная отделка которого были полностью завершены четыре месяца назад и обошлись в три миллиона долларов. Это, без всякого сомнения, один из самых эффектных домов Сан-Франциско. Выстроенный в «парижском» стиле, дом имеет огромный вход с мозаичным полом из белого и серого мрамора. Внутренняя лестница сделана из орехового дерева, колонны лестничного парапета имеют усложненную конфигурацию, а верх лестницы венчают два бронзовых римских легионера.

Среди многих потрясающих воображение элементов особняка следует упомянуть о гидравлическом подъемнике, гостиной невероятных размеров с драпри из золотой атласной материи (поговаривают, что оформление каждого окна обошлось приблизительно в две тысячи долларов, что соответствует стоимости весьма недурного домика где-нибудь в Окленде). Обращают также на себя внимание занавески из тончайших алансонских кружев и один из самых больших аксминстерских ковров, какой когда-либо был изготовлен в Англии. В особняке есть биллиардная, а в ванной комнате, помимо раковин и ванны, имеется также бассейн. Спальня миссис Доусон имеет на окнах розовые атласные шторы, отороченные белым шелком, спальная мебель изготовлена из клена, на богато декорированной постели вышитые наволочки стоимостью сто сорок долларов пара. Также в спальне имеется большая хрустальная люстра.

На балу гостям будут поднесены лучшие французские вина, а полуночный ужин включит такие блюда, как consomme de volaille, тушеная американская черепаха, паштет из утиной печенки, дупеля и перепела, равно как и десятки прочих угощений. Залы будут украшены букетами фиалок, гелиотропов, роз, тубероз, жасмина, резеды и других цветов.

Будут присутствовать лучшие люди города, и ходят разговоры, что бывший признанный лидер городского общества, чья фамилия совсем недавно была у всех на устах в связи с разыгравшимся скандалом, отныне зачахнет в социальном вакууме».


Вчера, когда Арчер взял на себя выполнение обязанностей редактора газеты «Таймс-Диспетч» и принялся за дело с присущим молодости задором, он вызвал своего редактора светской хроники, ведущего колонку городских сплетен, Сидни Толливера и раскрыл перед ним на столе газету, где на первой странице говорилось:


«ДВЕ ПОЛОСЫ ЦЕЛИКОМ ПОСВЯЩЕНЫ СВАДЬБЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ!

ПОТРЯСАЮЩИЙ, ОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ БЛЕСК СУПРУЖЕСКОГО СОЮЗА!

ВОСХИТИТЕЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК КОЛЛИНГВУДОВ И ЛОПЕС-И-СЕПУЛЬВЕДА ПО СЛУЧАЮ БРАКОСОЧЕТАНИЯ!

ОПИСАНИЕ ОСОБНЯКА КОЛЛИНГВУДОВ!

КАК ОБЛАДАТЕЛЬНИЦА МИЛЛИОННОГО СОСТОЯНИЯ ОКРУЖАЕТ СЕБЯ РОСКОШЬЮ!

НАИБОЛЕЕ ЭЛЕГАНТНЫЙ ОСОБНЯК НА ЗАПАДНОМ ПОБЕРЕЖЬЕ! ЛЮБОВЬ ВО ДВОРЦЕ! ЭЛЕГАНТНЫЕ ТУАЛЕТЫ КОРОЛЕВЫ НАШЕГО ОБЩЕСТВА!


Имя Эммы де Мейер Кинсолвинг Коллингвуд давно уже стало синонимом всего самого восхитительного и изысканного, что есть в нашем городе. Совсем недавно она заставила говорить о своих серьезных филантропических начинаниях, сделав щедрый вклад в сооружение новой больницы в Сан-Франциско. Сегодня вечером эта удивительная, экстраординарная леди устраивает в своем особняке на Ноб-Хилл бал в честь недавней свадьбы своей дочери Стар, потрясающая красота которой несколько сезонов кряду служила украшением городской общественной жизни, и представителя одного из старейших и наиболее уважаемых семейств Калифорнии — дона Хуана Лопес-и-Сепульведа. По таком случаю миссис Коллингвуд украсила свой особняк пятью тысячами тюльпанов, которые были выращены в ее теплицах на ферме в Пало Альто. Для гостей будет играть Общественный оркестр Болленберга, состоящий из тридцати шести музыкантов. Мистер Арчер Коллингвуд, недавно назначенный на пост главного редактора данной газеты, будет также присутствовать на приеме в честь его сестры вместе с мисс Арабеллой Доусон, мать которой в этот вечер тоже устраивает скромную вечеринку».


И хотя Лоретте Доусон удалось зазвать к себе на «скромную вечеринку» несколько городских «шишек», все-таки к Эмме прибыла половина из четырех сотен приглашенных ею гостей. Экипажи один за другим подъезжали к парадному подъезду залитого огнями особняка на Ноб-Хилл, и из них выходили превосходно одетые, увешанные драгоценностями гости. На улице собралась изрядная толпа зевак, жаждущих хоть одним глазком взглянуть на них.

В главном холле особняка настоящий орган играл переложения популярных арий из известных опер, в то время как Кан До провожал гостей меж корзин белых тюльпанов к изножию раздвоенной центральной лестницы, где стояла Эмма в зелено-изумрудном, приталенном шелковом вечернем платье с черными перьями, слегка прикрывающими декольте. На груди у нее было потрясающей красоты ожерелье из рубинов и бриллиантов, в ушах — такие же серьги. Покрой платья был разработан, конечно, Зитой, и, кстати, немногие женщины обладали такой красотой и фигурой, чтобы позволить себе надеть подобное платье. И хотя вдове Коллингвуда было уже за пятьдесят, что для большинства современниц Эммы означало весьма и весьма преклонный возраст, Эмма была полна решимости не стареть. Постоянная диета и физические упражнения по утрам позволяли ей поддерживать свою фигуру такой стройной, что у многих мужчин при виде ее сразу же резко увеличивалось количество адреналина в крови.

— Она выглядит так молодо, — прошептала одна пожилая вдова. — Вы не думаете, что она может еще раз выйти замуж?

— Почему бы и нет… — прошептала ее безвкусно одетая собеседница. — Но за кого?

Стоявшая справа от Эммы Стар была одета сейчас в бледно-персиковое атласное платье; на шее у нее было бриллиантовое колье, которое мать подарила ей по случаю замужества. Хуанито выглядел тоже потрясающе красивым в новеньком фраке. Арабелла, облаченная в желтое плисовое платье с широченной юбкой, стояла рядом с Арчером.

Все это обозревал сверху, с левой лестницы, небольшого роста усатый мужчина с моноклем в правом глазу, с орхидеей в петлице и записной книжечкой в надетой на руку перчатке. Сидни Толливер, единственный сын винодела из Кентукки, преклонялся и обожал Эмму и вообще все семейство Коллингвудов так, как можно обожать только высшие существа. Прирожденный подхалим, он отыскивал такие слова, с помощью которых можно было бы описать подробности наиболее расточительного и блистательного события в социальной жизни, свидетелем которого ему когда-либо доводилось быть. «Я уже столько раз писал «захватывающий дух», — подумал он, — что затрепал это словосочетание. Впрочем, как и слова «ослепительный», «эффектный», «потрясающий». Нужно найти какое-нибудь новое слово — и я отыщу его!» И после некоторой паузы его золотой карандаш вывел на страничке записной книжки следующую бессмертную фразу: «Вчера вечером Эмма Коллингвуд устроила в своем особняке на Ноб-Хилл бал, который был абсолютно шикарноэлегантнейшим».

Английский язык слегка пошатнулся — но выжил.


— Хочу тебя поблагодарить за то, что ты не уничтожил маму, — говорила спустя полчаса Арабелла, когда они с Арчером закончили танец. — После всех омерзительных вещей, которые они опубликовали в «Бюллетене», Сидни Толливер, по-моему, продемонстрировал редкостную сдержанность.

— Я сказал ему, чтобы он не слишком-то наседал на нее, — признался Арчер. — В конце концов, мне была оказана честь быть с тобой весь вечер. И с моей стороны было бы глупо доводить твою мать до инсульта.

— В любом случае, я очень тебе благодарна. О, Арчер, твоя сестра просто прекрасна!

Арчер посмотрел через весь зал туда, где сейчас Стар танцевала с Хуанито.

— Да, действительно, — сказал он немного печально, потом повернулся и с улыбкой посмотрел на Арабеллу. Но не прекраснее, чем ты.

— Даже на секунду не поверю в это. — Арабелла немного поколебалась, затем улыбнулась. — Но мне очень приятно слышать это.


— Ты с-счастлива? — спросил Хуанито, вальсируя со Стар.

— Да, очень, — искренне сказала она.

— Я лю-люблю тебя.

— И я тоже.

Она говорила правду. Высокий, стройный, сухощавый Хуанито хотя и сильно заикался, но в постели показал себя не менее искусным любовником, чем Крейн. И даже имя его почти совпадало с именем Дон Жуана. За несколько дней, прошедших с тех пор, как они обвенчались в церкви Святого Хуана Капристрано, Стар начала избавляться от стыда, вызванного мыслью о прежней связи с Крейном.

— Я и Ар-арчера т-тоже очень люблю. К-как ты думаешь, он влю-люблен в Арабеллу?

— Не знаю, да меня это и не волнует. Сегодня наш вечер, дорогой, мы будем танцевать вальс, пить шампанское, веселиться, а потом ты на руках понесешь меня наверх, в нашу спальню, и поцелуешь меня десять тысяч раз:

— Это о-очень много.

— Совсем нет, если учесть, что будут целовать твои сладкие губы. Мне и миллиона твоих поцелуев было бы недостаточно.

— У нас будет оч-чень м-много детей, — сказал он, с гордостью глядя на свою великолепную невесту. — П-пять мальчишек и п-пять девочек.

— От одной только мысли об этом я чувствую себя предельно опустошенной, — со смехом ответила Стар.

И в тот же момент у нее вдруг мелькнула мысль о том, что делает сейчас Крейн, но она заставила себя выбросить эту мысль из головы.


— Она просто великолепна! — сказал лорд Редклиф Уиллоуби де Вер Мандевилль, второй сын маркиза Торнфилда, глядя, как Эмма вальсирует со своим новоявленным зятем Хуанито. — Возможно ли, чтобы кто-нибудь был одновременно и так богат, и так красив?