— Поезжай! Можешь оставаться там хоть навсегда, так как твое отсутствие ничего не значит для меня!

Алетта остановилась, не собираясь уступать.

— Ты никогда не простишь меня? — спросила она резко.

— Никогда! Убирайся из моей студии!

Лицо Алетты стало пепельным, но дух ее не ослабел, она по-прежнему высоко держала голову в кружевном чепце.

— Тебе не придется снова встречаться со мной. Я буду зарабатывать на жизнь за пределами Амстердама.

— Но не живописью, — прозвучал жестокий ответ Хендрика. Язвительность замечания настолько глубоко поразила Алетту, что она выбежала из комнаты.

На следующее утро во время завтрака Хендрик был единственным человеком, не разговаривавшим с ней, а когда началось прощание, скрылся в своей мастерской. Услышав, что Алетта с Сибиллой собираются выходить, он занялся дальнейшей подготовкой полотен, натянутых за день до этого, и избегал смотреть в окно на тот случай, если Алетта встанет снаружи на цыпочки, чтобы бросить последний взгляд на него через окно. Девушка молча села в дилижанс и не вступала в беседу с беззаботно болтавшими попутчиками. Казалось, будто иссякли все эмоции. Она чувствовала себя оцепеневшей, отрезанной от всего остального мира. Целые недели мучений от угрызений совести и жестокое обращение отца после его возвращения домой взяли, в конце концов, свое. С собой у нее были две сумки, а когда она найдет работу в Делфте, Сибилла перешлет сундук с оставшимися вещами. Сестра, часто не задумывающаяся о том, что она говорит, невольно усилила язвительное замечание отца, предложив Алетте давать уроки рисования и зарабатывать тем на жизнь.

— Вот этого я не сделаю никогда! — прошипела Алетта. — Я буду лучше работать с половой щеткой и ведром, но не прикоснусь к кисточке из собачьего волоса и палитре!

Путешествие в дилижансе оказалось не только неудобным, но и шумным, так как погода была ветреной и суровой. Дождь барабанил по пропитанной воском парусине над головой, а сильный ветер заставлял ее вздыматься и волноваться, угрожая в любую минуту сорвать с железных крючков. То и дело колеса скользили в мягкой грязи, хотя почва под нею еще оставалась твердой после долгого периода без дождей. Остановки у постоялых дворов означали, что придется бежать к гостинице, склонив голову под сильным дождем, и многие пассажиры предпочитали не выходить, чтобы не пришлось остаток пути просидеть в сырой одежде.

Когда путешествие подходило к концу, Алетта услышала замечания людей, знакомых с местностью, по поводу скорости кареты, приближающейся к ним из-за поворота. Им было ясно, что кучер намерен обогнать дилижанс, прежде чем они выедут на лежавший впереди мост, так как тот, кто первым пересечет его, будет иметь преимущество на оставшемся отрезке узкой дороги, ведущей в Делфт. Естественно, кучер не хотел плестись за дилижансом, который не сможет увеличить скорость из-за сильного встречного ветра.

С того места, где она сидела, Алетта не могла видеть, как карета быстро продвигается вперед, но из разговоров окружающих девушка поняла, что в данный момент бес, сидящий в каждом кучере, овладел им. Послышалось щелканье кнута, и дилижанс рванулся вперед, заставив Алетту вцепиться в сиденье. Кое-кто из женщин встревоженно забормотал, большинство степенных представителей мужской части пассажиров покачивали головой, осуждая подобную глупость на скользкой дороге, кто-то крикнул вознице быть поосторожнее. Но три шумливых человека помоложе заглушили крики протеста, завопив от радости, когда возница увеличил расстояние между дилижансом и следующей за ним каретой. Но это было лишь временным успехом, так как вес дилижанса намного превышал вес кареты, и лошади последней под непрерывное пощелкивание кнута начали быстро и уверенно продвигаться вперед, целые фонтаны грязной воды взметались из-под колес. Вскоре карета поравнялась с дилижансом.

А когда они приблизились к мосту, произошел несчастный случай. Раздался сильнейший треск, и столкнулись экипажи. Удар сбросил пассажиров дилижанса с их мест, женщины пронзительно закричали, обезумевшие лошади тянули за собой яростно раскачивающуюся из стороны в сторону повозку. На этом суровое испытание не закончилось, и пронзительные крики возобновились, когда дилижанс соскользнул с дороги и стал спускаться к берегу, пока не остановился с глухим стуком, повиснув под отвесным углом. Его задние колеса застряли в длинной траве над каналом.

Алетте казалось, будто все женщины, кроме нее, кричат или рыдают. Ее трясло, но она не получила повреждений, если не считать ударов, от которых, скорее всего, появятся синяки, и глубокого пореза на лодыжке, когда кто-то, пытаясь подняться после падения, ударил ее башмаком по ноге. Испугавшись, что шляпка могла слететь во время инцидента, Алетта протянула к ней руки, но обнаружила, что та твердо сидит на месте. Люди начали вставать и выходить из дилижанса, она тоже двинулась туда, где заботливые руки помогли ей выбраться наружу. Две пожилые женщины находились в шоке, но рядом были их родные, ухаживающие за ними. Алетта приподняла подол, поднимаясь по сырой траве к дороге. Там она с ужасом увидела, что произошло с каретой. Должно быть, во время столкновения она перевернулась, упала на бок, а другая боковина осела вниз. Мужчины из дилижанса тянули заклинившуюся дверь на верхней стороне, пытаясь добраться до единственного пассажира внутри. Кучер перелетел через козлы и ударился об опору моста. Кто-то уже накрыл лицо покойного платком. Другие успокаивали напуганных лошадей, ржание и фырканье животных сливалось с криками мужчин и причитаниями женщин.

Наконец, дверь поддалась после того, как один из помогающих передал топор, чтобы разрубить ее, второй спустился внутрь. Из кареты отчетливо донесся его обеспокоенный голос:

— Боже милостивый! Ноги мужчины зажаты обломками. Дайте мне топор, чтобы высвободить их, и мне нужна помощь!

Два человека тут же полезли в карету, но для большего числа помощников не было места внутри. Весь экипаж раскачивался и сотрясался, пока они пытались вытащить жертву. К месту происшествия подошли люди с расположенной неподалеку фермы. Молодого парня из числа подошедших отправили назад за телегой и лошадью, чтобы отвести пострадавшего в Делфт к доктору. Наконец, его, завернутого в шали и одеяло, подняли из кареты и понесли к ожидавшей телеге. Голова пострадавшего бессильно болталась, так как он был без сознания с момента столкновения, черные волосы покрылись пятнами крови.

Алетта, стоявшая недалеко от телеги, сразу же узнала его, когда мужчину проносили мимо нее, хотя сначала не могла вспомнить, где она видела раньше эти широкие брови, выступающий нос, резко очерченный подбородок и красивой формы губы, совершенно бесцветные сейчас, когда он находился в столь жалком состоянии. Потом до нее дошло. Это был тот молодой человек, который так легко запрыгнул на скамью возле нее на Бирже, когда она впервые пришла встретиться с Питером. Она припомнила и его имя — Константин. Ее переполняли сочувствие к нему и надежда, что повреждения окажутся не слишком ужасными. Мертвого кучера положили в телегу рядом с ним.

Люди собирали багаж, разбросанный во время происшествия. Алетта отыскала свои сумки. Жена фермера с помощью сыновей позаботилась обо всех лошадях. Раздавались гневные выкрики в адрес кучера дилижанса, но его нигде не было видно. Полагали, что он сбежал, пока юноша на телеге, проезжавший в этот момент по мосту, не указал на воду. Затем ему пришлось подождать, пока тело вытащили из воды и уложили возле кучера.

Уже стемнело. Алетту вместе с другими женщинами и пожитками отвез в Делфт фермер на повозке для сена, мужчины шли рядом пешком. Поездка закончилась у старой церкви. Алетта попросила указать ей дорогу к дому фрау Вольф на Кромстрат, и супружеская пара, ехавшая вместе с ней, довела ее прямо до дверей.


Франческа, спустившись к обеду, радостно вскрикнула, увидев в приемной рядом с Гетруд свою сестру.

— Не сплю ли я? Алетта, ты действительно здесь?

Они бросились навстречу друг к другу, крепко обнялись, поцеловались, снова обнялись.

— Я приехала погостить здесь какое-то время, — объяснила Алетта. — Фрау Вольф согласилась, что мне следует разделить с тобой комнату, чтобы сэкономить деньги, и мы обговорили условия моего проживания.

— Чудесно! Поднявшись наверх Алетта, вымыла лицо и руки после путешествия и рассказала Франческе о несчастном случае и жертвах. Дрожь в голосе выдавала запоздалый шок после страшных событий.

— Вот почему я добралась так поздно.

— Ты не пострадала? — взволнованно спросила Франческа.

— Ничего серьезного. — Алетта замерла с полотенцем в руках. — Но меня преследует мысль о том, что случилось с этим молодым человеком. А думать о двух смертельных случаях просто ужасно. — Она вздрогнула, покачала головой.

Франческа успокаивающим жестом обняла сестру.

— Надо благодарить бога, что не погибло больше людей, ведь такое легко могло произойти.

Во время обеда Алетта ела без всякого аппетита. Гетруд, услышав о несчастном случае, гадала, кто же оказался жертвой, так как она была знакома со многими состоятельными семьями в городе по роду своей благотворительной деятельности.

— Полагаю, вскоре я услышу что-нибудь об этом на собраниях или где-нибудь в другом месте, когда распространится новость о несчастном случае.

— Я сейчас же напишу отцу, — сказала Франческа, — и он узнает, что с Алеттой не произошло ничего страшного.

Позже, когда две сестры остались одни, сидя рядом на кровати, Алетта рассказала Франческе о тюремном заключении отца, не щадя своей собственной роли в случившемся и принимая всю вину на себя.

— Тебе следовало бы сообщить мне. Я тут же вернулась бы домой!

— Именно этого мы и не хотели. Ты ничем не смогла бы помочь. Он не допускал никаких посетителей до дня суда, а потом принимал только Виллема и адвоката. Мы не хотели, чтобы пострадала твоя работа.

— А вот твоя пострадала. Я понятия не имела, зачем ты постоянно выходила в город на эскизы и не знала твоей конечной цели. Теперь я понимаю, почему ты не показывала мне ни одну из своих законченных картин. По теме твоих произведений, я предположила бы, что здесь что-то не так.

— Надеюсь, мои работы были не так плохи, как заявил отец, — с болью в голосе произнесла Алетта, — но теперь я никогда не буду в этом уверена. Я так расстроилась и чувствовала себя такой виноватой, когда его арестовали, и подумала, что если возьму когда-нибудь кисть, чтобы снова рисовать, она обожжет мне руку. Мне оставалось только мучиться от мысли, что его держат в заточении из-за меня и цепляться за надежду, что он простит меня, когда этот кошмар кончится.

— Ты говоришь, его освободили в середине сентября, а сейчас уже ноябрь, и он все еще не смягчил свой гнев? Что нашло на него? Он никогда не был человеком, долго таившим зло на кого-либо. Возможно, твой отъезд из дома даст ему время заново все обдумать.

— Хотелось бы верить в это, — невыразительным тоном ответила Алетта.

— Он жестоко поступил с нами обеими. А как он относится к Сибилле?

— Она по-прежнему способна заставить его рассмеяться и продолжает, как всегда, играть роль малютки в семье. И все-таки он не стал даже слушать ее, когда Сибилла попыталась поговорить с ним о тебе.

— К Сибилле я думала обратиться за помощью лишь в крайнем случае. В тебе есть тактичность. А Сибилла, когда хочет получить что-то, часто все портит. — Франческа задумалась, положив руку под голову. — Должно быть, отец ждал суда, когда Питер был здесь в конце августа.

— Он говорил мне, что собирается встретиться с тобой, когда зашел как-то спросить, не слышали ли мы о дате суда. Он сказал также, что вы можете писать друг другу, передавая письма через его приятеля, который живет в Харлеме и ездит по делам в Делфт.

— Да, это так. Его зовут Герард Меверден, он привозит письма Питера в Мехелин-Хейс, и я всегда держу одно наготове, когда бы он ни появился. — Она похлопала сестру по руке. — Ты не объяснила, почему Питер ни словом не обмолвился о том, что случилось с папой.

— Я просила его не говорить тебе. Именно поэтому мы с Сибиллой не передавали с ним писем. Мы боялись, что ты прочтешь между строк и почувствуешь, что дома что-то неладно.

Франческа искоса взглянула на Алетту.

— Не пора ли также рассказать, какую роль играл Питер, позволив продавать в своей лавке твои картины?

— Ты никоим образом не должна обвинять его! — Алетта приподнялась на кровати. — Он хотел, чтобы я с самого начала все тебе рассказала, но я умоляла его не настаивать на таком условии. Я знаю, ты стала бы возражать против моих действий, а я была полна решимости не допустить никаких вмешательств в мои планы. — Алетта закрыла лицо руками. — Но он был прав! Если бы ты узнала и вовремя остановила меня, моя жизнь не оказалась бы разрушенной.