— И из-за того, что мой братец стал волочиться за этой Синди Пэк.

— А вот и нет! — горячо возразила Кэти.

— Не переживай! — Барбара устало откинулась на спинку дивана. — Это еще ничего не значит. Просто манера Фиске.

— То, что делает Фиске, меня не касается.

Широко раскрыв глаза, Барбара впервые за вечер серьезно на нее посмотрела:

— Не беспокойся, я никому не выдам твою тайну.

Кэти покраснела:

— Не хочешь вернуться на вечеринку?

— Нет! Не хочу! — И вдруг, словно потеряв контроль над собой, заговорила: — Не хочу возвращаться в коттедж, не хочу возвращаться в Нью-Йорк. Не хочу никого видеть, не хочу ни с кем разговаривать, но больше всего не хочу видеть в их глазах сочувствие, когда они думают про себя: "Вот идет бедная Барбара Дэвидсон, чей муж собирается продать остров".

Пораженная, Кэти вновь опустилась в кресло, а Барбара, немного помолчав, сказала:

— Все думают, что Руфус Кинкайд слишком много пьет и поэтому такой рассеянный. На самом деле это не так. Просто он становится дряхлым и теряет рассудок.

— Барбара! — прервала ее Кэти. — Я не тот человек, кому следует все это рассказывать.

Барбара покрутила на пальце обручальное кольцо и продолжала, словно не слышала этих слов:

— Хэнк обнаружил это несколько месяцев назад, когда решил его навестить. Руфус принял Хэнка за своего сына, который на Мадагаскаре, а мой муж ему подыграл… Но однажды просто положил перед ним бумагу, и Руфус подписал ее, приняв за дополнение к вновь составленному завещанию. На самом деле никакого отношения к завещанию эта бумага не имела — Хэнк подсунул ему договор о согласии Руфуса продать землю Брюсу Ашеру.

— Боже! — Кэти была в шоке. — И Руфус понятия не имеет, что наделал? Это же ужасно!

— Это больше чем ужасно! Это преступление. О Хэнк! — вдруг простонала Барбара и залилась слезами.

Кэти вдруг стало ее безумно жалко. Можно себе представить, какую боль испытывала эта женщина. Любимый человек оказался вором…

Утерев глаза, Барбара принялась умолять:

— Ты ведь никому не скажешь, верно? О Господи! Ты была права. Мне не следовало говорить тебе этого.

Кэти сочувственно произнесла:

— Не сожалей. Тебе необходимо было открыться кому-нибудь.

— Обещай, что никому не скажешь, — попросила Барбара.

— Но люди должны знать, иначе Кинкайду конец. Ты просто не сможешь скрывать того, что сделал Хэнк. Может, тебе стоит рассказать все брату?

— Фиске? Я знаю, он догадывается, что Хэнк вовлечен в темные дела, но не представляет, насколько серьезно. Как ему сказать? Обещай, что разговор останется между нами!

Кэти задумалась. Как она может отказать Фиске в оружии, необходимом для того, чтобы отстоять остров? Несмотря на неоднократные заверения, что будет держаться подальше от острова и его обитателей, она полюбила Кинкайд и его жителей: увлеченного птицами Лауринга, копающуюся в саду Дороти, открывшую талант Тэда Джози и, наконец, Фиске.

— Не могу.

— Пожалуйста, — молила Барбара, — позволь мне самой решить этот вопрос.

Боль в ее глазах вызвала у Кэти сочувствие, она неохотно сдалась:

— Хорошо, обещаю, что никому не скажу, но и ты, в свою очередь, должна пообещать мне.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты обо всем рассказала Фиске еще до конца недели. Обещаешь?

— Да!


Выйдя из дома на лужайку, где вовсю шли танцы, Кэти оглянулась в поисках знакомых лиц. Вот Джози с Нельсоном, Клэр с Фордом, Диана с Джунно… За столом она увидела Тэда, что-то увлеченно рассказывающего Лизе. Лицо у него раскраснелось, руками брат отчаянно жестикулировал. Не иначе как посвящал собеседницу в одну из своих историй о Максе. Она подумала, не пора ли отвезти его к Нортропам, и тут вздрогнула от знакомого голоса:

— Разрешите вас пригласить?

— Спасибо. Не думаю, что буду сегодня танцевать, — совсем неубедительно ответила она.

— Нет будете!

Фиске твердо взял ее за руку и повел к танцующим, там молча обнял и прижал к себе. Кэти закрыла глаза, опасаясь, что слезы польются по лицу неудержимыми потоками.

Она старалась напомнить себе, что этот мужчина опасен. Он строил планы, не спросив на то ее согласия, заставил ее выйти из себя и вообще променял ее на какую-то Синди Пэк. У них нет ничего общего, кроме Кинкайда. Но сердиться на него не могла. Хотелось поднять голову так, чтобы губы оказались около его губ и чтобы он поцеловал ее, как тогда, в Нью-Йорке.

В танце Фиске незаметно отвел свою партнершу за угол дома, где они оказались в полном одиночестве. Музыка прекратилась, однако Фиске продолжал сжимать Кэти в объятиях.

— А получилось не так уж плохо, верно? — наконец тихо спросил он.

Кэти кивнула. Ей все еще хотелось, чтобы он поцеловал ее, но Фиске не сделал этого. Очень осторожно отпустил, спокойно прислонился к стенке, достал из кармана трубку и закурил.

"Что же случилось с Синди Пэк?" — подумала она.

— Устали?

— Немного.

— Хорошо провели время?

— Да.

— Помнится, раньше вы были гораздо разговорчивее, — в его голосе звучали смешливые нотки.

Кэти ничего не ответила, сорвала листик герани и, смяв его, поднесла к носу.

Некоторое время оба молчали. Потом Фиске сказал:

— Я люблю, когда все островитяне собираются на праздник. В городе мы редко встречаемся. Времени не хватает. Вот когда стану старым, буду жить здесь.

Луна стояла совсем низко над водой, запах самшита смешивался с запахом жимолости, растущей на пригорке за домом. Кэти смотрела на воду. Фиске положил руки ей на плечи. Все поплыло перед ее глазами. В голове творилось что-то невероятное.

Она повернулась лицом к нему:

— Фиске, не надо… Я не могу…

— Можешь…

Он притянул Кэти к себе, крепко обнял и прижался к влажным губам. Не в силах сопротивляться, она ответила на поцелуй.

Дрожащим от волнения голосом Фиске прошептал:

— Я влюбился в тебя, Кэти.

Она вырвалась.

— Это невозможно! Ты не можешь влюбиться в меня.

Фиске схватил ее за руку, не давая ей уйти.

— Господи, ну почему? Почему?

— Этого не может быть. Мы слишком разные. Я не могу бросить…

— Я не требую, чтобы ты отказалась от чего-то. Просто прошу, будь в моей жизни! — Фиске легонько встряхнул ее.

И тут Кэти испугалась. Еще немного — и она уступила бы, потеряла бы свою независимость, карьеру, надежду дать Тэду возможность начать новую жизнь. Превратилась бы в глупую женщину, поддавшуюся мужскому обаянию. Выдернув руку, она отступила и побежала прочь.

Когда Кэти выбежала из-за угла на лужайку, вспыхнул фейерверк.

18

После минутного замешательства Фиске рванулся за ней, но, повернув за угол дома, обнаружил, что Кэти исчезла. Не обращая внимания на фейерверк, стал пробираться сквозь толпу, высматривая стройную фигурку. Лица людей были устремлены в небо, где разноцветными шарами вспыхивали огни. Расстроенный, он пересек лужайку и наконец заметил Кэти. Вместе с братом она садилась в машину Лаурингов.

Изумленный, Фиске остановился и так стоял до тех пор, пока за поворотом не скрылись огни машины. Злость кипела в нем. В темноте кто-то толкнул его, и он едва сдержался, чтобы не выругаться. Кэти сбежала от него, словно от какого-то монстра. Дала ясно понять, что не желает иметь с ним ничего общего. Ну хватит! Он тоже вычеркнет ее из своего сердца. Постепенно злость уступила место печали. Сейчас даже трудно было поверить, что вечер начинался с отличного настроения; радость испарилась, душа сжалась от тоски.

С угрюмой улыбкой Фиске заказал водку с тоником, потом еще и еще.

Очнувшись, он с удивлением обнаружил, что Джунно и Джози выгружают его около Мэнор-хауса. Они смеялись, но их голоса едва доходили до него. Фиске с трудом поднялся, попрощался с друзьями и пошел прогуляться.

Очнулся в лодочном сарае, смутно вспоминая, как сюда попал, побрел к пляжу, кляня себя за то, что так поддался непокорной девчонке. Ни одна женщина не стоила этого.

"Кэти — не любая", — признался Фиске сам себе. С самой первой встречи он почувствовал, что она отличается от всех других женщин, с которыми раньше ему приходилось иметь дело. Фиске уважал ее преданность профессии, потому что сам так относился к своему любимому делу. Старался не обращать внимания на ее привлекательность, но обмануть себя был не в силах. Встречаясь с этой девушкой, чувствовал себя околдованным.

Нет смысла себя обманывать! Джози права — он влюблен в Катерину Уилкокс. Вопреки всякой логике и собственному желанию. А она? Похоже, спутала твердость с упрямством. Вряд ли она могла бы так страстно ответить на его поцелуй, если бы не любила; дрожащее тело Кэти выдало ее. Интересно, догадывается ли она сама об этом? Фиске воспрянул духом и, облегченно расправив плечи, повернул к дому.

Он показался ему слишком тихим. Свет горел только в родительской спальне. Но Дороти стояла на пороге в халате и тапочках на босу ногу.

— Фиске, что ты там делаешь?

— Не могу заснуть и решил прогуляться до пляжа. А ты что делаешь в такой ранний час?

— Не могу найти твоего отца. Проснулась внезапно, а его нет.

Мать выглядела обеспокоенной…

— Он в мастерской, — убежденно сказал Фиске.

Иногда отец поднимался с первыми солнечными лучами и шел рисовать. Улыбнувшись матери, чтобы скрыть нарастающую тревогу, Фиске повернулся и побрел через лужайку к мастерской. Подойдя к окну, заглянул внутрь.

Отец неподвижно сидел на низком стуле перед мольбертом. Фиске постучал по стеклу, чтобы привлечь его внимание, но Дуглас не обернулся. Подошла Дороти, остановилась сзади. Обеспокоенный, Фиске заслонил от нее окно. Нехорошее предчувствие нарастало с неимоверной быстротой, сердце стучало в груди.

— Наверное заснул. Сейчас разбужу, — сказал Фиске матери. — Возвращайся домой.

— Ты уверен, что с ним все в порядке?

— Конечно.

Осторожно обойдя мастерскую, Фиске подошел к двери, нажал ручку. Дверь легко открылась.

— Папа, — тихо позвал он, всем сердцем надеясь услышать ответ.

Отец сидел, прислонившись к мольберту, голова его покоилась на полотне, он действительно походил на спящего человека. Рядом лежали нетронутые кисти и краски. Фиске пощупал пульс на руке Дугласа и не обнаружил его.

И тут низкий стон пронзил тишину. Дороти зарыдала. Он обернулся, обнял мать, и они молча стояли, прижавшись друг к другу.

Потом Фиске перенес тело отца в библиотеку, аккуратно уложил на диване, прикрыл пледом. Почему-то хотелось сделать так, чтобы Дугласу было удобнее. Обернувшись, опять обнял мать, помог ей сесть на стул перед камином, опустился рядом на колени. Он не мог думать об отце как об умершем и сейчас твердил себе, что не должен поддаваться горю, потому что мать и Барбара будут искать в нем опору.

Барбара. Кто-то должен ей сказать. С трудом справляясь с невыносимой болью в душе, Фиске подумал, что предстоит связаться с родственниками и знакомыми на острове, в Штатах, по всему миру. Необходимо организовать похороны, пригласить адвокатов, сообщить в газеты и фонды. Хотя Дуглас и вел весьма скромный образ жизни, тем не менее являлся главой одной из богатейших и влиятельных в стране фирм, его смерть потрясет деловой мир.

Тихий голос матери вернул его в реальность:

— Дорогой, оставь меня наедине с отцом. Хочу попрощаться с ним прежде, чем придут люди.

Он помог ей подняться.

— Я хочу, чтобы ты сказал своей сестре. Приведи ее сюда. Мы останемся с ним, пока ты не подготовишь все для возвращения в Нью-Йорк. — Дороти притянула к себе голову сына и нежно поцеловала.

Фиске с большой неохотой подчинился ее желанию, вышел из комнаты на веранду.

Наступал самый обычный день. Ветер раскачивал верхушки деревьев, сад цвел как ни в чем не бывало, где-то лаяла собака. Казалось невероятным то, что отец теперь уже никогда не выйдет из дома, не похлопает его по плечу, не пошутит и не попросит прокатить его на лодке. Фиске взглянул на часы: прошел всего час с тех пор, как он осторожно подошел к дому, надеясь, что никого не разбудит.

Устало полез в карман за ключами от машины, не найдя их, решил отправиться пешком. Как сообщить Барбаре? Отец обожал ее, у них были такие отношения, какие могут быть только у самых близких людей. Даже замужество Барбары и рождение двух детей не изменили их. Сестра не перенесет смерти отца.

Тревожась все сильнее, Фиске ускорил шаг. Вскоре его взору открылся широкий луг, на краю которого стоял коттедж, окрашенный в белый цвет и густо поросший вьюном. В окне кухни горел свет. Он постучал в стекло.