— Потише, Сторбридж. — Глаза графа яростно сверкнули в темноте. По его взгляду было понятно, что он задет за живое. — Не думайте, что я не в состоянии понять, что такое любовь, только потому, что не любил свою жену...

— Ну, если только понять, — уступил Хок. — А почувствовать? Мне так не кажется.

— Я любил, Сторбридж, — холодно отреагировал граф. — Так сильно, что теперь не могу испытать любовь ни к одной другой женщине! Я...

— А, вот ты где, Хок, — прозвенел голосок Арабеллы, выпорхнувшей на террасу. — И граф Уитни тоже, — расцвела она. — Отсутствие двух таких достойных джентльменов заставляет дам испытывать острую нехватку в кавалерах! — Она игриво стукнула графа веером по руке.

Последнее, о чем сейчас думал Хок — так это о роли вежливого хозяина для гостей Арабеллы.

— Если вы пообещаете мне танец, я согласен вернуться в зал, леди Арабелла, — протянул граф в ответ на ее отповедь.

— Хок?..

— О, мне кажется, у вашего брата имеются... неотложные дела по поместью. Он решит их и тоже к нам присоединится. — Граф положил руку Арабеллы на свой согнутый локоть. — Так ведь, Сторбридж? — добавил он, с вызовом взглянув на герцога.

Хок невозмутимо встретил его взгляд, понимая, что Уитни намекает на Джейн.

— Хок?.. — несмело проговорила Арабелла в затянувшейся тишине. — Разве это не может подождать до утра?..

— Сомнительно, да, Сторбридж? — усмехнулся граф.

Хок еще раз бросил в сторону графа неприязненный взгляд и обратился к сестре:

— Я присоединюсь к вам, как только смогу, Арабелла.

Не мог же он, в самом деле, вернуться к танцам, зная, что Джейн бродит одна по темным аллеям!

— Ну, хорошо, — нехотя согласилась сестра, раздраженно обмахиваясь веером.

— Похоже, наш танец начинается, леди Арабелла? — Граф улыбнулся и увлек девушку туда, где начал играть квартет музыкантов, нанятый на вечер.

Хок подождал, пока граф с сестрой скроются в зале, и, прищурившись, вгляделся в сад. Ни на лужайках, ни у живой изгороди не было заметно ни малейшего движения.

Где спряталась Джейн? Вновь на конюшне? Или где-то еще?

Глава 11


Джейн скорее ощутила присутствие герцога и темноте летнего домика, чем услышала его шаги у себя за спиной. Совсем недавно она в ярости сбежала сюда.

В ярости? Она была не просто в ярости, она была ослеплена гневом.

— Явились вновь посмеяться над моими страхами? — проговорила она, не оборачиваясь.

— «Страхами», Джейн?.. — эхом откликнулся он.

Джейн не стала зажигать света, когда пришла сюда. Ей хотелось укрыться в спасительной темноте. Щеки ее горели, ведь она чуть было не вы дала свои чувства к герцогу — и перед ним самим, и перед циничным графом Уитни!

Она повернулась, высоко подняв упрямый подбородок и глядя на темный силуэт, который вырисовывался на фоне двери.

Арабелла показала Джейн этот летний домик только вчера, девушки задержались здесь, чтобы выпить на террасе в жаркий полдень по бокалу лимонада.

Единственная комната, такая светлая и просторная в свете дня, вечером была наполнена тенями.

Джейн поежилась:

— Мне не хотелось, чтобы вас посадили в тюрьму или повесили за убийство другого человека.

Его зубы сверкнули в темноте.

— Если бы меня самого не убили на дуэли, Джейн.

Конечно же, именно этот страх терзал ее больше всего. Страх, который Джейн чуть не выдала, а вместе с ним и свою любовь к этому мужчине. И этот страх она не собиралась обнаруживать и сейчас.

— А была такая возможность? Он пожал плечами:

— Уитни известный фехтовальщик. Джейн едва сдержала охватившую ее дрожь.

— Тогда было вдвойне глупо так вызывающе вести себя с ним, — сказала она, не думая о последствиях.

— Правда, Джейн? — Хок вошел в домик и закрыл за собой дверь.

Джейн хотела сделать шаг назад, но она сдержалась. Она решительно не желала показывать ему, что их тет-а-тет очень тревожит и волнует ее.

— Да, очень глупо, ваша светлость, — повторила она.

— Вам не холодно, Джейн? — внезапно поинтересовался он охрипшим голосом, вместо того чтобы ответить на ее выпад.

— Может, совсем немного, — призналась она, нахмурившись. — Но я не собиралась здесь задерживаться... — Она умолкла, увидев, что герцог присел на корточки у камина и разжег огонь. Желто-оранжевые язычки пламени весело лизнули поленья и осветили его резкий профиль.

— Вот. — Он медленно поднялся и посмотрел на нее. — Так лучше, правда, Джейн?

Так было определенно теплее. Уютнее. Более интимно. Но ни одно из этих определений не подходило под слово «лучше» после того, что случилось, когда они с герцогом последний раз остались наедине.

— Джейн? — позвал он, золотые глаза испытующе всматривались в ее поднятое личико.

Пламя, потрескивавшее в камине, не шло ни в какое сравнение с тем пожаром, что полыхал в груди Джейн, когда она смотрела на герцога. Пульс ее бешено бился. Сердце колотилось так сильно, что ей казалось, он обязательно услышит его. Ладони стали влажными, а дыхание непрерывным.

— Гораздо лучше, ваша светлость, — вновь кивнула она.

Хок увидел, как ее розовый язычок пробежался по губам, она судорожно сглотнула, мягкие полушария груди вздымались и опускались при каждом вдохе и выдохе.

Герцог несколько бесконечно долгих тревожных минут разыскивал Джейн в темноте, пока не набрел на летний домик, но теперь, когда он нашел ее, он задался вопросом — а мудро ли он поступает, оставаясь с ней тут наедине.

Летний домик располагался в веселой рощице в дальнем конце обширного сада, окружавшего Малберри-Холл, в отдалении от главного здания. В детстве он с братьями и сестрой частенько прятался тут от надоедливых взрослых.

Так же как сейчас они с Джейн сбежали сюда от других взрослых...

— Разве тебе не понравилось, Джейн, как двое мужчин вызывают друг друга на дуэль из-за тебя? Это ведь, наверное, приятно, — поинтересовался он.

— Из-за меня, ваша светлость? — удивилась она. — А может, из-за какой-то другой женщины, вашей общей знакомой? Этой графини, например?

Глаза Хока расширились от удивления, столь неприкрытой была атака Джейн. Хотя чего еще можно было ожидать от такой прямолинейной особы?

Она хитро улыбнулась:

— Ага, судя по вашему угрюмому молчанию, мое предположение недалеко от истины. Графиня была и вашей любовницей, и любовницей графа?

Хок замер.

— Не думаю, что это подходящая тема для обсуждения, Джейн...

— Почему? — широко распахнула она глаза. — Или графиня — дама замужняя?

— Она вдова, — насупился герцог. Джейн озадаченно нахмурилась:

— Граф сообщил мне, что он тоже вдовец. А вы неженатый джентльмен. — Она пожала плечами. — Не понимаю, в чем проблема?..

Хок раздраженно уставился на Джейн:

— Проблема в том, Джейн, что незамужняя юная леди, такая как вы, не обсуждает с мужчиной его любовниц — бывших любовниц!

— Почему нет?

— Да потому что так не делается, Джейн!

— Может, так и не делается в утонченном обществе, к которому вы принадлежите, ваша светлость, и о котором граф отзывается с таким презрением, — иронично усмехнулась она. — Но когда я была совсем малышкой, мой отец время от времени обсуждал со мной подобные проблемы, касающиеся его прихожан. Больше ему было не с кем их обсудить.

— Я не прихожанин вашего отца, Джейн! — вспыхнул Хок.

В душе он жалел, что вообще встретил графиню Морфилд, — не говоря уже о том, что их связь оказалась короткой потому, что в постели с ней он не испытал никакого физического удовлетворения!

Герцог не сомневался, что Уитни сегодня вечером вел себя так вызывающе именно из-за этой недолгой связи. Граф дал понять — он обиделся на то, что Хок проявил внимание к графине, в результате чего она променяла графа на герцога.

— Нет, вы не его прихожанин, — печально вздохнула Джейн, глядя на огонь в камине. Интересно, что отец сказал бы по поводу такого человека, как Хок Сен-Клер, могущественный герцог Сторбридж?

Ее отец — ее обожаемый отец — не относился к людям высшего света, он был простым священником. И все же в его приходе имели место и алчность, и ревность, и инцест, и адюльтер, и даже убийство. Может, подобные разговоры и не для ушей маленькой девочки, но в отсутствие жены, с которой можно поделиться своими тревогами, отец Джейн временами беседовал обо всем этом с ней, своей дочкой.

— Каким был ваш отец, Джейн?

Она вздрогнула, услышав в его голосе мягкую заинтересованность.

— Он был хорошим человеком, — бросилась она на его защиту. — Хорошим, добрым, любящим человеком!

— Качества, которыми я, на ваш взгляд, не обладаю! — криво усмехнулся он.

— Неправда, ваша светлость! — задохнулась Джейн.

— Разве добрый человек запретил бы вам продолжить путешествие и привез бы вас сюда, Джейн? Разве добрый человек воспользовался бы отсутствием защитника? — Он покачал головой, отрицая собственную доброту. — Похоже, за шесть дней нашего знакомства, Джейн, я доказал вам, что не обладаю ни одним из качеств, которые вас так восхищали в вашем отце!

Джейн покачала головой:

— Я не думаю так о вас, ваша светлость. Он внимательно всмотрелся в ее личико:

— Тогда как вы думаете обо мне, Джейн? Розовый язычок снова пробежался по пухлым губкам.

— Я... я вижу в вас человека. Сильного, надменного, влиятельного человека, который ожидает — требует — беспрекословного повиновения.

Хок печально улыбнулся ее описанию:

— Вы не повинуетесь мне, Джейн.

— Может, поэтому вы здесь, со мной, а не с графиней?..

У Хока перехватило дыхание. Именно по этой причине он был здесь, с Джейн, а не с какой-то другой женщиной. Джейн бросала ему вызов. Перечила ему. Не слушалась его. Возбуждала его.

Когда он смотрел на это красивое личико, на полуоткрытые пухлые губки, заглядывал в неведомые глубины ее глаз, когда он чувствовал бешеную страсть в своем теле, он понимал, что допустил ошибку, последовав за ней сюда.

— Джейн... — Он не заметил, как шагнул к ней навстречу... или она шагнула к нему, но кто-то — либо он, либо она — должен был сделать это. Его руки сомкнулись вокруг нее, губы жадно впились в ее губы.

Она была сама податливость и сладость, ее губы с готовностью раскрылись под его губами, страсть захватила его с головой, когда ее тонкие пальцы запутались в его волосах, а полные грудки и стройные ножки прижались к его груди и ногам.

Хок никогда не испытывал подобного вожделения. Жажды обладания. Владения. Это желание пульсировало в паху, заставляя его прижимать ее к себе с неистовой силой.

Между ними было слишком много одежды слишком много слоев ткани между телом Джейн и его телом. Между ощущением ее шелковистой обнаженной кожи.

Хок застонал, чувствуя, что она эхом вторит его желаниям, ее руки пытаются проникнуть под сюртук, пальцы жадно расправляются с пуговицами его жилета и рубашки, касаются его горящей кожи и опускаются вниз.

Ее прикосновения — это слишком. Вся Джейн — это слишком. Хок целовал ее жадно, неистово, упивался ее сладостью, его ненасытный язык грубо ворвался в ее горячий рот.

Исследуя. Завоевывая. Заявляя на нее свои права.

Потому что Джейн принадлежала ему. Ему.

Она принадлежит этому мужчине, с трепетом подумала Джейн, словно приклеившись к его груди. Хок продолжал целовать ее, даже когда взял на руки и понес к кушетке, нежно уложил на нее и поспешно прилег рядом, вжав ее в подушки своим сильным, мускулистым телом. А его язык и губы продолжали делать свое дело.

В этот момент Джейн стало безразлично все — все, кроме губ Хока и его рук на ее теле. Она выгнула спину, когда он принялся расстегивать ее платье и снимать его с нее. Теперь она осталась лишь в чулках и нижней рубашке и в экстазе прикрыла глаза, почувствовав, как его язык прошелся по покрытой шелком груди, а потом Хок взял и рот сосок и жадно потянул за него, а язык все обходил и обходил кругами ее затвердевший сосочек.

Но она тоже хотела к нему прикоснуться. Она стащила с него сюртук, за ним последовали жилет и рубашка, и Джейн растворилась в истинном наслаждении от прикосновения к его обнаженному телу. Ее пальцы легко пробежались по его мускулистой груди, по покрывавшим ее волоскам, ноготки время от времени задевали за горы мышц.

Его прерывистое дыхание сказало Джейн, что ее ласки тоже доставляют Хоку удовольствие, и она осмелела. Теперь она сознательно трогала его, чувствуя, как он невольно вздрагивает.

До Хока Джейн никогда не ласкала обнаженное мужское тело, но теперь, когда начала экспериментировать, стараясь выяснить, что доставляет ему наибольшее наслаждение, она вдруг ощутила власть над его телом, которое становилось твердым и дрожало от ее прикосновений.