Мор Йокаи - Золотой человек

Тимар разрезал завязку мешка, запустил вглубь руку: внутри была чистая, ровная пшеница.

Он подрезал нижние уголки - из мешка посыпалась отборная пшеница. Тогда он полоснул вдоль всего мешка, и из-под хлынувшего во все стороны зерна к его ногам упал длинный кожаный мешочек.

На мешочке был замок. Тимар взломал его и высыпал содержимое мешочка на койку - на то самое место, где некогда покоилась перед ним живая алебастровая статуя.

Что за зрелище предстало его глазам при лунном свете!

Целые связки нанизанных на кожаный ремешок перстней с бриллиантами, сапфирами, изумрудами; браслеты, изукрашенные бирюзой и опалами; бусы из жемчуга величиною с орех, ожерелье из солитеров и агатовая шкатулка - стоило ей открыться, и перед Тимаром засверкала груда бриллиантов и рубинов. Тут было множество аграфов и застежек с вправленными в них редчайшими произведениями ювелирного искусства, за которыми антиквары охотятся на аукционах: сверкающие, точно кошачий глаз, сидериты, камеи, вырезанные на халцедоне и огненным опале, темно-синие восточные аквамарины, красные топазы, пиропы редкого розового оттенка, адулар с перламутровым отливом, называемый также солнечным камнем, меняющий свои оттенки лабрадор, кармазиново-красная шпинель, шедевры античного искусства из благородного коралла, янтаря и египетского камня. Королевская коллекция! В шкатулке из хрусталя хранились экземпляры редко встречающихся платиновых монет, которые русский царь послал в Стамбул по случаю заключения Белградского мира. Наконец со дна мешочка выкатились четыре свертка трубочкой; Тимар развернул один из них: в нем было пятьсот луидоров.

Перед ним лежали подлинные сокровища ценностью в миллион, не менее!

Да, ради этого стоило посылать вослед беглецу и канонерки, и шпионов! Ради того, чтобы сокровища не попали в руки преследователей, стоило Али Чорбаджи скрыться на дне Дуная и стоило переправляться в бурю через Железные Ворота.

"Святая Варвара" везла в своем трюме целый миллион.

Это не сон, не мираж, это - явь. Сокровища Али Чорбаджи лежат на мокром ковре, которым совсем недавно укрывалась Тимея. Тот, кто знает цену жемчугу и драгоценным камням, признает, что не напрасно Али Чорбаджи был правителем Кандии и хранителем казны. Тимар, оглушенный, без сил опустился на край постели, держа в трясущихся руках агатовую шкатулку, в которой сверкали и переливались при свете луны бриллианты.

Уставясь неподвижным взглядом, Тимар смотрел на светящую в окошко луну, а та опять казалась похожей на собственное изображение в календарях: угадывались глаза и рот, и небесное светило словно готово было снизойти до разговора с просты смертным.

"Чьи теперь эти невероятные сокровища?".

"Твои, чьи же еще! Ведь это ты купил затонувший груз целиком, как он есть, с зерном и с мешками. Ты рисковал: все твои затраты могли пропасть втуне и гнилая пшеница пошла бы разве что на удобрение. А мокрое зерно обернулось золотом и драгоценными камнями".

"Все, что тобою куплено, тебе и принадлежит. Ты честно участвовал в аукционе. Откуда тебе было знать, что таит в себе судовой груз?".

"Правда, умирающий обмолвился о красном полумесяце, а ты гадал, что бы это значило. Но ты и сам додумался, что вряд ли все имущество преследуемого было на виду. Теперь-то ты убедился, что твои неясные предположения были вполне обоснованны, но ведь ты этого еще не знал, когда скупал судовой груз. Да и всю эту уйму мокрой пшеницы ты приобрел совсем с другой целью: ты собирался напечь из нее недоброкачественного хлеба для безвинных солдат. Судьба повернула все по-иному. Пойми, что это знак судьбы. Судьбе неугодно было, чтобы ты получил жалкую прибыль за счет двадцати тысяч несчастных солдат. Вот она и послала тебе другое. Коли она воспрепятствовала злу, стало быть, то, что она предложила тебе взамен, безусловно хорошо".

"Кому же принадлежали эти сокровища?".

"Наверняка султан награбил их во время своих завоевательных походов".

"А казначей, надо думать, похитил их у султана".

"Зато Дунай похитил их у обоих".

"Теперь же они ничьи".

"Почему - ничьи? Они твои".

"Они принадлежат тебе по тому же праву, по какому владели ими султан, хранитель казны и Дунай".

"А Тимея?".

Узкая, вытянутая черная тучка заслонила луну, словно рассекла ее надвое.

Тимар погрузился в долгие раздумья.

Луна вновь вынырнула из-за тучи.

"Тем лучше для тебя!".

"Ведь бедняк - человек подлый, никчемный, не правда ли?".

"Да, его хулят-ругают, если он выполнит свой долг, и называют негодяем, если его постигнет беда; ему не возбраняют удавиться, если жить невмоготу; прекрасные девушки не торопятся его утешить, если у него душа болит. Бедняк - человек подлый, никчемный".

"И сколь славен человек богатый! Как превозносят его до небес, как стараются снискать его дружбу! Сколь часто прибегают к его советам и сколь охотно вверяют ему судьбу страны! А с какой готовностью сходят по нем с ума женщины!".

"Ты же ни разу не слышал из ее уст простого "спасибо!". Что, если бы ты сейчас положил к ее ногам найденные сокровища и сказал ей: они - твои, я достал их для тебя из подводных глубин!".

"Она даже не сумела бы оценить твой дар. Откуда ей знать, что дороже: шкатулка с бриллиантами или коробка сладостей? Ведь она еще дитя".

"Да и сокровища ей не достались бы, их тотчас же прибрал бы к рукам приемный отец и растратил на девять десятых. Ведь его не проверишь, драгоценности эти можно сбывать только исподтишка".

"Но даже если бы Тимея и получила свое наследство, каков был бы результат? Она заделалась бы богатой дамой и с высоты своего блестящего положения не углядела бы такую ничтожную персону, как ты. А ты как был, так и останешься неприметным корабельщиком без гроша за душой, и даже мечтать о ней было бы с твоей стороны безрассудством".

"Теперь же дела обстоят как раз наоборот: ты заделаешься богачом, а она останется бедной".

"Ты ведь сам молил судьбу об этом!".

"И мольба моя услышана".

"Разве ты подстроил так, чтобы судно налетело на бревно и затонуло?".

"Нет".

"Желаешь ли ты Тимее зла?".

"Нет!".

"Ведь ты же не собираешься присвоить себе найденные сокровища. Ты хочешь обратить их в деньги, увеличить этот капитал и, когда к первому миллиону прибавятся второй и третий, сможешь предстать пред несчастной сиротой и сказать ей: возьми все эти богатства.. и меня тоже!".

"Разве тем самым ты хочешь ей зла?".

"Ты хочешь разбогатеть лишь для того, чтобы сделать ее счастливой".

"Твои намерения чисты, так что совесть твоя может быть спокойна". Серп луны наполовину погрузился в Дунай. Лишь один его рожок огненной башенкой выглядывал из воды; лунная дорожка протянулась по волнам к самому носу корабля. И каждый луч, каждая я волна уговаривали Тимара: "Удача сама идет тебе в руки - бери. Не упускай. Никто ничего не узнает. Единственный человек, владевший тайной, покоится на дне Дуная"".

Тимар слушал уговоры луны, нашептывания волн и тайный голос, который неотступно звучал в его душе, и по лбу его катился холодный пот. Луна, пряча в воду свою огненную башенку, послала Тимару прощальный луч, словно говор:

"Ты теперь богатый господин!".

Но когда совсем стемнело, в настороженной темноте чей-то голос шепнул ему на ухо:

"Ты - вор!".

Через час повозка, запряженная четверкой быстрых коней, стремглав неслась по дороге к Комарому, и когда часы на башне церкви святого Андрея пробили одиннадцать, повозка остановилась возле "Англии", у ворот, украшенных двуглавым орлом. Тимар проворно соскочил и поспешил в дом.

Его ждали.

Однажды мне довелось побывать в Четатье Маре.

Стоит мне вспомнить увиденное, и сердце сжимается. Это невозможно описать, фантазия бессильна воссоздать все то, что предстало передо мною воочию, и нет слов, которые могли бы точно отобразить живую действительность.

Я нахожу лишь одно сравнение из области известных всем понятий.

Представим себе, что мы попали в один из тех гигантских кратеров, которые являет нашему взору лунная поверхность, когда мы через мощную увеличительную трубу разглядываем ее глубокие, очерченные резкими тенями шахты, подобные заброшенным, безлюдным крепостям. Вообразим, будто мы находимся на дне Плутарха, который, как считают, когда-то был огнедышащим вулканом.

Четатье Маре представляет собою такую гигантскую полую внутри гору - чудовищных размеров собор, которому недостает лишь купола. Скалы, образующие его круглое пространство, титаническими массами подпирают друг друга, словно башни, в беспорядке наваленные друг на друга. Ужасающий кратер по всей своей высоте на сотни саженей от кромки и на тысячесаженном дне - нигде не дает места какой бы то ни было растительности: ни травинке, ни кустику; там всюду камни, и одни только камни. Мощные каменные колоссы и обелиски, каменные пирамиды и кубы. Кое-где со стен отвесно свисают каменные "сосульки", грозя в любой момент сорваться вниз, однако висят так вот уже не одно столетие. В иных местах стены рассечены зияющими пропастями, теряющимися в невообразимой глубине горы. А в одной из стен этого страшного каменного собора находится сквозное отверстие, подобное покосившимся церковным вратам, - достойный доступ к жертвенному капищу гигантов. Выглянув через эти врата наружу, можно увидеть посреди простирающейся внизу долины высокую остроконечную гору, тоже почти начисто лишенную зелени и сплошь состоящую из камня. Но камня, раздробленного намелко, так что попадающиеся тут кристаллы аметиста кажутся наиболее крупными.

Вот что представляет собою Четатье Маре.

И этот остывший вулкан, эта полая внутри скалистая гора, воспроизводящая очертания лунных кратеров, - отнюдь не творение природы, а плод трудов человеческих, след деяний римлян. Когда-то гора эта хранила золото. А римские завоеватели согнали сюда порабощенных дакийских крестьян и заставили их выбрать всю сердцевину горы. У входа и теперь видны следы зубила и молотка, а на стенах копоть. Ведь пороха в то время не было, и чтобы раздробить каменные стены, под ними разводили костры и раскаляли их, а затем обрызгивали уксусом.

Остроконечная гора, что вздымается посреди долина, сплошь состоит из раздробленного камня, из которого выбрано золото. Гора праха.

В один прекрасный день вершина Четатье Маре обрушилась, похоронив под собою золотой рудник. Говорят, что он уходит вниз еще на такую же глубину, какая видна над поверхностью.

В погребенных под обвалом каменных штреках и поныне находят памятники римской эпохи вроде керамического медальона с восковыми табличками - записью об освобождении раба-золотоискателя, - меж створками которого хранится прядь волос, сплетенная в шесть жгутов; эта прядь была подарена рабу его возлюбленной на память.

Окрестные жители и сейчас ковыряют скалу, дробят камень, добывая золото. Адский труд!

Золото - могущественный властелин, заставляющий трудиться на себя до последнего вздоха. Сам камень состоит из так называемой "глухой породы", лишь отдельные пласты которой являются золотоносными; золото вкраплено в камень мельчайшими крупинками, пылью. Иной раз приходится годами пробиваться сквозь глухую породу, пока жила не позволит напасть на свой след; иногда, едва дав себя обнаружить, она начисто пропадает, и всю работу нужно начинать заново. Золото играет с людьми в прятки: золотоискатель должен найти его, пробиваясь сквозь каменную толщу скал.

Куски золотоносной породы бережно выбирают и подвергают сортировке: те, что богаче золотом, попадают в сухие дробилки, те, что поскуднее, - в водяные. Там их дробят в порошок, тщательно просеивают; вдоль всего русла речушки Вереш грохочут приводимые в движение водой механизмы, отделяющие золото от породы. Драгоценный металл оседает на дне длинных лотков и корыт, а мутную порошковую взвесь сливают в ямы; "ловушка", "очаг", "подмостки" - таковы названия очистных приспособлений, через которые надлежит пройти золоту. Однако даже после всех этих стадий золото еще не считается чистым, и тогда дробилки смешивают его с ртутью в больших чанах до тех пор, покуда ртуть не вберет в себя все золото до последней крупинки. Этой ртутью наполняют большие мешки из тонкой кожи и кладут под гнет; ртуть просачивается сквозь поры кожи, а золото остается на дне мешка в виде тусклого желтого порошка. По субботам старатели из окрестностей Четатье Маре отвозят этот порошок в Дюлафехервар и меняют его на деньги.

Вот это и называют золотым дном.

Однако не верьте свои ушам! Это не золотое дно, а голодная пропасть. Те, кто в погоне за золотом дробит здесь камень, ходят в лохмотьях, питаются хлебом из кукурузной муки, живут в убогих хижинах и умирают до срока. Беднее этих людей и не сыскать на всем свете.

Золотое дно находится вовсе не здесь!

После военных сборов Тимар сразу стал зажиточным человеком, даже приобрел собственный дом на улице Рац - в деловом центре комаромких купцов.