Джудит Майкл - Золотой мираж

Все еще хрипя, Эмма уставилась на него:

— Ты хочешь, чтобы я ушла!

— Именно это я и сказал. Боже, как много времени нужно, чтобы до тебя дошло. Отель как раз через улицу — ты даже заблудиться не сможешь.

Существует много типов любви, но только один из них непростителен — фальшивая любовь, открытая для жестокости манипуляций.

Она продолжала смотреть на него. Ресторан пропал, Эмме почудилось, что они одни посреди просторного голого поля, все вокруг тихо, и горизонт во все стороны.

— Ты все-все это подстроил, весь ужин, чтобы разрушить нашу любовь.

— Да ты уже раньше это сделала, — сказал он беззаботно, и взял свой бокал, глядя мимо нее.

Эмма поколебалась, а потом бросилась вдоль скамейки, прежде чем до нее добрался официант, и побежала через зал ресторана, она хрипела, слезы стекали вниз по щекам.

— Мадемуазель! — воззвал метрдотель. — Ваша шуба!

— Это неважно, неважно, неважно. — Она побежала через улицу.

Водители гудели и бранились, пока она пробиралась между машин на другую сторону. Она дрожала в своем тонком платье, и слезы на лице становились льдинками. Она споткнулась, несясь на высоких каблуках, и упала на одно колено, и тут чья-то рука подхватила ее и поставила на ноги. Она подняла глаза и уткнулась взглядом в строгое лицо швейцара.

— Не знаете, когда остановиться, а, юная леди? — поинтересовался он. — Слишком много выпили, а теперь за смертью гоняетесь.

— Да. — Эмма почувствовала, как кружится голова, и неожиданно накатывается сонливость. — Пожалуйста, если бы я могла добраться до своей комнаты…

— Вы остановились в этом отеле? — спросил он недоверчиво.

Она кивнула: — Номер десять… что-то такое. Я не могу вспомнить…

Держа ее за руку, он почти втащил ее в отель, мимо радостно щебетавших в вольере птиц, к регистрационной стойке.

— Спросите у него, — сказал он.

Эмма попыталась сосредоточить взгляд на клерке:

— Эмма Годдар. Я не могу вспомнить номер комнаты…

Клерк нетерпеливо пощелкал пальцами по клавишам компьютера. — Десять двадцать один, — сказал он сухо. В глазах была твердость. — У вас есть ключ?

Они кивнула, затем поняла, что оставила свою сумочку на скамейке:

— Нет. Извините, я… я оставила сумочку в… в ресторане.

Клерк вызвал коридорного и вручил ему ключ:

— Отведите ее наверх.

— Слушай, — сказал швейцар. — Я не думаю, что она пьяна, понимаешь. Я думаю, она больна.

— Отведите наверх, — повторил клерк. Коридорный обхватил Эмму за пояс и повел!

ее к лифту:

— Вам станет легче, когда вы ляжете, — сказал он. Ему уже не в первый раз приходилось такое говорить, и он знал, как придать своему голосу успокаивающие интонации. — Я попрошу прислать чаю.

Эмма тряхнула головой. Ей так хотелось спать, что она едва могла говорить:

— Я просто посплю… Я… в порядке… Спасибо… — Ее голос дошел до продолжительного вздоха, и когда открылись двери лифта, коридорный быстро бросил взгляд назад, в сторону ресторана прямо через улицу, недоумевая, почему никто не пришел с ней, чтобы убедиться, что она держится на ногах, хотя бы до того, как поднимется в свою комнату.

В ресторане Брикс допил коньяк и шагнул к двери.

— Ничего, проспится, — сказал он никому в частности, но метрдотель его услышал.

— Ее шуба, месье, — сказал он.

— А. — О шубе он позабыл. — Конечно. — Сказал он тут же. — Спасибо. — Он оставил десятидолларовую банкноту на стойке гардеробной и вручил двадцатку метрдотелю:

— Извините, что она устроила здесь такую сцену. Она иногда шалеет, вы понимаете — когда им хочется замуж, то они только об этом и могут думать. Даже если другой совсем этого не хочет.

Метрдотель холодно кивнул, и проследил, как Брикс ушел. Его не интересовали проблемы клиентов, если только это не были завсегдатаи, приходившие по нескольку раз в неделю, месяц за месяцем. Этих он выслушивал с достойным интересом. Что касается этой парочки, то как бы ни была хороша юная леди, он ее только презирал, потому что они выпили слишком много и вели себя неприлично.

Он увидел, как один официант, держа что-то в руках, быстро шагнул к нему:

— Сумочка юной леди, — сказал официант. — Она оставила ее на скамейке.

— Я возьму ее. — Вздохнув преувеличенно — только ему приходилось разбираться со всеми этими людьми метрдотель положил ее на полку. Позже, когда у него будет время, придется разузнать ее имя и адрес, чтобы смочь вернуть вещь. Или она сама зайдет за ней. Ему было все равно.

Кретин, думал Брикс, стоя на тротуаре и ожидая остановки потока машин. В следующую минуту он пересек улицу и зашел в отель. Затем подошел к регистрационной стойке.

— Моя подруга вернулась в отель? Эмма Годдар.

— Она в своем номере, — сказал клерк. — Ей кажется… нехорошо.

— Она расстроилась. Вы знаете, когда им хочется замуж, это единственное, о чем они думают. Даже если другому этого не хочется.

Клерк коротко кивнул. Его видение мира было строгим и бескомпромиссным. Он никогда бы не оставил свою девушку, как сделал этот парень, не позволил бы ей шляться пьяной, а самому исчезнуть. Конечно, клерк никогда бы не стал встречаться с девушкой, которая напивается до отупения, но если девушка один раз немного перебрала, и к тому же была несчастлива и плакала, то любой порядочный мужчина должен был остаться с ней, или, по меньшей мере, отвести ее назад в номер. Позор, что мы допускаем таких людей в наш отель, подумал клерк.

— Мой ключ, — сказал Брикс. — Брикс Эйгер, пятнадцать-ноль-десять.

— Доброй ночи, сэр, — сказал клерк, протягивая ему ключ.

Он проследил, как тот дошел до лифта. По крайней мере, парень снимает отдельный номер — большинство из них и этого не делает. В этом на него можно рассчитывать, подумал клерк, но больше ни в чем.

В лифте Брикс заметил что-то о холодной погоде, обратившись к одному из незнакомцев, стоявших рядом.

— Да уж, вы, видимо, чувствительны к холоду, — сказал незнакомец. — Одна шуба на вас, а другую несете про запас.

Впервые Брикс осознал, что несет зимнюю шубу. Он хихикнул.

— Подруга забыла в ресторане. Я передам ее ей завтра. Сегодня она ей не понадобится: она усердно отсыпается после обильного ужина, на котором слишком обильно выпила.

Незнакомец неловко улыбнулся, В Бриксе было что-то вымученное и непростительное, что его встревожило. Он промолчал, как и двое других в лифте.

— Доброй ночи, — добродушно произнес Брикс на пятнадцатом этаже и поспешил в свой номер.

Придется несколько часов смотреть телевизор, подумал он; он был слишком взбудоражен, чтобы спать. Потом, часов в семь утра, он позвонит Эмме, а когда она не ответит, то сообщит клерку или охране, или еще кому-нибудь о неладном. Чем больше людей будет задействовано, тем лучше. Удивительно, как легко было сделать все то, что он сделал — просто, прямо и умно. Никаких сложностей. Это же он, Брикс Эйгер. Умница. Незаменимая правая рука своего отца.

Дом Квентина был ярко освещен, фонари сияли вдоль булыжного парадного подъезда, с каждой стороны от белой входной двери на крыльце, лампочки у всех окон, горели даже огни на заднем дворе, освещая деревья, громоздившиеся вокруг дома.

— Вечеринка, — пробормотал Алекс, когда они сошли на дорожку. — Или кто-то боится, что за ним подглядят.

Клер видела дом как будто в первый раз. Она посещала дом, наполненный воспоминаниями, но думала только об Эмме, и поэтому, все, что пришло ей в голову при виде особняка, так это каким лоснящимся и самодовольным он выглядит, совершенный дом для — своего хозяина, — который мог перешагнуть через взбудораженные семьи, разрушить взаимоотношения, возможно даже совершить преступления, и при этом оставаться незапятнанным. Он походил на особняк из другого времени, в котором не было такой царственности, гораздо более защищенное от капризов судьбы прибежище, чем её собственный дом. Но мы вовсе не в безопасности. Мы не можем купить то, что сейчас нужно Эмме, мы даже не можем купить время, которое нужно, чтобы найти ее.

— Идите вы, — сказала Джина с заднего сиденья. — Я вам помочь все равно не смогу.

— Надеюсь, мы не пробудем там долго, — сказал Алекс, и они с Клер пошли к парадному входу между низких, квадратно обстриженных кустов, выстроенных в одну линию, как сидящие на корточках часовые. Он позвонил, но именно Клер первой увидел дворецкий, когда открыл дверь.

— Миссис Годдар! — воскликнул он, демонстрируя своим изумлением, что Клер уже совсем вычеркнули из списков возможных гостей Квентина. — Мистер Эйгер не говорил мне… — Он разглядел Алекса, и на лице отразилось смущение: — Я прошу прощения, мы не ждали вас, или… кого-то другого.

— Мы не в гости, мы хотим только поговорить с мистером Эйгером, — сказала Клер. Она отодвинула его, увлекая за собой Алекса. — Он в кабинете?

— Нет, мадам, в своей спальне. Если вы подождете, я скажу ему…

— Все в порядке, я знаю дорогу. — И не смущаясь в этом никакой иронией ситуации, Клер двинулась по знакомому пути через прихожую, мимо высоких ваз с цветами имбиря и лилиями, мимо открытой двери в столовую, где она краем глаза увидела роскошно накрытый стол, а затем вверх по лестнице в спальню Квентина. Дверь была приоткрыта, они с Алексом стали рядом, чтобы постучать.

— Да, — сказал Квентин и открыл дверь. Его лицо окаменело, Клер никогда не видела его настолько захваченным врасплох.

— Извини, что беспокою тебя, — сказала она поспешно, чтобы перебить все, что он мог сказать, и также чтобы скрыть свое смущение: она даже не думала, что будет так сражена воздействием одного его присутствия, теперь, после нескольких недель. — Мы не отнимем много времени, нам нужно поговорить с тобой всего минуту. Мы пытаемся найти Эмму и Брикса. Эмма сказала, что у нее съемки в Нью-Йорке, но мы не знаем, где они остановились сегодня и…

— Не имею ни малейшего понятия, где они. — На нем были брюки от смокинга, рубашка и шелковый халат, который Клер подарила на день рождения. Он перехватил ее взгляд, и его губы ненадолго скривились в гримасе удивления. Затем он посмотрел прямо на Алекса.

— Алекс Джаррелл. — Алекс протянул руку, хотя и понимал, как смешны сейчас формальности, но Квентин руку пожал.

— Романист? — спросил он.

Алекс поднял бровь. Он как-то не предполагал, что мужчина, которого Клер отвергла, мог читать его книги. — Да, — сказал он.

— И когда вы вламываетесь в чужую спальню, то, очевидно, называете это изысканиями для новой книги?

— Это я отнюдь не взял бы в книгу, — бесстрастно сказал Алекс. — Я здесь потому, что Клер попросила меня прийти Квентин обратил свой взгляд на Клер:

— Ты боялась прийти одна?

— Я ничего не боюсь, — сказала Клер, и ее голос почти сорвался. — Я волнуюсь за Эмму, и мы пришли к тебе за помощью…

— Как трогательно: Мне нечего тебе сказать.

Клер сделала несколько нервных шагов через холл к кабинету, смутно осознавая, что ей отчаянно хочется уйти из спальни:

— Мы хотели только спросить тебя…

— Я ничего не знаю о твоей дочери. — Его лицо помрачнело от злобы из-за того, что он был вынужден следовать за ней. И все же Квентин прошел в кабинет. — Я за нее не отвечаю. Позвони секретарше Брикса, она всегда знает его маршрут.

— Я звонила. Она сказала, что это в первый раз, когда она помнит, что он не оставлял…

— Что ж, он забыл. Я поговорю с ним об этом, ему лучше знать.

Он встал рядом с огромным глобусом, который крутился на подставке из орехового дерева, слегка крутанул его и поглядел на вращение. Клер видела его за этим занятием сотню раз, и на какой-то короткий миг она ощутила, что снова с ним. Тут же ей показалось, что она сбилась с пути:

— А если они поехали на съемки, ты можешь завтра позвонить Хейлу.

— Мы звонили ему, — сказал Алекс. Он стоял рядом с Клер, и когда заговорил, то его голос увлек ее прочь от воспоминаний и присутствия Квентина. — Он сказал, что Брикс часто останавливается в доме своего приятеля и что вы, может, знаете его телефонный номер. Квентин пропустил его слова:

— Я же сказал тебе: позвони секретарше Брикса, — сказал он Клер. — Я не слежу за друзьями своего сына и за его маршрутом. Что с тобой, черт возьми, случилось? Они ездили в Нью-Йорк много раз, и они оба взрослые. Я надеялся, что ты оставишь их в покое.

— Этого мы сделать не можем! — воскликнула Клер. — Квентин, пожалуйста, мы должны найти…

— Ну и находите, если хотите. Я вам ничем помочь не могу.

— Вы можете, если дадите Клер докончить предложение, — сказал Алекс. — Вы говорите, что не имеете понятия, кто такой друг Брикса и где он живет? Я не верю, что вы не можете найти его в этой квартире, если вам он внезапно понадобится.

— Да кто вы, черт побери, такой! — разразился Квентин. — Убирайтесь к черту из моего дома. Ну! Вон! Если Клер хочет со мной поговорить, то она может сделать это и сама. Вы к этому отношения не имеете.