В провинциальных городах Венгрии издавна существует обычай справлять именины. Родственники и близкие знакомые, даже не будучи приглашены, считают своей обязанностью почтить своим присутствием дом именинника, где всякого гостя встречают радушно, с истинно венгерским гостеприимством и хлебосольством.

Однако некоторые знатные семейства имели обыкновение рассылать на подобные семейные торжества печатные приглашения — это считалось признаком хорошего тона, к тому же не получивший карточки понимал, что ему следует воздержаться от поздравления.

День Сузанны отмечается дважды в году. Тимея праздновала тот, что приходится на зиму, поскольку муж бывал обычно в это время дома. Приглашения рассылались по крайней мере за неделю до именин. Но о дне Тимеи никто не вспоминал, так как в те времена это имя не значилось ни в отрывном комаромском календаре, ни в «национальном календаре Траттнера-Каройи», а других календарей в провинции не было. Память святой Тимеи отмечалась церковью в один из чудесных майских дней, когда Михай обычно отсутствовал. Именно в мае, в день своей святой, Тимея ежегодно получала роскошный букет белых роз от «неизвестного почитателя». Букет всегда доставлялся по почте, в картонке.

Пока был «жив» Тимар, майор Качука неизменно получал приглашение в день официальных зимних именин, но в ответ лишь оставлял у привратника свою визитную карточку, а на вечер никогда не являлся.

В этом году официальные именины не справлялись. Верная жена все еще носила траур. Но вот наступил май. В день, когда г-жа Леветинци обычно получала букет белых роз, ее одетый в траур слуга принес майору Качуке письмо. Вскрыв конверт, майор с удивлением обнаружил отпечатанное на глянцевой бумаге приглашение, только вместо имени «Сузанна» там стояло имя Тимеи Леветинци. Майора просили пожаловать на вечер.

Качука недоумевал: что это за причуда со стороны Тимеи? Ведь она возмутит все комаромское общество, справив именины в день православной Тимеи, а не протестантской Сузанны. К тому же, против всех правил, приглашения разосланы в самый день празднества.

Однако на этот раз Качука решил прийти на именины.

Его приглашали к половине девятого. Майор не хотел быть одним из первых и поэтому отправился к Тимее в половине десятого.

Отдавая в передней плащ и шпагу слуге, майор спросил, много ли собралось гостей. Тот ответил, что пока еще нет никого. Майор был ошеломлен. «Неужели все так обиделись, что решили даже не являться?» — подумал он.

Еще больше встревожило его, что в зале зажжены все люстры, а длинная анфилада комнат ярко освещена. Значит, гостей ожидалось много.

Вышедшая ему навстречу камеристка сообщила, что барыня ожидает господина майора в гостиной.

— Кто сейчас у нее?

— Она одна. Мадемуазель Аталия с маменькой уехали в усадьбу к господину Фабуле, там нынче парадный обед с ухой.

Качука опешил. На именинах не только не было званых гостей, но и все домочадцы покинули хозяйку. Майор терялся в догадках.

Тимея ожидала его в гостиной. К его удивлению, она была вся в черном, что отнюдь не гармонировало с торжественностью вечера и с окружавшей ее роскошной обстановкой.

«Она носит траур и в то же время справляет свои именины. Облачена в черное и сидит в ярком свете золоченых люстр?!»

Однако выражение лица хозяйки не соответствовало ее траурному наряду. На губах ее мелькала нежная улыбка, на щеках играл легкий румянец. Она приветливо приняла своего единственного гостя.

— Долго же вы заставили себя ждать! — сказала она, протягивая майору руку, которую он благоговейно поцеловал.

— Говоря по правде, я боялся прийти первым.

— И напрасно. Все, кого я пригласила, уже здесь.

— Где же они? — с изумлением спросил майор.

В столовой. Собрались за столом и ждут только вас.

С этими словами молодая женщина взяла гостя под руку, подвела к большой двустворчатой двери и распахнула ее перед ним.

Майор все больше недоумевал. Столовая была ярко освещена восковыми свечами, горевшими в великолепных серебряных канделябрах. Длинный стол был накрыт на одиннадцать персон, и вокруг него стояло одиннадцать кресел в стиле рококо. Но на креслах никто не сидел. В комнате не было ни души.

Окинув взором эту картину, майор Качука сразу все понял, и его охватило невыразимое волнение. На роскошно сервированном столе перед каждым из девяти приборов стояло по букету белых роз, прикрытых стеклянным колпаком. Все они засохли и поблекли, кроме последнего, совсем еще свежего.

— Вот видите, здесь присутствуют все, кто из года в год поздравлял меня. Это мои гости в день Тимеи, их всего девять. Согласны вы стать десятым? Тогда налицо будут все, кого я пригласила на этот мой праздник.

Потрясенный майор молча прижал к губам ее тонкую, холеную руку. Потом прикрыл глаза.

— Мои бедные розы!..

Тимея позволила ему снова и снова целовать ей руку. Но вдруг она вспомнила о своем трауре.

— Хотите, я сменю этот наряд? — спросила она.

— О, для меня это будет означать начало новой жизни!

— Я могу это сделать в день моих официальных именин.

— Увы! Как бесконечно долго придется ждать!

— Не пугайтесь, день святой Сузанны бывает еще и летом. Вот тогда мы и справим именины.

— Его тоже долго ждать!

— Неужели за все это время вы не научились терпению? Поймите, я не могу так сразу свыкнуться с радостью, со своим счастьем. А пока мы станем видеться ежедневно. Сначала вы придете на минуту, потом — на две. И в конце концов останетесь… навсегда. Не правда ли, это будет чудесно?

Разве мог майор отвергнуть такую трогательную просьбу?

— А теперь прием окончен, — шепнула Тимея. — Вы довольны? Остальным гостям пора спать. Вы тоже идите домой. Впрочем, подождите минутку. Я верну вам одно словечко из вашего последнего поздравления.

Она вынула из свежего букета нежный полураспустившийся бутон розы и, слегка прикоснувшись к нему губами, воткнула его в петлицу своему возлюбленному. Он прижал розу к губам и восторженно ее поцеловал.

Когда майор удалился и взглянул с улицы на особняк Леветинци, в окнах было уже темно. Он был последним гостем.

* * *

Мало-помалу Тимея научилась верить, что счастье возможно. Впрочем, у нее был превосходный учитель. Со дня святой Тимеи г-н Качука ежедневно посещал ее дом и, несмотря на строгий запрет, оставался там подолгу.

Свадьба должна была состояться в августе, в день святой Сузанны.

Аталия, как видно, покорилась судьбе и согласилась принять от почтенного Фабулы обручальное кольцо. Что ж, красивой молодой девушке нередко приходится выходить замуж за пожилого вдовца. К тому же Фабула считался прекрасным семьянином и мог содержать свою супругу в роскоши. Лучше уж стать его женой, чем выскочить за первого встречного молокососа, даже не успевшего сдать экзамены на аттестат зрелости.

Тимея решила дать в приданое Аталии сумму, которую некогда обещал ей Михай и от которой она в свое время отказалась.

Тетушка Зофия от души радовалась предстоящему браку Тимеи и замужеству дочери. Она воображала, будто все это — дело ее рук, и поэтому старалась изо всех сил. Перед Тимеей она на все лады расхваливала майора, при Аталии столь же усердно его развенчивала.

Когда достойный Янош Фабула надел Аталии на палец самое заурядное обручальное кольцо, ее мамаша стала уверять, что она никогда в жизни не видела ничего подобного!

— Тебе просто счастье выпало, дочка! — говорила она, нежно поглаживая руку Аталии. — Хорошо, что ты не вышла за того бедняка, у которого за душой ничего, кроме старой сабли да ржавого циркуля. Он до сих пор питается впроголодь, денщик таскает ему из трактира дрянные обеды. Скажу откровенно, господин Фабула мне по душе! Мужчина он бравый, не чета тому солдафону. Любо глядеть, как щеголяет он в ментике с серебряной цепочкой и молодецки закручивает свои чудесные усы! А у майора ни усов, ни бороды! Ни за что на свете не согласилась бы я поцеловать такого общипанного петуха! Да и не первой молодости этот кавалер. Ты заметила, что он зачесывает волосы с одного виска на другой, чтобы прикрыть плешь на макушке? Вскоре, глядишь, и совсем облысеет. А каким почетом пользуется в городе господин Фабула! Каждый встречный кланяется ему с уважением, даже пасторы снимают перед ним шляпу. Как-никак вице-куратор! Господин Леветинци считался главным куратором, а Фабула — вторым после него. Господин Леветинци был чем-то вроде нашего генерал-губернатора Надашды, а господин Фабула — вроде вице-губернатора Кюрти. Правда, Фабула не из дворян, но зато он принадлежит к числу «шестидесяти важных персон». Стоит ему пальцем шевельнуть, и его произведут в камергеры, а ты сделаешься знатной дамой. Вроде меня!

В те времена «шестьдесят персон» и «камергеры» были в Комароме важными особами. Первые состояли членами муниципального совета, а «камергер» ведал всеми волами и лошадьми городского хозяйства.

Аталия охотно слушала льстивые речи хитрой старухи.

С тех пор, как г-н Качука зачастил к Тимее, характер девушки резко изменился, она стала удивительно кроткой, даже с матерью теперь обращалась ласково. Г-жа Зофия была большой любительницей ароматного чая, обильно приправленного ромом. И Аталия каждый вечер приготовляла ей этот напиток. Всем на удивленье, она теперь отлично ладила с горничными и тоже угощала их чаем. Для дворецкого, кучера и прочих слуг подавался напиток, скорее напоминавший пунш, чем чай. И мамаша и челядь не могли надивиться ее щедрости.

Однако г-жа Зофия разгадала причину столь необычной кротости своей дочери.

«Что-то больно задабривает меня моя непутевая доченька. Видно, надеется, что я поселюсь с ней, когда она выскочит замуж. Ведь Аталия не больно-то любит хозяйничать, она и похлебку толком не сварит. Потому-то я и стала для нее вдруг „миленькой маменькой“, которую ублажают чаем с ромом. Да только меня не проведешь, я-то знаю, что за продувная бестия моя дочь!» Увы, вскоре ей представится случай еще больше укрепиться в своем мнении.

Аталия всячески заискивала перед майором, лебезила и унижалась. Куда девалась ее прежняя заносчивость и горделивость? Она с приветливой улыбкой открывала ему дверь, любезно провожала его к Тимее, принимала участие в их беседах, а когда покидала гостиную, из соседних комнат доносилось ее веселое мурлыканье.

Она великолепно разыгрывала свою роль, прикидывалась скромной и услужливой. Однажды, когда Тимея предложила ей сыграть на фортепьяно в четыре руки, она с простодушной стыдливостью заявила, что совсем разучилась играть. Единственный инструмент, мол, на котором она упражняется, — это мясорубка. После своей метаморфозы Аталия играла на фортепьяно, только когда ее никто не слышал.

Все поверили, что она старается переделать свой характер и стать добродетельной супругой, достойной парой Яношу Фабуле.

Только г-на Качуку не смогла она обмануть. Он видел ее насквозь. Он сознавал, что виноват перед Аталией, и вместе с тем понимал, какие счеты она хочет свести с Тимеей.

Неужели ты, бледнолицая женщина, забыла о том, что в доме, где ты поселилась, раньше хозяйничала Аталия? Она была богатой невестой, роскошно одевалась, мужчины ухаживали за ней, женщины завидовали. Когда же тебя волной прибило к этому берегу, жизнь ее пошла под уклон. В удел ей достались нищета и людское презрение. Опозоренная, покинутая женихом, она сделалась всеобщим посмешищем. Правда, ты не виновата, что так сложилась ее жизнь, но все-таки ты была причиной ее несчастий.

Твое бледное лицо и сросшиеся черные брови словно отмечены печатью рока. Судно, на которое ты вступаешь, идет ко дну. Дом, в который ты входишь, рушится. Тебе всюду сопутствует злой рок. Гибнет тот, кто тебя преследует, но гибнет и тот, кто выручает тебя из беды. Как же ты не боишься спать под одной кровлей с Аталией? Под этой «роковой» кровлей?..

Неужели ты не содрогаешься от ужаса, когда эта девица с улыбкой заглядывает тебе в глаза? Неужели не бросает тебя в дрожь, когда она почтительно склоняется к твоей руке и целует ее? Разве ты не чувствуешь, как холодные змеиные кольца обвивают твои ноги, когда она зашнуровывает тебе ботинки? А когда она наливает тебе вино в бокал, ты не думаешь, что она может подсыпать тебе яда?..

Нет, Тимея была далека от подозрений. Доверчивая и простодушная, она обращалась с Аталией, как с родной сестрой. Она сама сказала Аталии о том, что хочет дать ей в приданое кругленькую сумму — сто тысяч форинтов. Ведь именно такую сумму определил для нее Михай. Тимея хотела устроить счастье девушки, наивно воображая, что можно возместить деньгами потерю жениха! Но ведь Аталия добровольно отказалась от него! Когда Тимар предложил ей приданое, она заявила ему: «Этот человек не нужен мне больше ни на этом, ни на том свете!» Тимея и не подозревала о той ночной сцене, когда Аталия тайком пробралась к бросившему ее жениху и ушла, отвергнутая им. Наивная Тимея не знала, что женщина, от которой ушел возлюбленный, никогда не простит этого сопернице, навсегда затаит в сердце бессильную злобу и ненависть к ней.