Джанет Дейли - Золотой мираж

Интересно, какие изменения внес Чип, подумала Кит и, склонившись, перелистала первые несколько страниц. Затем, недоуменно пожав плечами, взяла рукопись в руки.

Устроившись в одном из кресел перед камином, Кит начала знакомиться с исправленным сценарием. После двадцати страниц губы ее сердито сжались. Чем дальше она читала, тем теснее сжимались губы, и вскоре в уголках рта появились жесткие складки.

Прочитав сценарий до конца, она резко поднялась с кресла и подошла к окну. Словно окаменев, стояла Кит, глядя на падающий снег, зажав в руках сценарий. Такой застал ее Джон, когда вошел в бильярдную.

Он подошел сзади, положил руки на плечи и уткнулся лицом в шею.

– Прости, задержался.

Кит круто повернулась и, посмотрев на него, протянула сценарий.

– По этому сценарию будет сниматься фильм? – спросила она, едва контролируя свой голос.

Джон взглянул на наклейку с надписью и кивнул.

– Это утвержденный вариант сценария. Его прислали несколько дней назад...

– Как ты мог пойти на такое? – взорвалась Кит. – Как мог Чип сделать это? Вы погубили сценарий, выбросив из него все, что делало его уникальным и...

– Ты преувеличиваешь, Кит.

– Преувеличиваю? Но вы сделали Иден убийцей! Вы заставили ее убить мужа. Это штамп. Весь сюжет стал штампом, копией десятков таких фильмов...

– Это формула успеха. – Джон отвернулся и стал шарить по карманам в поисках сигареты. Она была ему необходима.

– Но это совсем не тот сценарий, который ты купил у Чипа! – не сдавалась Кит и отошла к бильярдному столику. – Не верю, что такой сценарий мог бы заинтересовать тебя настолько, что ты решился бы его купить...

– Возможно. Но такой сценарий нравится студии «Олимпик». – Джон щелкнул зажигалкой, раскурил сигарету и глубоко затянулся. – Они платят за него, обеспечивают съемку, прокат и рекламу. Первоначальный вариант показался им рискованным делом. Они хотят пойти по проторенной дорожке.

– Ах, вот оно что! И это все, что ты можешь сказать? – Она сердито махнула рукой. – Подлинный сценарий, следовательно, послан ко всем чертям. Да что тебе до этого, не так ли?

После двадцатиминутного телефонного разговора с Лесситером у Джона иссяк весь запас терпения.

– Будь же наконец взрослым человеком, Кит, – резко сказал он. – В этих делах, если речь идет о выборе, жертвуют прежде всего сценарием.

Кит гневно швырнула рукопись.

– Взрослой? Ты предлагаешь мне смириться, махнуть на все рукой? Забыть, как мне нравился сценарий, как я поверила в него, и покорно согласиться на все, как это сделал ты?

– Черт побери, Кит! У меня не было выбора.

– Не было выбора? – Она металась по комнате. – Ты мог бы отказаться от денег, их проката, рекламы и прочего. Мог бы просто послать их к черту!

– Ты не понимаешь, Кит. – Джон еле себя сдерживал. – Мне нужен этот фильм.

– «Олимпик» не единственная студия в городе.

– Почему ты думаешь, черт побери, что его купили бы другие студии? – Он уже кричал. – Чип обошел половину из них, прежде чем сценарий попал ко мне. Это тебе о чем-нибудь говорит?

– О том, что ты даже не пытался что-либо сделать.

– У меня договор с «Олимпик», в конце концов. Даже если бы я его предложил кому-нибудь... – Он остановился и, передохнув, снизил тон. – В моем положении условий не ставят. В глазах публики я могу быть знаменитым киноактером, но мое положение в Голливуде, черт побери, весьма шатко. Мне нужно снять боевик. Если мне удастся это, я снова смогу контролировать события. Смогу послать Лесситера к черту и заставить его проглотить это. А пока я должен подчиняться его правилам игры, как ты и все остальные.

Она стояла перед ним, прямая, опустив руки вдоль тела и сжав кулаки. В ее глазах был недобрый блеск.

– Мне нет дела до вашей игры и ее правил.

– В таком случае выходи из нее.

Лицо Кит стало холодным. Она вскинула брови.

– Что ж, это идея.

Круто повернувшись, она вышла. В комнате для гостей она переоделась в свою одежду – толстый свитер и брюки, взяла пальто и сумочку и направилась к выходу. Там ее нагнал Джон. Он покосился на перекинутое через руку пальто, и глаза его сузились.

– Ты не можешь уйти, Кит.

Она почувствовала настоящий гнев, но поспешила скрыть его под маской ледяной холодности.

– Спорим?

Он встал на ее пути, когда она попыталась обойти его и достичь двери.

– Послушай, Кит. – Джон старался не показывать своего раздражения и быть благоразумным. – Я понимаю, ты разочарована изменениями в роли Иден...

– «Разочарование» здесь не подходит. Если хочешь знать, я готова крушить все вокруг, и тебе от этого может не поздоровиться. Лучше уйди с дороги.

На этот раз Джон не отважился остановить ее.

Джип мчался по заснеженным улицам. Скорее инстинкту и привычке Кит была обязана тем, что вовремя сворачивала на поворотах и пересекала перекрестки, когда, включив полную скорость, покинула виллу Джона в Старвуде. И хотя она не сводила глаз с дороги и густой сетки снега в луче фар, мысли ее были заняты одним: размолвкой с Джоном.

«Теперь я понимаю, почему Чип так раздражал Джона. Он был против поправок в сценарии», – пробормотала она про себя, продолжая разговор с собой, начатый, как только она отъехала от крыльца виллы.

«Господи, но как мог сам Чип так изуродовать собственный сценарий? Что заставило его сделать это?» – недоумевала она.

Руки Кит еще сильнее сжали руль. Она даже тряхнула его, на секунду представив, что это Чип. Будь он перед ней, она заставила бы его опомниться. И вдруг догадка осенила ее. Она была подобна удару.

«Чип прежде всего режиссер, а потом сценарист, – подумала она. – Если ему предъявили ультиматум: исправить сценарий или забыть о режиссуре, он вполне мог предпочесть первое».

Кит вздохнула. В этом вздохе были усталость, разочарование и признание собственного поражения. Чип мог кричать, топать ногами или просто безразлично плестись в хвосте у событий. Однако, когда речь зашла о режиссуре, он, не колеблясь, пожертвовал всем, чтобы только наконец снять свой большой фильм.

«О, Чип», – печально пожурила его Кит и свернула на шоссе, пересекающее Аспен.

Здесь снежные заносы были уже убраны, оставался лишь легкий покров свежевыпавшего снежка. Кит ехала молча, устав разговаривать сама с собой. У красного света светофора она остановила машину и ждала. Невольно оглядевшись вокруг, она увидела сквозь белую пелену силуэт отеля «Джером», вновь отреставрированного и украшающего собою перекресток Главной улицы и Милл-стрит. Он стоял здесь, как и сто лет назад. Но теперь он был совсем иным, чем помнился ей с детства. Не было голубых наличников или «бровей», как в детстве они их называли, словно недоуменно поднятых от того, что происходило у его стен.

Скорее поддавшись чувству, чем сознательно, Кит свернула на Милл-стрит и ехала по ней до тех пор, пока не очутилась в ее пешеходной части – торговом центре. Остановив машину, не выключая мотора и не снимая рук с руля, Кит опустила подбородок на руки и смотрела перед собой.

Снег укрыл мягким белым одеялом мощенную кирпичом площадь, а редкие деревья с искрящимися, словно засахаренными ветвями были неподвижны в снежной тишине. Это была зимняя картинка, сказочная и нереальная.

Глядя на освещенные витрины модных лавок, Кит пыталась вспомнить, каким было это место в ее детстве, когда многие улицы Аспена не знали еще асфальта. Как все изменилось, сколько зданий возникло на месте старых. Правда, они добросовестно копировали их, как, например, заново возникшие опера и отель «Джером».

Аспен изменился, но он все равно оставался идеальным городом для тех, кто в нем жил. Хотя, увы, до идеального ему было далеко, как показал ей это Беннон. Он был идеальным для тех, кто достаточно богат, чтобы позволить себе жить здесь.

Кит вспомнила попытки Беннона что-либо изменить. Например, помешать воде прорвать плотину, восстать против устоявшихся порядков, отказываться принимать их как нечто неизбежное, не признавать поражения, не отступать. Если он во что-то верил, компромисс для него был невозможен. Он стоял на своем до конца.

Не то что Джон.

Беннон – как мальчуган из сказки, спасающий свой город.

Но жизнь – не голливудская сказка, хотя и кажется порой похожей на нее. Здесь нет отважной кавалерии, которая в последнюю минуту появляется и все спасает. Жизнь – это жизнь, со всей ее неумолимой реальностью. Об этом не преминул напомнить ей сегодня Джон.

Яркий свет фар ослепил Кит. Моргая, она посмотрела в боковое стекло. С ее джипом поравнялась патрульная машина. Полицейский, посигналив, велел ей опустить стекло. Она поспешила сделать это.

– Вы кого-то ждете, мисс? – Он осветил ее лицо.

– Нет-нет, не жду. – Она подняла руку, защищаясь от света фонарика. – Я просто смотрела на торговую площадь и снег...

– Вы мешаете движению. Вам придется уехать.

– О, конечно, – Кит кивнула, включила рычаг скоростей и под строгим взглядом полицейских снова выехала на шоссе.

Снег припорошил верх и набился за загнутые поля ковбойской шляпы Беннона. Неторопливой пружинистой походкой он шел по освещенной вечерней улице, распахнув отороченную овчиной куртку, наслаждаясь легким морозцем. Рядом шагал Пит Ранович, беспрестанно затягиваясь Бог знает какой уже по счету сигаретой. Его непокрытая голова уныло повисла, воротник пальто был высоко поднят в попытке защититься от снега. Левая рука была до локтя в гипсе.

– Тебя подвезти, Пит?

Только длительные переговоры, чек на триста долларов, выданный Питом, и гарантии, данные Бенноном, помогли уговорить владельца бара отказаться от иска.

– Нет, не надо. Моя машина припаркована в двух кварталах отсюда. – Он невесело засмеялся. – Если ее еще не украли или не свезли на свалку. При моем-то везении это вполне возможно. – Он затянулся, пряча сигарету в ладони. – Это так, Беннон. Я более не сопротивляюсь и покидаю этот город. Как только вернусь к себе, брошу вещички в багажник, и сегодня же меня здесь не будет. Какой смысл обманывать себя, тешить несбыточными надеждами, что у меня будет свой ресторан в Аспене. С мечтой покончено. Я устал, Беннон, чертовски устал.

Беннону вдруг захотелось возразить Питу, сказать, что надо еще раз попытаться. Но он понял, что Питу самому решать это и самому отвечать за свои решения.

– И куда же ты подашься?

– В Телларайде у меня есть приятель, работает в ресторане. Навещу его, побуду пару деньков, а потом... найду какую-нибудь работенку, как только заживет рука и снимут гипс.

Припорошенный снегом черный пикап Беннона стоял у края тротуара. Остановившись, Беннон протянул Питу руку.

– Удачи тебе, Пит. Будешь в наших краях, я всегда готов угостить тебя кофейком.

– Ты единственный в этом проклятом городе, кого мне будет не хватать. Я чертовски многим тебе обязан, Беннон. – Пальцы Пита крепко сжали его ладонь.

– Пришли мне рецепт твоего соуса к мясу.

– Пришлю, будь уверен, – пообещал Пит и, не оглядываясь по сторонам, пересек улицу.

Беннон постоял еще с минуту, глядя ему вслед, затем сел в машину, вынул из кармана ключи и завел мотор. Дав ему разогреться, он наконец тронулся. Включенные «дворники» сняли со стекла налипший снег.

Огни Аспена были позади, но Беннон все еще думал о бедняге Пите и других таких, как он. Не в первый раз он видел людей, чьи мечты разбивались вдребезги, сломленных постоянными неудачами, невезением и утратой веры. Временами они повторяли старые избитые слова о вере во что-то, что им обязательно удастся, пока в один прекрасный день не признавались себе, что все это самообман. Возможно, в Аспене особенно жестоко разбивались надежды. Мог ли Беннон винить свой город в том, что он был так безжалостен к Питу? Ведь это жизнь.

В полумиле на шоссе мигал красный свет красных фар. Беннон снизил скорость, заметив у обочины джип. Впереди шоссе было пустынным, значит, поломка или несчастный случай исключаются. Он хотел было тоже проехать мимо, как вдруг увидел у края дороги сигналящую Кит. Он остановился.

– Что случилось? – спросил он, когда Кит уже открывала дверцу его пикапа.

– Кончился бензин. – Бросив свою сумку на сиденье, она села рядом с Бенноном.

– Ты...

– Помолчи, Беннон. – Она подняла ладонь с растопыренными пальцами, словно предостерегая от всяких расспросов. – Пожалуйста, помолчи и отвези меня домой.

Ее взволнованный сдавленный голос мог быть предвестником и яростного взрыва эмоций, и слез. Ни к тому, ни к другому Беннон не был готов. Он умолк. Кит сидела, повернувшись к окну, поставив на него локоть и подперев подбородок ладонью.

Все несколько миль до ее ранчо они ехали молча. Когда Беннон остановил машину, Кит тут же вышла, потянув за собой сумку.