— Я должна идти домой. Госпожа будет беспокоиться.

— Думаю, не будет. Она догадается, что меня вызвали к больному, и вам пришлось подождать. Я сам отвезу вас домой, когда вы немного придете в себя. Заодно мне хотелось бы взглянуть на фрау ван Девентер.

Нелтье снова закрыла глаза, с благодарностью принимая предложение доктора. Теперь она лучше понимала, как тяжело было вставать с кровати ее хозяйке. Затем Нелтье снова охватило беспокойство, когда она стала вспоминать, как все произошло. Улицы были плохо освещены, и женщина заблудилась. Теперь она все ясно вспомнила. Совсем рядом с домом доктора из темноты выскочил какой-то человек и схватил лошадь за поводья, а затем сильным ударом вышиб Нелтье из седла. Она упала на булыжную мостовую и услышала удалявшийся топот копыт. Она боялась, что в темноте на нее может наехать карета, с трудом доползла до двери, чувствуя, что теряет сознание. Она не помнила, кто открыл ей дверь. Должно быть, прошло много времени с тех пор, как она ушла из дома!

— Я должна идти! — воскликнула Нелтье, пытаясь сесть. — Когда я уходила из дома, хозяйке было очень плохо.

Доктора эти слова обеспокоили. Вскоре он вместе с Нелтье и одним из слуг вышел из дома. У пострадавшей кружилась голова, и было трудно дышать из-за тугих повязок. Ей очень хотелось поскорее добраться до дома и утешить свою госпожу.

Когда они подъехали к дому ван Девентера, доктор Маттеус увидел, что танцы еще были в полном разгаре. Из зала доносились громкие звуки музыки. Врач приказал кучеру подъехать к черному входу. Как и многие его соотечественники, доктор Маттеус весьма неодобрительно относился к танцам, считая, что они будят в людях низменные страсти, ведущие к аморальным поступкам. И все же ему не хотелось портить вечер, появившись в зале с избитой женщиной в окровавленном платье. Доктор ничего не имел против танцующих, он пришел в этот дом, чтобы позаботиться о Нелтье и фрау ван Девентер, которая была его давней пациенткой.

— Я должна идти к госпоже, — настаивала Нелтье, с трудом выходя из кареты.

От страшной боли она почти теряла сознание.

— Немедленно идите в постель, — приказал доктор. — Я все объясню сам, а за фрау ван Девентер присмотрит кто-нибудь из слуг.

Нелтье была вынуждена подчиниться.

Людольф танцевал с Сибиллой медленную куранту[6]. Их поднятые руки сплелись, а движения были исполнены грации. Из ревности Людольф не пригласил на вечер молодых холостых мужчин. Среди присутствующих одиноких мужчин были только вдовцы, двоим из которых было за сорок, а остальные были старше Людольфа. Дочери Хендрика танцевали очень хорошо. Во время первого танца Алетта сообщила Людольфу, что им с Франческой было очень далеко до Сибиллы, которая знала все новые танцы. С Франческой Людольф еще не танцевал, не желая подавать ни малейшего повода для сплетен. Однако кроме Алетты и Сибиллы он пригласил на танец еще пятерых молодых женщин.

— Как это вам удалось развеселить отца? — весело смеясь, спросила Сибилла. — Вы только посмотрите на него. — Она указала на Хендрика, который танцевал с какой-то дамой.

— Почему бы вам не спросить его об этом? — предложил Людольф, хорошо зная, что художник никогда не назовет истинную причину своего веселья.

Сибилла насмешливо посмотрела на Людольфа.

— Алетта так и сделала. Отец сказал ей, что вы собираетесь купить портрет сборщика налогов.

— Да?

— Я думаю, это маловероятно. — Сибилла обвела взглядом роскошно убранный зал. — С какой стати вам вешать картину с портретом человека, к которому вы не испытываете ни малейшей симпатии?

Людольф добродушно рассмеялся, решив про себя подтвердить ложь Хендрика и действительно купить картину.

— Возможно, именно поэтому я и куплю «Сборщика налогов». Я могу повесить картину, скажем, перед навозной кучей или, наоборот, перед самой дорогой вещью в доме. Это будет славная шутка.

Сибилла захихикала:

— Вы просто невыносимы!

— Признайтесь, что таким я вам и нравлюсь!

Сибилла кокетливо посмотрела на Людольфа, по сразу же переменила тему разговора.

— Неужели Амалия может уснуть в таком шуме?

Людольф догадывался, куда клонит девушка.

Алетта уже напомнила ему о данном в начале вечера обещании, но Людольф сделал вид, что не расслышал ее слов.

— Она плохо спит и в абсолютной тишине. А почему вы спрашиваете?

— Вы сами сказали, что мы сможем повидаться с Амалией. Она сделала все возможное, чтобы собраться с силами и присутствовать на банкете. Ужасно, что она сейчас абсолютно одна, и никто не догадался к ней зайти.

У Сибиллы хватило мужества признаться себе, что, окажись на банкете какой-нибудь бойкий юноша, ей и в голову бы не пришло подумать об Амалии. И все же она искренне привязалась к своей новой подруге и от всей души жалела, что та лишена возможности присутствовать на празднике и сейчас сидит у себя в комнате в обществе одной лишь Нелтье.

Людольф стал лихорадочно соображать. Предположим, он отведет сестер в покои Амалии. Он был убежден, что никому и в голову не придет обвинить его в смерти жены. Но почему бы лишний раз не подтвердить свою непричастность и не пойти вместе с девушками в комнаты жены, чтобы, ничего не подозревая, обнаружить там скончавшуюся от страшной болезни Амалию? Людольф мог побиться об заклад, что Сибилла закатит истерику, а ему самому ничего не останется, как мужественно переносить обрушившееся на него горе. Кроме того, уже давно пора выяснить, почему его так долго не зовут к Амалии.

— Ну, что ж, когда танец закончится, позовите сестер, и я провожу вас к Амалии. Потом мне придется вернуться к гостям, а вы останетесь с ней.

Когда музыка смолкла, Сибилла тут же побежала за сестрами. Людольф тоже хотел последовать за ней, но к нему подошел Хендрик и преградил путь.

— Я надеялся, что мы сможем поговорить несколько минут с глазу на глаз, — многозначительно сказал он.

Людольф с трудом скрыл свое раздражение. Угораздило же этого художника привязаться к нему в такой решающий момент!

— Я понимаю, что вам не терпится узнать все подробности, но с этим нельзя спешить.

— Я полностью в вашем распоряжении. Мне к вам зайти?

— Да. Желательно, чтобы нас никто не беспокоил и тем более не смог подслушать. Приходите завтра в три. Для меня это время не слишком удобно, но я отложу другую встречу.

Хендрик с радостью принял предложение Людольфа. Он видел, как дочери вместе с Людоль-фом направились в комнаты Амалии. Недолго думая, Хендрик пошел в гостиную, где стояли карточные столы и игра шла полным ходом. Хендрику очень хотелось играть, но человек, погрязший по уши в долгах, мог быть только зрителем.

Людольф открыл дверь в комнату Амалии, девушки стояли у него за спиной. С ужасом он увидел, что кушетка пуста, а ярко-красная атласная подушка валяется на полу. После небольшой паузы он сказал:

— Как я и предполагал, Амалия легла спать. Подождите секунду, я сам схожу к ней в спальню.

Девушки видели, как Людольф подошел к двойным дверям спальни, из которых вышел низенький мужчина в черной одежде и белом парике. Франческа и Сибилла cpазу же узнали в нем доктора Маттеуса, который часто навещал Амалию.

— Гер ван Девентер, — обратился он к Людольфу. — Я пришел сюда лишь несколько минут назад и хотел вас найти. Боюсь, у меня для вас очень печальная новость.

— Что случилось? — чуть слышно спросил Людольф.

Врач посмотрел на девушек, а затем снова на Людольфа.

— Вы хотите, чтобы я говорил в присутствии посторонних?

Людольф согласно кивнул. Облегчение оттого, что он предполагал услышать, придавало ему удивительную силу и легкость. Ему снова удалось перехитрить судьбу и заставить играть себе на руку.

— Мне кажется, вы уже подготовили нас к самому худшему. Эти девушки были очень близки с моей любимой Амалией.

— С глубоким прискорбием я должен сообщить, что ваша супруга умерла сегодня вечером в полном одиночестве, отослав свою горничную за настойкой. К несчастью, на горничную напал уличный разбойник. Я нашел ее избитой на пороге своего дома. Лишь когда несчастная женщина пришла в себя, я узнал, что вашей супруге стало хуже, и решил ее навестить, а заодно проводить домой и Нелтье.

Склонив голову, Людольф глухо застонал. Сраженные печальной новостью девушки прижались друг к другу. У Франчески и Сибиллы на глазах блестели слезы, и только Алетта тихо сказала:

— Бедная женщина!

Доктор Маттеус подошел к Людольфу и хотел положить ему руку на плечо, но не смог, так как был слишком мал ростом. Тогда он сочувственно обнял Людольфа и сказал:

— Идите и взгляните на нее. Она нашла вечный покой.

Людольф бессильно опустил руки, как убитый страшным горем человек, потерявший самое дорогое в жизни. Затем он медленно пошел в спальню жены. Доктор Маттеус не стал его сопровождать и прикрыл дверь в спальню, чтобы дать Лю-дольфу возможность побыть наедине с умершей супругой. Видя горе девушек, врач подошел к ним.

— Конечно, это не уменьшит вашего горя, но должен сказать, что фрау ван Девентер умерла без мучений.

Сибилла, которая вела себя совсем не так, как предполагал Людольф, посмотрела на врача полными слез глазами.

— Как ужасно, что она осталась совсем одна! Подумать только, пока мы танцевали в банкетном зале, бедная Амалия… — Голос Сибиллы оборвался, и она закрыла руками лицо.

Алетта старалась успокоить сестру. Она ведь знала, что несмотря на легкомыслие, у Сибиллы очень доброе сердце.

— Вероятно, фрау ван Девентер умерла во сне.

— Да, так оно и было, — подтвердил доктор Маттеус. Он не стал говорить девушкам, что нашел тело Амалии наполовину съехавшим с кушетки. Атласная подушка выскользнула у нее из-под головы. Доктор Маттеус знал, что Амалия была очень щепетильной и аккуратной. Он не сомневался, что она не хотела бы, чтобы кто-то увидел се в таком состоянии. Из чувства сострадания врач отнес тело Амалии в спальню и положил на кровать. Его мучило раскаяние, что он не смог прийти вовремя и позвать супруга к постели умирающей.

Дверь спальни открылась, и на пороге появился Людольф. Врач отметил, что он был очень печален, но спокоен. Амалия болела так долго, что ее достойный супруг был давно готов к самому худшему.

— Будьте добры, сообщите гостям о кончине моей жены, доктор Маттеус, — горестно сказал Людольф.

— Разумеется, сударь. Я это сделаю немедленно, — с готовностью ответил врач, так как веселая музыка была совершенно неуместна в доме, который посетила смерть.

Он торопливо вышел из комнаты. Высказав соболезнования, сестры последовали за врачом. Музыка в зале резко оборвалась, и наступила тишина. Когда Франческа одевала плащ, ее вновь охватил ужас при воспоминании об утренней сцене в библиотеке. Подумать только, что это произошло в последние часы жизни Амалии! По глазам Людольфа Франческа поняла, что он не испытывал ни малейшего раскаяния. Ее передернуло от отвращения к этому человеку. Когда девушки вошли в зал, то увидели пораженных страшной новостью гостей. Хендрик подошел к дочерям и стал их успокаивать. Франческа была благодарна отцу за заботу, а Сибилла прильнула к нему, как маленькая девочка.

Людольф остался один в покоях Амалии и не вышел проводить гостей. Сейчас его мучила одна мысль: кто перенес тело Амалии с кушетки на кровать? Он вздохнул с облегчением, когда вернулся доктор Маттеус и рассказал, что произошло до прихода Людольфа.

— Я знаю, вы удивитесь, когда узнаете, что горничная оставила фрау ван Девентер на кушетке. Сама она перейти в спальню, разумеется, не могла. Я взял на себя смелость и перенес ее.

Людольф был очень благодарен врачу.

— Это очень великодушно с вашей стороны, доктор. Благодарю вас всем сердцем. Вы пощадили мою Амалию. Кроме того, для девушек, что пришли вместе со мной, это было бы удручающим зрелищем.

Оставшись один, Людольф осмотрел комнаты Амалии. Когда пройдет время траура, нужно будет сменить всю обстановку и снова соединить эти комнаты с домом. Его взгляд упал на картину Питера де Хоха. Картина должна висеть в гостиной, здесь ее никто не видит. Конечно, придется некоторое время изображать из себя убитого горем вдовца. Людольф уже успел с точностью до дня высчитать время траура, которое начнется с завтрашнего дня.


На следующий день Хендрик сомневался, стоит ли идти в дом ван Девентера, однако тот не отменил встречу, и точно в назначенное время художник был у него. Встретивший посетителя лакей носил на плече розетку из черной ленты, а все служанки были в черных кружевных передниках. Дом ван Девентера, где все разговаривали приглушенными голосами, представлял собой резкий контраст с домом самого Хендрика, куда нескончаемой вереницей шли друзья и соседи, чтобы пожелать Франческе удачи и вручить ей небольшие подарки.