Зато майор Качука отлично помнил то ночное свидание. И все больше тревожился за Тимею, Однако сказать ей об этом не решался.

Но вот наступил канун дня святой Сузанны. Тимея постепенно отвыкала от траура. Давалось ей это нелегко. Тимее трудно было расстаться со своей скорбью, счастье словно пугало ее.

Сначала она разрешила себе отделать черное платье белыми кружевными оборками. Затем черный цвет сменился пепельно-серым, шерстяная ткань — атласом. Наконец, эту серую монотонность платьев оживил клетчатый рисунок. Теперь от траурной одежды оставался только черный чепчик, единственный символ печали по Михаю Тимару Леветинци.

В день Сузанны и этот последний знак вдовьей печали должен был перекочевать в хранилище семейных реликвий. Новый нарядный чепчик из драгоценных кружев был уже готов, оставалось только примерить его.

На беду, Тимея пожелала впервые надеть белый чепчик при майоре. Это подсказало ей женское тщеславие. Ведь для молодой вдовушки белый кружевной убор почти то же, что свадебная фата для девушки-невесты… А майор Качука в тот день заставил себя довольно долго ждать. Он задержался потому, что заказанный им букет белых роз поздно был доставлен из Вены. В нынешнем году это был уже второй именинный букет, ведь майору теперь было дозволено поздравлять возлюбленную и в день Тимеи, и в день Сузанны.

Накануне именин молодая женщина получила немало поздравительных писем и адресов. У нее было множество знакомых, иные из них были искренне преданны ей, другие выражали почтение из деловых соображений. Но на этот раз она не стала распечатывать ни одного послания, и они лежали грудой в стоявшей на столе серебряной корзинке. Многие конверты были надписаны детским почерком — в городе и его окрестностях жило сто двадцать четыре крестника молодой женщины, и все они поспешили прислать ей свои незатейливые поздравления. Прежде ее забавляли и радовали эти чистосердечные пожелания счастья, но сейчас все ее помыслы были поглощены другим…

— Взгляни, какое письмо! — воскликнула Аталия, беря в руки один из конвертов. — Вместо печати — вдавленная в воск золотистая козявка!

— И какими необычайными чернилами написан адрес! — заметила Тимея. — Положи его к остальным, завтра прочтем.

Какой-то внутренний голос подсказывал ей, что письмо надо прочесть немедленно! То было послание маленького Доди. И все-таки его бросили в груду писем.

Наконец прибыл майор. В то же мгновенье поздравления ста двадцати четырех крестников были забыты. Тимея поспешила к нему навстречу.

Девять лет назад, может быть, в этой же комнате, счастливый жених преподносил другой невесте роскошный букет алых роз. И та, прежняя невеста, сейчас находится здесь. Здесь же стоит и зеркало с колонками, в которое взглянула тогда Аталия, проверяя, хорошо ли сидит на ней подвенечное платье…

Взяв из рук майора прелестный белый букет, Тимея поставила его в севрскую вазу и шепнула ему:

— Я тоже хочу подарить вам одну вещицу. Она никогда не будет вашей и тем не менее предназначается для вас.

Загадочный предмет извлекли из коробки. То был новый кружевной чепчик.

— Какая прелесть! — воскликнул майор, бережно взяв в руки воздушную вещицу.

— Вы мне позволите примерить его?

Майор хотел ответить, но взглянул на Аталию, и слова замерли у него на губах. А Тимея, ничего не замечая, с ребячливой веселостью подошла к зеркалу и сняла свой вдовий убор. Тут лицо ее снова омрачилось. Тихо поднесла она чепчик к губам и прошептала:

— Бедный мой Михай!..

Так совлекла с себя Тимея последний знак своего вдовства.

Майор Качука все еще продолжал держать в руках белый чепчик.

— Дайте же мне, я его примерю!

— Вы позволите мне помочь вам? — спросил майор.

В те годы носили высокие прически, и Тимея нуждалась в такой услуге.

— Увы, тут вы не сможете быть мне полезным, — возразила она, — Аталия будет так добра и поможет мне.

Она сказала это простодушно, без всякой задней мысли, но майор заметил, как побледнела при этом Аталия. Он сразу вспомнил, как она сказала когда-то Тимее: «Поди сюда, помоги мне надеть свадебную фату!» Вероятно, Аталия тоже не подозревала тогда, какой ужасный яд заключен в ее приказании.

Аталия подошла к хозяйке, чтобы надеть чепчик на высокий пучок и приколоть его со всех сторон шпильками. Руки ее дрожали, одна из шпилек сорвалась и довольно сильно уколола Тимею.

— Ах, какая ты неловкая! — воскликнула та, отстраняясь.

Те же слова… И при том же самом человеке…

Тимея сказала это совершенно бессознательно. Но Качука увидел, как в глазах Аталии сверкнула молния. Ее взгляд был полон ненависти. Лицо судорожно подергивалось. Извилистые губы напоминали змею. С какой сатанинской злобой смотрела она на соперницу!

Но Тимея тут же раскаялась, обернулась к Аталии, обняла ее и поцеловала.

— Не сердись, моя милая Тали, — сказала она примирительно. — Я погорячилась. Ты ведь простишь меня? Больше не сердишься?

Аталия мгновенно приняла смиренный вид.

— Помилуй, дорогая моя, прелестная Тимея! — заговорила она заискивающим тоном. — Это я тебя обидела!.. Но я, право же, не хотела уколоть твою очаровательную головку… О, как ты хороша в этом чепчике! Просто фея из волшебной сказки!

И она принялась целовать плечи Тимеи.

Майор даже содрогнулся при виде такого коварства, мороз пробежал у него по коже.


Аталия



Канун именин был кануном свадьбы. Незабываемая ночь!