Пока что Константин не видел ее, так как находился на дальней стороне лестницы. Скорость и проворство, с которыми он передвигался, характеризовали крайне тренированного человека. Теперь она поняла, каким образом он позволял себе удовольствие напиваться, и не удивительно, что он насмехался над ее поисками тайника в его комнате. Будь на нем ночная рубашка или еще какая-нибудь одежда, пыль из погреба пристала бы к материи и, в конце концов, выдала бы его. Нахмурившись, Алетта тихо подошла к верхней ступени лестницы.

— Я позабочусь об этом бренди. Вам он не нужен в столь поздний час.

Константин, вздрогнув при звуке ее голоса, оглянулся через плечо. Потом опустил голову между вытянутыми руками и начал смеяться, все его тело тряслось от смеха. Выпустив перила, он переместился в сидячее положение и, опираясь локтем о верхнюю ступень, откинул назад голову в приступе неудержимого веселья. Первый раз Алетта слышала, как он смеется без горечи и цинизма, и улыбнулась. Напряжение между ними растаяло без следа. Она оставила его ненадолго, чтобы принести халат, а вернувшись, увидела, что он поставил обе бутылки на ступеньку, но ключи рядом не положил.

Константин улыбнулся ей, натягивая халат.

— Как хозяин этого дома, я оставил себе ключи от моего собственного подвала.

Алетта опустилась возле бутылок.

— Если бы вы передали их мне, я возвратила бы их по этой же причине.

— И все же ты всегда очень строго относилась к моему потреблению спиртного.

— Только потому, что не хотела, чтобы вы продолжали пить, дойдя до стадии, когда уже не смогли бы остановиться. Сейчас эта опасность миновала.

— Почему ты так уверена?

— Я поняла, что вы могли бы угощаться бренди из погреба каждую ночь, если бы у вас действительно возникала такая потребность после того, как я вмешалась и запретила Саре приносить спиртное.

— Что зародило в тебе подозрения, будто я пополняю запасы из погреба?

— Ничего. Я никогда не замечала отсутствия каких-либо бутылок.

— Это потому, что одна из дверей в погребе ведет еще в один, поменьше, оттуда я и брал свои запасы. А почему ты оказалась здесь?

— Я начала беспокоиться, что вам, наверное, стало плохо, и поэтому Вы прекратили звонить. Зачем вы звонили?

— На пару мгновений мне показалось, будто я снова видел свет фонарей вдали. Значит, именно тревога за меня вытащила тебя из постели? — Константин подтянулся до верхней ступени и убрал бутылки, стоявшие между ними. — Я вспомнил, где видел тебя раньше. Ты каждый вечер смотрела на мое окно из Мехелин-Хейса, когда я был в Делфте. В первые дни пребывания здесь ты упоминала, что присматривала за детьми Вермеров, но потом я не вспоминал об этом. Я прав, да?

— Да, — улыбаясь, ответила Алетта. — Так как вы вспомнили очень много, я скажу вам еще кое-что. Как-то раз я находилась в приемной Биржи в Амстердаме. Вы заметили, что я смотрю в окно на внутренний дворик, и сделали то же самое, пока не подошла толпа ваших друзей и не увела вас с собой.

Константин улыбнулся.

— Вот теперь и я вспомнил. Как я мог не видеть тогда тебя так, как вижу сейчас?

Алетта не могла с уверенностью сказать, что он имеет в виду.

— Среди ваших друзей была красивая девушка. Это Изабелла?

— Да. Но все кончено.

— Вы не можете судить наверняка, пока снова не начнете выходить на люди.

— Может, это не так уж и невозможно, как когда-то казалось мне. Именно этого ты и хотела от меня с самого начала, не так ли?

Алетта кивнула, преисполненная надеждой. Пришло время сообщить ему о деревянных ногах. Но прежде чем она успела заговорить, Константин схватил ее в объятия и страстно поцеловал. Она утратила ощущение реальности, но лишь до того мгновения, пока не почувствовала, что он стаскивает шелковый тюрбан. Паника охватила ее. Алетта сопротивлялась, словно тигрица, пытаясь вырваться из его объятий.

Константин прервал поцелуй, но не отпустил девушку, пристально глядя на нее. Он никогда не видел таких прекрасных волос, как у Алетты — светлых, словно лунный свет, пышных и мягких, как паутина. Он произнес слова, которые хотел произнести уже давно:

— Я люблю тебя, Алетта.

Она не слышала его, потому что начала пронзительно кричать, как будто ее насиловали. Константин резко отпустил ее, ужаснувшись реакции девушки на проявление его чувств. Алетта вскочила на ноги и бросилась прочь, волосы светлым облаком развевались за ее спиной.

Утром, войдя в комнату Константина, она вела себя так, будто ночью ничего не произошло. Наряд ее снова был простым, волосы скрывались под самым обыкновенным чепцом, а на лице застыло бесстрастное выражение. Де Вер отреагировал с холодной враждебностью. Они обращались друг к другу с причиняющей им обоим боль вежливостью, их отношения зашли в нелепый тупик.

Йозеф, получив указания, тщательно осмотрел двойные ворота, проверяя, не производили ли с ними каких-либо действий. Но висячий замок, как всегда, надежно запирал их. Ему с некоторым трудом удалось добраться до них, так как на рассвете выпал снег, и снова зима бело-серебристым плащом укрыла землю.

Питера в этот день не было в Делфте, но во время его следующего визита шорник сообщил ему, что зеленую подводу нашли пустой и заброшенной в снежном сугробе. Возчик и его приятель, если он присутствовал на этот раз, выпрягли лошадей и скрылись верхом.

— Кнут исчез вместе с ними, — добавил шорник. — Так что посматривайте на кнутовище.

Питер дошел до места, где нашли подводу. Твердый снежный покров все еще хранил следы ее передвижения, когда возникла необходимость убрать ее с дороги для возобновившегося после снегопада движения. Она стояла на повороте на узкую дорогу как раз за перекрестком, где в прошлый раз Питер потерял подводу из виду. Он пошел по этой дороге и заметил, что она идет вдоль западной стены имения Константина де Вера, упираясь в широкий двойные ворота с висячим замком. Казалось маловероятным, чтобы возчик проезжал сквозь них, но если у него был ключ или сообщник в имении, становилось понятно, почему подвода так быстро исчезла из поля зрения, когда Питер преследовал ее. Он вспомнил, что Франческа говорила ему, как испугался Константин, увидев отдаленные огни в парке после того, как Алетта поступила на службу в этот дом.

В удобной близости от стены росло дерево. Питер забрался достаточно высоко, чтобы увидеть, что находится по другую сторону. За деревьями скрывался большой английский парк, который, по словам Франчески, лежал за домом, также остающимся вне поля зрения. С той ночи, когда бросили в сугробе подводу, снега не было, но возле ворот виднелись отпечатки ног, наверное, садовник проверял, не пострадали ли они во время снегопада. По тому, как лежал снег, становилось ясно, что человек подошел по узкой подъездной аллее, ведущей, наверное, к конюшням и флигелям.

Питер слез с дерева, сел на лошадь и доехал до парадных ворот дома. Вышел Йозеф со сторожевыми собаками и спросил, что ему надо. По просьбе Питера вскоре появилась Алетта, закутанная в теплое пальто, и поспешно направилась к нему. Первый вопрос ван Дорна, удивил девушку.

— Ты говорила как-то Франческе, что все обитатели этого дома — «оранжисты». Это по-прежнему так?

— Да, — ответила она.

— У тебя нет никаких сомнений насчет Йозефа?

— Никаких. Это хороший человек, преданный принцу. Почему ты спрашиваешь?

Питер доверился девушке, рассказав, что, вероятнее всего, огни, виденные Константином, связаны с каким-то бесчестным делом, которое происходит на территории имения. Подозрение усиливалось сообщением Алетты о том, что в последний раз Константин видел огни как раз в ночь снегопада. Она сделала вывод, что на карту поставлено что-то чрезвычайно важное. Подсознательно у нее зародился вопрос еще с той поры, когда Питер открыл свой филиал в Делфте. Учитывая наказание, грозившее Франческе, у него должны были быть очень веские причины, иначе он не стал бы подвергать жизнь сестры опасности.

— Тебе лучше войти в дом, — сказала Алетта, открывая калитку. — Надо поговорить с Константином. Я беру на себя всю ответственность за то, что впускаю тебя, хотя маловероятно, чтобы тебе разрешили войти в его комнату. Наверное, я буду стоять у дверей и передавать его ответы.

Когда она объяснила Константину в чем дело, он окинул ее суровым взглядом. Сейчас на лице его не появлялось радостного выражения при появлении девушки.

— Значит, в конце концов, эти огни могут оказаться вовсе не плодом моего воображения. Они, возможно, представляют собой отблески одного фонаря до того, как загасят свечу в нем. Наверное, тебе следует пригласить Питера ван Дорна наверх, так как на карту поставлена безопасность моего дома.

Пару секунд Алетта недоверчиво смотрела на него. Правильно ли она расслышала? Потом почти бегом бросилась к двери.

— Я сейчас же пришлю его!

Питер с Константином беседовали наедине довольно долго. Все это время Алетта расхаживала в прихожей, радуясь, что Константин принимает первого посетителя помимо своих родителей, с которыми обещал вновь увидеться на Рождество. Затем послали за Йозефом, и вновь девушка ждала внизу. Когда, наконец, Питер с Йозефом вышли, оба выглядели очень серьезными. Йозеф держал один из пистолетов Константина; Питер вытащил свой из-за пояса, а в другой руке нес кольцо с тремя ключами от погреба.

— Где Сара? — мрачно спросил Йозеф.

— Разбирает белье наверху, — ответила Алетта.

— Сколько, примерно, она еще пробудет там? — поинтересовался Питер.

— Минут сорок, не меньше.

— Это хорошо. Нам не хотелось бы встретиться с ней по пути, потому что мы не можем допустить, чтобы беспечно просочились хоть какие-то слухи о поисках, которые мы собираемся провести.

— Тогда я пойду проверю, не нужно ли ей чего-нибудь. — Алетта стремительно преодолела пролет лестницы, и обнаружила, что у Сары полно дел, так как она только начала разбираться с бельем. Успокоившись, Алетта спустилась вниз и нашла мужчин в кухне, где Йозеф зажигал две лампы, а Питер кратко объяснил ей ситуацию:

— Есть такое предположение, что подъездная дорога к старым воротам использовалась неизвестными людьми, и существует только одно место в этом помещении, куда они могли проникать незамеченными. Видимо, в западной части дома есть решетка, которая, если ее сдвинуть, позволяет попасть в запертый погреб.

Алетта вспомнила решетку, мимо которой проходила бесчисленное количество раз, хотя никогда не рассматривала ее внимательно. Толстое стекло круглого слухового окна за ней не давало рассмотреть, что там внутри.

— Но никто не может проникнуть в дом этим путем, да и никаким другим, чтобы не залаяли собаки. Они реагируют на любой необычный звук.

Йозеф прервал ее, голос его стал хриплым от возмущения, что у него под носом какие-то нахалы вторгаются в дом.

— Они довольно дружелюбны с теми, кого знают, и не поднимают лай в этом случае.

Питер кивнул.

— Я показал Константину набросок незнакомца, который отдала мне Франческа. Он тутже узнал одного из слуг, уволенных им. Как тебе известно, собак держали сначала лишь для борьбы с браконьерами, и мне сказали, что они хорошо знают всех слуг.

Йозеф открыл дверь в погреб. Едва Алетта сделала шаг вслед за ними, Питер остановил ее.

— Там, возможно, скрывается опасность. Подожди здесь, Алетта.

Она не послушалась. Как только мужчины спустились вниз, девушка подошла к лестнице и наблюдала, как Питер, стараясь не шуметь, вставляет в замок давно запертой двери один из ключей. Затем отступил назад, подавая кивком условленный заранее знак Йозефу, тот повернул ключ и распахнул дверь. Питер с поднятым пистолетом в руке стремительно рванулся вперед. Йозеф бросился вслед за ним, но не последовало ни звуков выстрелов, ни голосов. Алетта, перескакивая через ступеньки, сбежала по лестнице и заглянула в раскрытую дверь посмотреть, что там происходит.

Лампы в руках Питера и Йозефа освещали громадное пространство главного погреба, разделенного на части стенами и арками. Они отомкнули еще одну дверь, ведущую в самый дальний погреб, куда сквозь прутья решетки и слуховое окно проникал слабый дневной свет. Сначала Алетта заметила лишь старую мебель, покрытую паутиной, но подойдя вплотную к мужчинам, изумленно открыла рот при виде огромного склада оружия. Возле стен выстроились рядами мушкеты, а множество поставленных друг на друга бочонков были наполнены порохом. Он открыл крышки кое-каких ящиков и глазам их предстали свинцовые пули, количество которых явно исчислялось тысячами.

— Как все это попало сюда? — удивленно воскликнула Алетта. — Даже если бы собаки молчали, я услышала бы в ночной тишине шум подъезжающей по гравию подводы! Ты можешь объяснить мне, Питер?