Вайолетт расхохоталась.

– Да вам цены нет, Фейт! – веселю и одобрительно сказала она. – Рада, что с вами познакомилась. Говард действительно хорошо управляется с Розалин, когда в том возникает необходимость. Собаки и дети испытывают к моему брату неодолимое влечение. Как, впрочем, и женщины. Уверена, что вы это заметили, – заговорщицки подмигнув, закончила она.

– Еще бы! – Фейт хмыкнула.

– Мой брат слишком привык к тому, что все всегда получается именно так, как ему хочется.

Она была права, однако Фейт решила, что пришло время проявить некоторую лояльность к работодателю.

– Но ведь он и трудится не покладая рук, – возразила она. – Уж я-то знаю, как скрупулезно Говард готовит каждый новой проект. Нет ничего странного в том, что у него все получается.

– О, я и не думала умалять его профессиональные способности! Говард у нас известный педант, что в сочетании с проницательным умом просто обрекает его на успех. – Губы Вайолетт скривились в сардонической улыбке. – Я только хотела сказать, что некоторые его э-э-э… успехи сами плывут ему в руки.

Расталкивая друг друга локтями.

Живо представив себе толкающихся вокруг босса воздыхательниц, Фейт улыбнулась и сказала:

– В последний раз на руках у него я видела Розалин.

– Точно. Мне пора. Забавно было поболтать с вами. Надеюсь, еще увидимся.

– И, дружелюбно улыбнувшись на прощание, Вайолетт скрылась за дверью кабинета Говарда.

Забавно ей, видите ли, было! Не зная, как отнестись к этим словам, Фейт только пожала плечами. Похоже, все в семье Говарда помешаны на юморе.

Интересно, каково воспитываться в подобной атмосфере? Основным воспоминанием, которое Фейт вынесла из собственного детства, был постоянный страх перед отцом. Нет, до рукоприкладства тот не опускался никогда – для того чтобы душа маленькой Фейт надолго ушла в пятки, хватало одного его слова или просто взгляда.

Маму он запугал настолько, что единственным выходом, которым та решилась в конце концов воспользоваться, оказалась смерть. С уходом матери для Фейт исчезла последняя причина, удерживающая ее возле отца. Две старших сестры Фейт, не в силах переносить отцовский деспотизм, покинули семью еще раньше.

Последовав их примеру, Фейт решила, что жить отныне будет так, как ей хочется. Возможно, именно поэтому она не настаивала на регистрации своих отношений с Льюком. Мысль о законном муже в ее сознании прочно ассоциировалась с образом отца, а повторения кошмара она не желала ни при каких условиях. Правду сказать, разглагольствования Льюка о «свободе духа» ей даже нравились – до тех пор, пока Фейт не узнала, какой именно смысл он вкладывал в слово «свобода».

Господи, какой же доверчивой, близорукой идиоткой я была! Фейт покачала головой и вернулась к работе. Что толку долго переживать по поводу совершенных ошибок? Из них следует извлечь выводы и двигаться дальше.

Вспомнив о журнале, она некоторое время боролась с искушением посмотреть, что это за признаки такие, однако Опасение быть застуканной боссом подействовало отрезвляюще. Служебных промахов на сегодня вполне достаточно, твердо сказала себе Фейт.

«Наши отношения с Фейт Шерман стремительно развиваются именно так, как нам того давно хотелось» – снова невольно вспомнилось ей. Нет, это самодовольное утверждение решительно не нравилось Фейт. Она хорошо знала, что Говард всегда добивается поставленной цели, сметая все препятствия на своем пути.

Но не зря же она, работала с ним бок о бок в течение двух лет, оттачивала искусство самозащиты? Что бы он ни задумал, падать к его ногам безвольной жертвой Фейт не собиралась. К тому же Говард сам дал ей преимущество, неосторожно проболтавшись о своих намерениях в разговоре с Розалии. Как говорили древние: «Предупрежден – значит вооружен», и отныне она станет вдвое осмотрительнее.

Приняв такое решение, Фейт вдруг ощутила прилив энергии и обнаружила, что чувствует себя бодрой и как никогда оптимистично настроенной.

В чем бы ни заключались намерения Говарда, вернуть ей интерес к жизни ему положительно удалось.

Прошло совсем немного времени, и Говард заглянул посмотреть, как дела у помощницы. Вайолетт, судя по всему, вышла через дверь, открывающуюся прямо в коридор, так как никаких посторонних звуков из кабинета босса не доносилось.

– Все в порядке? – небрежно поинтересовался он.

– Разумеется, – ответила Фейт, кивая в сторону отпечатанных ответов на письма.

Взяв их в руки, Говард присел на край ее стола, просматривая. Как всегда, его близость вызвала у Фейт легкую нервную дрожь, и, чтобы не выдать волнения, ей пришлось сделать над собой ощутимое усилие. К тому же сегодня она трепетала сильнее обычного, слишком свежо было воспоминание о недавних мягких и ласковых прикосновениях Говарда. Неожиданно для себя Фейт даже задалась вопросом, каков он в постели.

Некоторое время она украдкой наблюдала за перебиравшими листы бумаги пальцами Говарда, вспоминая, как нежно они гладили ее волосы. Затем, пытаясь обратить мысли в нужное русло, Фейт напомнила себе, что ее босс всегда превосходно справлялся со всем, за что брался, так что каким бы изумительным любовником он ни был, из этого не следует, что он действительно испытывает какие-то чувства к той, с кем занимается любовью. В первую очередь Говард всегда заботится о себе.

Но сегодня утром он казался таким искренним… Неужели и тогда руководствовался чисто утилитарными целями?

– Отлично, я сам не справился бы лучше, – похвалил Говард, откладывая письма. – Должен сказать, что мне очень нравится, как ты работаешь. И чем дальше, тем больше.

– Ну, должна же я чему-то научиться за эти два года, – скромно сказала зардевшаяся от удовольствия Фейт.

– Ты очень способная ученица, – быстро и, как ей показалось, вполне искренне продолжил Говард. – Прямо не знаю, что бы я без тебя делал. Ты, без преувеличения, моя правая рука.

Это уже начинало походить на неприкрытую лесть, и Фейт насторожилась.

– Каковы будут дальнейшие распоряжения, сэр? – деловито спросила она, стараясь придать разговору более официальный характер.

– Неужели уже целых два года? – задумчиво переспросил Говард, игнорируя ее вопрос. – Пожалуй, пора повысить тебе жалованье. Вайолетт совершенно права.

– Права в чем? – не удержалась Фейт.

– В том, что тебе цены нет.

Фейт нахмурилась.

– И часто ты обсуждаешь мои достоинства с членами своей семьи?

Говард пожал плечами.

– Что в этом странного? Ты мой ближайший соратник. А ты обо мне со своими близкими не разговариваешь?

– У меня нет близких. – Эти слова вырвались у Фейт прежде, чем она успела прикусить язык.

Брови Говарда удивленно взметнулись вверх.

– Ты сирота?

Интерес, отразившийся в его глазах, не допускал уклончивого иди двусмысленного ответа. Фейт вздохнула. На протяжении двух минувших лет ей довольно легко удавалось ограничивать свои разговоры с боссом обсуждением чисто служебных вопросов или малозначительных тем вроде погоды. Сегодня она сорвалась уже второй раз.

– Не совсем, – медленно произнесла она, сообразив, что и сама не вполне отчетливо представляет, как лучше определить свое семейное положение. – Мама умерла, когда мне было шестнадцать. Отец женился второй раз, а мы с ним и до того плохо ладили… – Воспоминания заставили Фейт тяжело вздохнуть. Сестры покинули дом еще раньше. Одна живет в Канаде, вторая замужем за австралийцем. – Фейт снова вздохнула. – Не могу сказать, что очень близка с ними.

Заставив себя все это произнести, она изобразила что-то вроде независимой улыбки, которая тут же сползла с ее лица, едва Фейт увидела реакцию Говарда.

– Боже, неужели ты так одинока? А друзья? Разве у тебя нет никакого тыла?

– Мне никто не нужен. – Фейт даже удивилась безапелляционности своего тона. – Я давно привыкла во всем полагаться только на себя.

– Неправда! – резко возразил Говард. – Почему, в таком случае, ты, рыдала на моей груди сегодня утром?

Скрипнув зубами, Фейт испепелила его взглядом.

– Напоминать об этом было обязательно?

– Но как ты можешь утверждать, что у тебя нет друзей, если рядом с тобой я? Вспомни, когда этот негодяй, твой любовник, тебя бросил, я был здесь, рядом с тобой!

– Ты мой босс! – гневно возразила Фейт. – И здесь ты был не рядом со мной, а на своем рабочем месте.

– Чушь! Я сразу же принял твою сторону. Я-то хорошо знаю, чего ты стоишь.

В отличие от твоего осла-любовника.

Так я и знала! – подумала Фейт. Не таков Говард Харрисон, чтобы не воспользоваться моей неосторожной откровенностью!

– Я не намерена обсуждать с тобой Льюка, – отчеканила она.

– И не надо, – с готовностью согласился Говард. – Чем быстрее ты его забудешь, тем лучше. Тем не менее хорошо бы обсудить некоторые вопросы чисто практического характера.

– Например, вопрос о том, что мое душевное состояние не должно отражаться на работе, – не без ехидства предположила Фейт.

– Тебе может понадобиться помощь, чтобы сменить квартиру.

– Спасибо. Моя нынешняя меня вполне устраивает.

– Тебе не следует там оставаться, Фейт. Лицом к лицу с воспоминаниями в пустой квартире… С прошлым нужно безжалостно рвать раз и навсегда.

– Уверена, что ты говоришь со знанием дела, – поддела Фейт, намекая на амурные приключения самого Говарда.

Ее сарказм снова остался без внимания.

– Я тебя помогу, – торжественно объявил он.

– Не нуждаюсь в твоей помощи.

Величественным движением руки Говард отклонил протест.

– Помнишь, что я говорил тебе о семье? Именно в такие минуты на помощь человеку приходит семья. А поскольку так уж сложилось, что я для тебя вроде единственного близкого родственника…

Фейт почувствовала, что сейчас зарычит.

– Я никогда не рассматривала и не собираюсь рассматривать тебя как родственника. Ни близкого, ни дальнего! – с сердцем сказала она.

– О да, конечно… – С деланным смущением Говард пожал плечами, и в глазах его появилось знакомое плутовское выражение. – Это, наверное, походило бы на кровосмешение…

– Что-о-о?! – Фейт едва не задохнулась.

На лице Говарда появилось торжественное выражение.

– Будь что будет, но я не могу тебе лгать, Фейт, – сказал он, доверительно глядя ей в глаза. – Чувства, которые я к тебе испытываю, нельзя назвать ни братскими, ни сестринскими, ни отцовскими, ни материнскими.

Он сделал многозначительную паузу, и Фейт покраснела до корней волос, хотя и заставила себя промолчать, справедливо полагая, что любой ее ответ спровоцирует Говарда на продолжение в том же духе.

– Поверь, мне и правда далеко не безразлично, как сложится твоя судьба. Теперь голос Говарда звучал так серьезно, что Фейт вдруг почти поверила в его искренность.

Она держалась из последних сил, как за соломинку цепляясь за свое решение не допускать Говарда в свою личную жизнь, напоминая себе о необходимости помнить о здравом смысле, а также о незавидной участии тех легкомысленных особ, которые штабелями валились к ногам босса. Помогало все это слабо, но пока помогало.

– Я сам займусь этим, – продолжал тем временем Великий Соблазнитель. Подыщу тебе какую-нибудь уютную квартирку. Поближе к работе, чтобы не ездить далеко. Тот район, где ты живешь, – не самое подходящее место для такой женщины, как ты.

– Но мне нравится! – запротестовала Фейт.

Говард помрачнел.

– Одинокой молодой женщине там нечего делать, – решительно сказал он. Знаю я те места. Кто там только ни собирается, особенно в выходные. Почему бы не присмотреть что-нибудь в Майами-Бич? – предложил Говард. – Почтенный респектабельный район.

От неожиданности у Фейт даже челюсть отвисла.

– К тому же баснословно дорогой! – огрызнулась она, когда вновь обрела способность говорить.

– Немногим дороже того, в котором ты сейчас живешь, – упрямо гнул свое Говард.

– Мне это не по карману. Теперь мне даже моя квартира не по карману.

– Я же сказал, что повышаю тебе жалованье. Скажем, на пятьдесят процентов. Это обеспечит тебе вполне достойное существование.

Фейт снова утратила дар речи, что в данный момент ей, правда, не очень мешало, так как она делала в уме судорожные подсчеты.

– Это больше, чем зарабатывает Льюк, – потрясенно прошептала она, закончив вычисления.

Говард довольно осклабился.