Джейн Кренц - Золотой дар

Верити вздрогнула. Джонас почти дословно процитировал ее утренние мысли на стальной лестнице в доме Кейтлин. О Боже… А вдруг Джонас видит ее насквозь?

Вот тогда она в самом деле здорово влипла…

— Я никогда не называла тебя сумасшедшим, Джонас. Кроме того, две ночи еще не делают тебя моим любовником! Ты еще не дорос до этого звания! Пока ты всего-навсего случайный партнер.

— Твой единственный случайный партнер, — спокойно поправил Джонас и крепче стиснул руль, — Признайся, Верити. Ведь ты использовала меня, правда?

— Что ты несешь! Скорее ты использовал меня!

— Неубедительно. С чего бы это двадцативосьмилетняя девственница вдруг пригласила меня к себе.

— Ошибаешься! — озабоченно возразила Верити. — Ты сам влез ко мне в постель.

— Вздор. Ты пустила меня туда. И не смей намекать на насилие, дражайшая Верити Эймс! Если ты еще раз позволишь себе эту наглость, клянусь, я тебя выпорю!

— Вы уже докатились до прямых угроз, Джонас Куаррел? — язвительно прошипела Верити.

—  — Рискуешь своей очаровательной задницей, так и знай, — предупредил Джонас. — Ладно, оставим это. Изволь отвечать: ты использовала меня? Я имею право знать все о нашей «случайной связи»!

«Да что он вообще о себе мнит! Откуда эта самоуверенность!» Верити решила раз и навсегда поставить на место зарвавшегося наглеца.

— Что за абсурд, Джонас? Зачем мне это?

— В качестве эксперимента, — холодно ответил он.

— Эксперимента?!

— Разумеется. Я слишком часто был подопытным кроликом, чтобы не почувствовать этого! Все очень просто, Верити. Тебе ведь без малого тридцать, и до сих пор ни единого романтического приключения! Наверное, в свое время ты была чересчур разборчивой или же мужчины просто бежали от твоего длинного языка. Что бы там ни было, но теперь перед тобой замаячила не слишком радужная перспектива остаться старой девой. Ты преступно долго пренебрегала естественными потребностями своего организма. А ведь ты очень страстная, Верити. Неудивительно, что ты приходила в отчаяние, видя, как жизнь проходит стороной.

Верити была вне себя от ярости. Она судорожно стиснула кулачки:

— Я никогда не отчаивалась! Пусть я была слишком привередлива, но я никогда не теряла надежды, слышишь!

— Да брось ты! Какая женщина не отчаялась бы в твоем положении!

— Ты… ты просто самовлюбленный мерзкий негодяй!

— Я лишь хочу докопаться до истины. Мне нужно знать, пыталась ли ты манипулировать мной, чтобы вкусить столь долгожданных радостей. Я подвернулся как нельзя кстати, правда, Верити? Я тебе нравился, хотел тебя, а главное, эта интрижка казалась тебе совершенно неопасной. Ты же уверена, что держишь все в своих руках! Черт возьми, ведь я работаю на тебя!

И если я наскучу тебе в постели, ты с легким сердцем рассчитаешь меня!

Как уверенно правишь ты бал, и с каким самомненьем!

Выбираешь мелодию, темп задаешь, регулируешь жесты.

Я хочу угодить, но лишь с такта сбиваюсь в смущенье,

Пока ты упиваешься сладостью терпкой блаженства.

— Очередной топорный подстрочник неизвестного сонета?

— Он самый. Один знатный вельможа посвятил его своей возлюбленной, заставлявшей его плясать под свою дудку. Я не очень силен в переводе поэзии, но, согласись, что я немного напоминаю этого незадачливого кавалера.

— Не вижу ни малейшего сходства! Ты ни капли не похож на услужливого вельможу! Раз уж мы затронули образы Возрождения, то тебя, Джонас, я бы скорее сравнила с кондотьером, который прикидывается, что работает на хозяина, а занят лишь устройством собственных делишек.

Губы Джонаса сомкнулись в узкую полоску.

— Не уходи от ответа, Верити.

— Ничего я тебе не скажу! Сам ломай голову над своими идиотскими вопросами! Мне и без того есть над чем подумать. Например, над тем, какого черта я позволяю чокнутому мыть свои тарелки.

Ледяная тишина воцарилась в машине. Потом Джонас очень ровно поинтересовался:

— Так ты все-таки считаешь меня ненормальным?

Верити больно прикусила нижнюю губу.

— Нет, — выдавила она наконец, думая о том, что видела в золоте глаз Джонаса Куаррела. Там сквозили насмешка, разум, настоящая страсть, но Верити никогда не замечала ничего похожего на безумие.

— Премного вам благодарен.

— Расскажи мне об этом… о коридоре, — попросила Верити.

Джонас смягчился, на секунду отпустил руль и пожал руку Верити. Прикосновение показалось ей теплым и ласковым.

— Не бойся, милая. Когда бы ты ни очутилась в коридоре, знай, я всегда буду рядом. Ты даже не представляешь, как ужасно оказаться там совсем одному, отовсюду ожидая подвоха.

Верити испуганно округлила глаза:

— Так, значит, вчера, когда ты впал в транс… или как там это называется, ты видел себя в черном коридоре?

Джонас коротко кивнул:

— Этот длинный темный туннель соединяет прошлое и настоящее. Теперь я знаю, что, когда ты дотрагиваешься до меня, ты тоже видишь его. А посему моя задача значительно упрощается. Раз мы испытываем сходные чувства и видим одни и те же картины, то сможем лучше взаимодействовать.

Верити лихорадочно искала какое-нибудь естественно-научное объяснение этому феномену.

— Джонас, а что, если ты просто телепат? Может быть, коридор существует только в твоем воображении, а ты каким-то образом внушаешь мне свои фантазии? «

— По-моему, тебе проще поверить в телепатию, чем в психометрию?

— Пойми, Джонас… На свете множество людей, у которых едет крыша на всей этой мистической чуши: голоса, видения и прочее, — тщательно подбирая слова, пояснила свою мысль Верити. — Да, мне гораздо понятнее гипноз, чем психометрия, что здесь удивительного? А эти силы прошлого… Извини, но это очень пугает.

Джонас угрюмо усмехнулся:

— По сравнению с этим телепатия кажется явлением обыденным?

— Более приемлемым, я бы сказала, — вывернулась Верити. — Кстати, тебя на это не проверяли в Винсенте?

— Отчего же? И не раз. Увы, солнце мое. Даже когда мой психометрический дар стал расцветать прямо на глазах, у меня не обнаружили ни малейшей способности к телепатии.

Верити замолчала, пытаясь разобраться в хитросплетении самых безумных догадок.

— Джонас… Ты действительно веришь в то, что говоришь?

— Я едва не погиб, Верити, и чуть было не стал убийцей. Как же я могу сомневаться? Мне пришлось принять свой дар как ужасную данность.

— А теперь с моей помощью ты хочешь провести новый эксперимент? Думаешь, твой талант стал более управляемым?

— Да. Я не хотел торопить тебя, Верити. Честно говоря, я просто не знал, как объяснить тебе все это… Но прошлой ночью ты все узнала и избавила меня от необходимости притворяться.

— Да, — вздохнула Верити. — Давай не будем больше темнить.

Джонас покосился на нее из-под полуопущенных ресниц:

— Так я могу рассчитывать на тебя?

» Кажется, я знаю, кто из нас псих «, — мрачно подумала Верити и обреченно кивнула:

— Да. Я, видимо, горько раскаюсь, но знаешь… сейчас не так-то легко найти хорошего помощника. А мне вовсе не улыбается снова искать посудомойщика. Что ж, дерзай, раз уж невтерпеж!

— Ваши милости поистине безграничны, тираночка.

Когда Верити сердито обернулась, то увидела, что Джонас нагло усмехается.

Тави приготовила свежий кофе и принесла его хозяйке, задумчиво сидящей у окна.

— Ты действительно считаешь, что сможешь управлять этим Куаррелом в бальную ночь? — с тревогой спросила она.

— Разве ты не видела, как подействовала на него эта шпага?

— Мягко сказано» подействовала «! Я думала, он вот-вот потеряет рассудок! Когда этот Куаррел сумел-таки подняться и вырвался из комнаты, я, грешным делом, решила, что он вот-вот кого-нибудь прикончит! Ох, и натерпелась же я страху… Боюсь, он и впрямь был близок к помешательству, Кейтлин. А ты еще говорила, что Куаррел не опасен, пока обстановка не соответствует прошлому оружия!

— Да, его реакция оказалась несколько сильнее, чем я предполагала, — согласилась художница. — Но ведь в конце концов он все-таки справился с собой.

— Да уж! Скажи спасибо, что он не перерезал глотку своей подружке! Или нам с тобой. Боже упаси… Он же совершенно обезумел, когда схватил эту шпагу! — Тави остановилась за спинкой кресла Кейтлин и мрачно уставилась на море.

Хозяйка отрицательно покачала головой:

— Нет, ты не права, Тави! Поверь мне, уж я-то знаю о нем даже больше, чем он сам знает о себе.

— Ты сумеешь заставить его убить Кинкейда?

— Ни секунды не сомневаюсь! Теперь Куаррел настроен на эту шпагу. Когда он коснется ее в следующий раз, то еще быстрее окажется во власти прошлого. Я хорошо изучила эту зависимость, Тави. После того как установлена связь между Куаррелом и каким-нибудь событием прошлого — тем более событием из эпохи Ренессанса, — возобновление этого контакта значительно упрощается. А уж я постараюсь, чтобы декорации на моей вечеринке как можно больше соответствовали духу прошлого.

— И Куаррел воспользуется той же самой шпагой, которой терзал тебя Кинкейд, — с глубоким сочувствием произнесла Тави.

— Да. — Лицо Кейтлин превратилось в ледяную маску, и лишь безобразно горел рваный шрам на ее щеке.

— Насколько я поняла, ты хочешь подстроить так, чтобы Кинкейд попытался изнасиловать Верити. Но с чего ты взяла, что она ему приглянется?

Кейтлин удивленно приподняла брови:

— Неужели ты думаешь, что за эти годы я не изучила повадки этого негодяя? На балу Кинкейд быстро соскучится, и его потянет на развлечения. Не сомневайся, я особенно подчеркну, что приглашаю его одного, без спутницы. Верити непременно понравится Кинкейду. Она относится именно к тому типу женщин, которые пробуждают все скотские инстинкты его натуры. Кроме того, я расстараюсь, чтобы дом выглядел точно так же, как в ту ночь, много лет назад… Думаю, это тоже навеет определенные воспоминания.

— Ты считаешь, что все это подстегнет его похоть?

— Милая моя, Кинкейд только и делает, что ищет новые жертвы. А Верити очень похожа на жертву. Представь ее в роскошном платье эпохи Возрождения, с пышным водопадом волос, убранных в классическую прическу!

Наша Верити будет просто обворожительна, поверь. Кроме того… Ты заметила, Тави, что эту женщину окружает особая аура чистоты и невинности? Кинкейд просто не справится с искушением, чтобы не извалять в грязи такую безгрешность!

— Но Верити спит с Куаррелом, — быстро возразила Тави.

Кейтлин снисходительно улыбнулась:

— Непорочность совсем не обязательно означает девственность, Тави. Уж это-то ты должна знать! Это категория скорее духовная, нежели физиологическая. Верити — чистый и светлый человек. Куаррел только поэтому увивается за ней. У него-то самого душа больше похожа на постоялый двор! Неудивительно, что его так тянет к этому безгрешному существу… И Кинкейд, со своей стороны, тоже найдет Верити очаровательной.

— Не нравится мне все это. Ох как не нравится! Все слишком сложно. Слишком опасно. Одумайся, Кейтлин!

Ради всего святого, послушай меня! Мы должны отказаться от мести! — В голосе Тави слышалось беспредельное отчаяние. — Заклинаю тебя, опомнись!

— К чему эти советы, Тави? С того самого дня, как Кинкейд изнасиловал меня, я не могу думать ни о чем другом. Поверь мне, я прекрасно отдаю себе отчет. Я избрала свою дорогу. Пусть свершится правосудие, и тогда я успокоюсь, а может быть, и обрету утраченную внутреннюю гармонию. Люди назовут это величайшей трагедией современности. Все решат, что, одержимый своим даром, Куаррел окончательно сошел с ума. Никто не догадается связать это убийство со мной, и только мы с тобой да Кинкейд будем знать, что правосудие восторжествовало!

— Я боюсь, что убийство Кинкейда обойдется тебе слишком дорого, Кейтлин, — прошептала Тави. — Этот подонок того не стоит.

— Ошибаешься, — тихо проговорила Кейтлин. — Месть стоит того, чтобы заплатить за нее жизнью.

Дэмон Маркус Кинкейд взял в руки тончайшей работы стилет и бережно погладил его. Личный секретарь Кинкейда, молодой человек, старательно подчеркивающий свою безликость, с уважением посмотрел на хозяина.

Хэтч был буквально зачарован сверхъестественным сходством своего босса с этой изящной вещицей. Он уже знал, что Кинкейд относится к стилету с гораздо большим уважением и трепетом, чем к любому из смертных.

Порой секретарь испытывал весьма тревожное ощущение, что его босс нисколько не жалует людей.

Сильные, гибкие пальцы Кинкейда с невероятной нежностью порхали по стали кинжала. Такие пальцы могли бы оказать честь пианисту или художнику, человеку с душой творца… Дэмон Кинкейд всю свою жизнь творил лишь деньги да собственную власть. Он вполне подошел бы на роль чудовищного Борджиа.

Хэтч предпочитал не вдаваться в историю стилета. Недаром ведь поговаривали, что его босс тесно связан с миром теневых дельцов, частенько пренебрегающих общепринятыми законами честного бизнеса. Приятно, конечно, работать на столь могущественного шефа, но безопаснее все-таки не совать нос в его тайны.