– …готовы к новому нападению на Испанию, – произнес кто-то рядом с Энни. Как ни в чем не бывало, она сдвинула головной убор, чтобы получше слышать.

За эти годы Энни научилась подслушивать разговоры.

– Вы так думаете, Кит?

– О, да, – ответил сэр Кристофер Хэттон, капитан гвардии. – Готов поставить свой бристольский флот. Король Филипп только что сделал особенно злобный выпад против голландских протестантов.

– Но королева все это время пыталась не вмешиваться в конфликт с Нидерландами.

Немного повернув голову, Энни увидела, что собеседник Хэттона – лорд адмирал Линкольн, пухлый человек с розовыми, как яблоки, щеками. Декоративные прорези на одежде и почетные ленты на его широкой груди придавали ему сходство с нарядным кораблем под парусами.

Хэттон поднес руку к золотому знаку на груди с изображением оленя.

– Говорю вам, милорд, она пойдет на все, чтобы досадить Испании. На все, кроме войны.

– Опять пиратство? – спросил Линкольн. – Но, по-моему, из пролива[25] выудили уже все, что можно.

– Из пролива – да.

– Понятно. Тогда, значит, Новая Испания?

Энни делала вид, что наблюдает за красочным шотландским танцем, который собрал придворных в центре залы. Усилием воли она преодолела дрожание рук и снова напряженно вслушалась.

– …большая смелость, чтобы предпринять такую попытку, – говорил Хэттон. – Корабли с золотом и драгоценностями теперь сопровождают хорошо вооруженные суда. Но подумайте, милорд, военный эскорт присоединяется к ним только в Номбре-де-Диосе и следует с ними до Испании. Я полагаю, что Дрейк будет нападать на них раньше, пока они не защищены.

Оба лорда присоединились к группе советников. Энни неподвижно оставалась на месте, сердце ее бешено колотилось. Дрейк. Дрейк собирается отправиться в новую экспедицию. Забытый после последнего своего путешествия, он все эти годы провел в Ирландии. А теперь возвращается.

Она знала, была просто уверена, что в экспедиции вместе с ним будет участвовать и Эван.

За три печальных года Эван не смог забыть Энни. Все напоминало ему любимую. Осенние листья на высоких холмах сверкали цветом ее волос. Море, отражавшее скупое зимнее солнце, напоминало ее глаза. В порывах ветра он слышал ее смех. Весенние цветы приносили запах ее кожи, а их лепестки на ощупь были такими же нежными. Иногда во сне он ощущал вкус ее губ. Какой желанной, какой любимой была она в тот день, когда, прильнув, поцеловала его. По щекам ее текли слезы любви и боли расставания.

Одиночество жгло его, как клеймо. Он поклялся, когда потерял Касильду, что никогда никого не полюбит. Но Энни Блайт – женщина, которая способна любую клятву превратить в ничто.

– Волнуешься? – голос Дрейка вывел Эвана из задумчивости.

Эван тряхнул головой и замигал глазами, как бы пробуждаясь ото сна. Реальность вернулась к нему с новой отчетливостью. Они находились в одном из приемных залов Виндзорского дворца. Он видел гобелены, картины на стенах и толпу людей, ожидавших аудиенции у королевы в ее апартаментах.

– А есть из-за чего? – спросил Эван друга.

– Ну конечно! Королева только что поручила нам совершить самую необычную экспедицию в этом столетии. Скажу честно – даже меня это привело в замешательство.

Эван улыбнулся. Длительное пребывание Дрейка в Ирландии сделало его жестче и решительнее, чем когда бы то ни было. Общение с лордом Даути, обещавшим ему свою поддержку, придало ему больше уверенности в себе, возросшей теперь до самоуверенности. Однако ужас увиденного в Ирландии, безжалостная резня, учиненная графом Эссексом на острове Ратмен, отрезвили Дрейка. Трезвость ума как нельзя больше подходила для выполнения той миссии, которая возлагалась на него в предстоящей экспедиции.

– А по-моему, ты более чем готов к такому путешествию, Фрэнсис.

– Верно. А ты?

– Конечно.

В самом деле, Эвану очень не хватало жизни под парусом. Он скучал по часам, отсчитывающим время ударами склянок, по своим корабельным обязанностям, ему не хватало разнообразия впечатлений и переживаний.

– Также, как и я! – звенящим голосом заявил подошедший к ним размашистыми шагами Томас Даути, новый покровитель Дрейка.

Крупной ладонью он хлопнул корсара по спине:

– Ну, не говорил ли я вам, мой дорогой друг, что устрою вам аудиенцию у Ее Величества?

– Да, говорили, Том, благодарю вас, – Дрейк поднял за здравие своего энергичного, самоуверенного покровителя воображаемый кубок.

Эван отступил немного в сторону. Даути, в самом деле, производил впечатление человека умного и знающего. Не успев оказаться при дворе, он узнал, что яблоко раздора между Эссексом и Лестером, двумя фаворитами королевы, было брошено рукой Даути.

Дрейк, который никогда не позволял никому дурачить себя, тем не менее попался на удочку Даути. Эвану не нравилось, что Дрейк, обычно сообразительный в подобных делах, явно поддался на хитрую лесть лорда. Эван терпеливо дождался, пока двое строили планы относительно встречи за ужином, после чего Даути покинул зал, а Дрейк повернулся к Эвану.

– Настоящий джентльмен, – заявил он. – Едет с нами в эту экспедицию.

Какое-то неуловимое опасение возникло в душе Эвана, но тут же исчезло, словно его и не было.

– Настоящие джентльмены редко становятся настоящими моряками, Фрэнсис.

– А в этом путешествии станут, – Дрейк обвел взглядом зал, полный людей. – Ты уже видел Андрэ Скалия?

– Нет. Но собираюсь сейчас же найти его.

– Чтобы узнать, что стало с девушкой?

– Да.

– Она тебе не безразлична, Эван?

– Да.

Дрейк вздохнул. Поставив ногу на выступ возле окна, он выглянул в сад, где среди лабиринтов и арок гуляли павлины.

– А мы с женой, к сожалению, стали чужими друг другу. В Ирландии, попадая в какую-нибудь переделку, я пытался представить себе ее лицо, но даже тогда, когда думал, что смерть неизбежна, не мог вспомнить ее черты. Я чувствовал такую… неловкость, когда встретил ее в Плимуте.

А Эван подумал, было ли чувство неловкости менее болезненным, чем колодец одиночества, в котором он очутился после расставания с Энни.

– Мэри здорова? – спросил он.

Дрейк пожал плечами и поморщился. Высокий крахмальный воротник, который он надел на аудиенцию у королевы, царапнул ухо.

– Вполне, – он сжал кулаки. – Она всегда была покладистой, а теперь хочет ребенка…

– Ну так сделай его. Или ты забыл, как это делается?

– Ну ты нахал, дружище. Я знаю способы, вот возможностей маловато…

И слава Богу, подумал Эван. Если бы Энни осталась в Кэроу подольше, он не устоял бы перед страстью, и сейчас снедающей его при мысли о ней.

– Идите за мной.

К ним быстро шел Андрэ Скалия. На мгновение свет, падавший из окна, осветил его лицо, и он напомнил Эвану кого-то. Но кого?

Потом Скалия подошел ближе, в темных одеждах, сосредоточенный, целеустремленный. И тогда Кэроу решил, что на земле, слава Богу, не существует второго такого, похожего на него человека, и что он просто ошибся.

Андрэ указал на дверь, ведущую в покои королевы. Дрейк и Эван вошли вслед за ним в длинный, с высоким потолком коридор. Скалия шел очень быстро. Прожитых лет словно не было. Время, казалось, совершенно не тронуло его, он был так же энергичен и крепок, как человек в расцвете лет.

– По вполне понятным причинам о нашей истинной цели мы рассказали только заинтересованным лицам, – на ходу говорил Скалия. – Мы объявим, что вы отправляетесь в Александрию. Даже команда должна так думать.

– У них могут возникнуть догадки, – заметил Эван.

– И пусть. Большинство решит, что вы ищете северо-западный путь в Индию. Ну, конечно, посол Испании уже предупредил короля Филиппа, чтобы тот готовился к новым нападениям на корабли Номбре-де-Диоса, вывозящие сокровища.

Фрэнсис Дрейк усмехнулся:

– Они даже представить себе не могут нашей истинной цели.

– И вы должны позаботиться о том, чтобы впредь все так и оставалось, – Андрэ остановился у массивных двойных дверей. – Мистер Дрейк, за этими дверями – люди, которые вкладывают деньги в наше предприятие. Не спорьте с ними и не говорите больше того, что необходимо.

Фрэнсис Дрейк кивнул головой, быстро вошел в зал и закрыл за собой дверь.

Эван и Андрэ взглянули друг на друга. Эван пытался найти слова, чтобы спросить об Энни, но во рту у него пересохло, язык словно онемел.

– Она в саду, – нехотя произнес Скалия.

– Что?

– В саду. Но чтобы никто вас не видел. И предупреждаю вас, Эван, если вы проговоритесь, ваша голова украсит древко копья.

Сначала Эвану показалось, что в саду никого нет. Вдоль посыпанных гравием извилистых дорожек цвели розы, на клумбах поднимались высокие прямые наперстянки. Подстриженные деревья образовывали замысловатые арки, создавали тенистые беседки во всех частях сада. Вдруг он услышал шорох и увидел женщину, стоящую в тени дерева. На ней был зеленый наряд. Головной убор цвета слоновой кости обрамлял лицо, скрывая волосы. Высокая и стройная, как ива, она подняла руку в робком приветствии.

– Энни! – имя страдальческим шепотом вырвалось из внезапно пересохшего горла.

Ноги сами собой понесли его навстречу ей. Это было видение из снов, но даже во сне она никогда не приходила к нему такой прекрасной.

В видениях его посещала Энни, которую он знал, бесконечно желанная, смеющаяся девочка-подросток.

Женщина, ожидавшая в тени, казалась незнакомкой. Хрустя гравием, он подошел поближе и увидел само совершенство. Кожа у нее была гладкой, как свежий снег, фигура стройной и прямой, осанка по-королевски благородной. Время сгладило в ней все недостатки, превратив в воплощение грез. В своем придворном наряде она была неотразима. Затянутый шнурком корсаж обрамляли золотые ромбы, узкие рукава подчеркивали тонкость рук, головной убор, из-под которого выбивалось несколько прядей, скрывал золотисто-рыжие волосы.

Глаза ее были такими же ясными, как море в погожий день.

– Эван, – просто произнесла она, но в голосе угадывалось волнение. Тембр его изменился: теперь в нем чувствовалось благородное происхождение. Одного-единственного слова было достаточно, чтобы любой мог понять это.

– Я… я не знал, захочешь ли ты видеть меня, – сказал он.

Она затаила дыхание и сжала ладони вместе. По этому жесту он мог судить об охватившем ее волнении.

– Все эти три года, – проговорила она, слегка запинаясь, – я мечтала только об этом.

Внезапно напряжение между ними исчезло, и Энни, смеясь и плача, оказалась в его объятиях. Она страстно прижалась к нему, словно боялась, что он был видением, которому от легкого дуновения ветерка суждено исчезнуть.

– Боже мой, Энни, как мне тебя не хватало, – он принялся целовать девушку самозабвенно и требовательно, пока в нем не пробудилось желание. Она тихо всхлипнула, но сладостное объятие продолжалось всего несколько мгновений, и Энни оторвалась от него.

Где-то на расстоянии печально прокричал павлин.

– Ничто не изменилось между нами, – затуманенными глазами девушка смотрела на него. Она поднесла ладонь к губам. – Я надеялась, что все будет по-другому, но в то же время была уверена, что умру, если все будет по-другому.

Он прикоснулся лбом к ее лицу:

– Энни, я никогда не хотел влюбляться в тебя, но когда это случилось, мне уже не хотелось, чтобы было иначе.

Девушка отошла от Эвана на несколько шагов и оглянулась по сторонам.

– Нас не должны видеть вместе. Это место обычно такое людное.

Он словно что-то понял.

– Такова судьба, Энни. Мы всегда будем любить друг друга только тайно.

– Но это лучше, чем не любить вообще… – сказала она.

Внезапно это заявление напомнило ему о Касильде. Обе женщины странным образом походили друг на друга, они были как две стороны одной медали. Касильда – страстная, гордая, независимая. Энни – образованная и изысканная, однако не уступающая кимарунке ни в силе, ни в страстности, ни в независимости.

– Эван, я могла бы сказать о нашей любви самой королеве, но боюсь того, что с тобой может случиться после этого.

– Так королева знает, кто ты такая?

Девушка покачала головой.

– Андрэ рассказал ей о том, что случилось в Гема-дель-Мар… Она думает, что наследник Тюдоров затерялся где-то на островах. Королева уже меньше волнуется из-за отсутствия подходящего преемника, ведь здоровье ее значительно улучшилось, и она собирается прожить еще очень долго, – опустив голову, Энни рассматривала гравий у себя под ногами. – Но Елизавета любит меня и не разрешит мне покинуть двор. К тому же она не выносит любовных романов в кругу своих приближенных.

Он не спускал с Энни глаз.

– Королевой быть гораздо лучше.

Она взяла его руку и прижалась губами к ладони:

– Да.

– Если ты останешься здесь, тебя могут узнать и объявить наследницей престола.