— Смеешься, да? — Ирэн прижала подушечки указательных пальцев к уголкам глаз, — тебе легко говорить, а для меня это первое задание, если вылечу самой первой — позор будет на весь Ереван. Я домой тогда не вернусь, знаешь, что мне братья сказали? Я обязательно должна из-за них сделать все возможное. Лично мне победа не нужна, главное — не опозориться. А что делать, всю ночь думала — и не придумала. Пришла к тебе, свежей голове, надеялась, что ты посоветуешь что-нибудь дельное…

Ольга долго раздумывала, прежде чем решиться. Заговорила только тогда, когда Ирэн всхлипнула и отвернулась.

— Не переживай, — Ольга решительно спрыгнула с перил, — ну-ка, встань рядом… Если очаровывать мужчину, то только восточным танцем. Сейчас они в моде. И без всякой национальной ориентированности. Надеюсь, смелости хватит у тебя?

— Я?! Я боюсь! — Артисян взмахнула своими красивыми длинными пальцами.

— Тогда пой!

— «Пой»… Я же сказала, что это ерунда. Просто я же не знаю танец живота.

— Я тебе и не предлагаю этого, просто научу простым, но эффектным движениям. Без всякого живота. Мы его прикроем. Все будет нормально. Есть, правда, ещё вариант, могу научить накладывать асептическую повязку, тоже зрелищно, особенно в области тазо-бедренной кости. Ничего другого больше предложить не могу.

Ирэн смеясь бросилась серьезной Ольге на шею:

— Не надо повязки, спасибо! Боже, как мне повезло с помощницей!

— А мне с хозяйкой, — вежливо ответила Ольга на комплимент, отстраняясь, — только, Ирэн, это мое условие, никто не должен знать, что именно я тебе дала костюм и научила. Понимаешь? Я пока никому не хочу об этом говорить.

— Я — рот на замок, — черные глаза Ирэн заблестели, — когда начнем?

— Когда все лягут спать, ладно? Или можно утром, часиков в пять-шесть, до завтрака.

Ольгина золушка была «совой», поэтому решено было репетировать в строгой секретности, ночью.

19

Забыл о славе,

Плененный ароматом

Простой фиалки.

Времени, и правда, оставалось совсем мало: среда и четверг, хотя карт-бланш от Карины Собак на свободный выбор режима дня в эти дни был весьма кстати. Нервозностью страдали все золушки, а от них заразились помощницы. Первым хотелось выступить на ура: никто не желал покинуть проект в конце первой недели; вторые, помощницы, оставшись довольными событиями первой недели (фотосессией и съемкой для «Заткнись и ешь!») мечтали о более длительном пребывании в Доме. Одна Маслова сохраняла невозмутимость, высмеивая репетиции у караоке, гнусаво подпевала, проходя мимо, и сама, то ли желая заморочить всем голову, то ли из соображения секретности, собиралась то петь, то плясать, то рассказывать басню, и, к счастью для Ники, не подключала свою дублершу к подготовке, презрительно фыркая:

— Обойдусь без чужих бездарных советов!

Пока Маслова демонстративно избегала Нику, Ирэн Артисян, наоборот, как никто из золушек, почти не расставалась со своей помощницей и всё не могла понять причину нежелания той репетировать днем и, тем более, — при свидетелях. Секретность придавала особую пикантность подготовке, но Артисян была не любительницей острых ощущений, и поэтому только из-за жгучего желания одержать-таки над собой победу Ирэн терпела Ольгино упрямство и свой личный недосып. Поначалу умная золушка заподозрила в помощнице низкую самооценку, каковой обладала сама (знала, но не боролась) и собралась было в качестве благодарности поднять комплиментами уверенность Николаевой, но, слава богу, передумала, вдруг сообразив: это вовсе и не блажь, а некое хладнокровное отречение от славы, похожее на монашеский обет.

«Улыбаться, смотреть в глаза и слушать музыку», — стало молитвой Ирэн на два дня. Эти несколько слов Ольга повторяла постоянно во время репетиций, и великовозрастная ученица с восхищением наблюдала чужое мастерство и никак не могла поверить в то, что для выступления, чтобы никто не заметил промахов, понадобится всего лишь — улыбаться искренне, смотреть в глаза гостям-судьям и попадать движениями в такт музыке.

Оператор Дима, нечего и говорить, пожалел о том, что ему пришлось поставить Веру в известность о намечающемся на всю страну стриптизе — очень уж хотелось посмотреть на переодевание девушек. И все же бессменный звукооператор был полностью вознагражден за свое терпение полученной дозой эстетического наслаждения от второй ночной репетиции Артисян и Николаевой. Ничто так не украшает женщину, как яркий восточный костюм — Дима в одиночку не вытерпел пытки созерцания полуобнаженной, покачивающей соблазнительно бедрами Ирэн и разбудил остальных операторов, Виктора и Макса, приобщил мгновенно заинтересовавшихся молодых людей к ночному искусству Дома.

Но Ольга, продолжавшая верить, что ночью камеры не работают, и скромница Ирэн, к своему счастью, не услышали закадровых комментариев в свой адрес и продолжали работать над пластикой: Ирэн — в Ольгином танцевальном костюме, Ольга — в короткой маечке и облегающих стройные бедра трико, позволявших не менее четко разглядеть гибкость их хозяйки.

В четверг, последний день перед пятничной утренней презентацией, решающую репетицию, когда качество танца находилось уже на приемлемом уровне, Ольга назначила встречу на послеобеденное время, напомнив Ирэн, что днем золушка должна будет поработать сама, без активных подсказок, и черноглазой участнице Проекта пришлось подчиниться.

— Давай сейчас один прогон с подсказками, а потом все, сама, как будто на самопрезентации, — Ольга уселась на стул напротив Ирэн, — ставь самостоятельно музыку, будто меня здесь нет.

— Ох, как я волнуюсь! — Ирэн покрутилась у зеркала, подвигала бедрами, заставив звенеть монетки и бисер на расшитом поясе, — может, со мной рядом, а?

— Нетушки! — Ольга показала пальцем на камеру, — я здесь так, за компанию.

Ирэн включила музыку и стала танцевать, помощница только негромко подсказывала: «Поворот… рука… бедро… поворот…». Композиция отзвучала, и в тишине стали слышны стуки в дверь.

— Д-девчонки! Откройте! Я ж-же знаю, что вы т-там! — голос Макса был весьма некстати.

Ирэн пожала плечами, и Ольга пошла к двери. Макс держал в руках камеру:

— Всех от-тснял, вы одни ост-тались.

— Кругом камер без твоей хватает, — Ольга опять вопросительно посмотрела на свою «хозяйку», ожидая ее решения.

— Это н-нужно д-для субботнего отчета. Вы репетируйте, а я п-поснимаю.

— Та-а-ак, это без меня! — Ольга обошла оператора и встала за его спиной.

— Да ладно, — Ирэн сделала вопросительный жест, — посветилась бы рядом…

— Мне вашей «Заткнись и ешь!» вот так хватило… Начинай.

— М-мировой славы не хочешь, — пошутил Макс, — я всех п-парами снял, никто не отк-казался.

— «Мировая слава» — скажешь тоже. Критика на все село… Хватит разговоров, Ирэн, танцуй! Представь, что Максим — это Ракамский или Асхатов. Помни о контакте глаз.

Ирэн начала танцевать. Ольга, сложив руки, стояла позади оператора, и, если Макс смещался, делала синхронно шаг, перемещаясь, дабы по-прежнему остаться вне поля зрения объектива.

Когда танец закончился, в ответ на вопросительный взгляд своей раскрасневшейся хозяйки Ольга только покачала головой, вздохнула и обратилась к молодому человеку:

— Максим, ты можешь прокрутить для Ирэн ее танец?

— А что, я со стороны ужасно выглядела?

— С танцем все нормально, только у тебя был такой напряженный вид, как будто ты танцуешь под страхом смертной казни. И все хочу спросить: зачем ты кусаешь губы и возводишь глаза к потолку? Вчера же, то есть сегодня, на… — Ольга быстро взглянула на Макса, — предыдущей репетиции все было нормально. Ты Максима, что ли, испугалась? Что же ты завтра будешь делать, когда будет толпа?

— …Ка-ашмар! Это я? — Ирэн смотрела запись.

— Давай еще раз и помни об улыбке. Максим, ты еще снимешь?

— Б-без п-проблем, если надо.

С половины танца Ирэн остановилась и выключила музыку:

— Нет, я не могу больше! — села расстроенная на пол, — я устала.

— Так работай вполсилы: сегодня отоспишься, и все будет нормально, — Ольга подошла к ней и присела на корточки рядом, — Максик, выключи камеру, пожалуйста.

— Да я не в этом смысле, — Ирэн вытирала выступивший на носу пот, — когда я начинаю думать про эту улыбку и контакт глаз, забываю движения…

— Да не думай ты о них, ты просто представь себе, что все тебе должны крупную сумму, если уж не в состоянии изобразить влюбленность.

— К-класс! А эт-то как это? — Макс крайне заинтересованно приготовился к разговору о женских хитростях.

Ольга покачала обреченно головой и долго молча оценивала Макса, с иронией ожидающего ответа, и вытянувшую на полу ноги Ирэн.

— О Аллах! Вставай, иди к Максу, я покажу еще раз, так, на пару секунд.

— Эт-то надо зап-печатлеть, — оператор тут же вскинул камеру на плечо.

— Только попробуй! — пригрозила ему Ольга — или не мешаешь, или уходишь отсюда.

— Л-ладно, я ост-таюсь, — Макс вскинул руки вверх, и, как грозное оружие, осторожно положил камеру в угол, — т-только я бы хотел увидеть т-тебя в костюме.

— О, она классно танцует! — Ирэн показала большой палец.

— Издеваетесь, да? — Ольга с укором покачала головой и кивнула на камеру, — а потом на youtube?.. Ну, уж нет.

— А я к-камеры закрою, — Макс скорчил рожицу, не рассмеяться на которую было невозможно, — идет? И т-танец в костюме?

— Без камер? — недоверчиво повторила Ольга.

— Б-без! Н-ну что, зак-клеиваю?

— Вот вы как дети! — Ирэн добродушно рассмеялась, — так мне раздеваться?

— С-супер, еще и на стриптиз п-попал! — молодой человек залез на стул и в одно мгновение завесил одну из камер забытым кем-то полотенцем, объектив другой — стянутой с себя футболкой.

— А теперь выйди, мы переоденемся, а то еще будешь за ширму заглядывать, — Ирэн подтолкнула оператора к выходу.

— Иду, иду…Т-только не обманите, иначе я в-всех сюда п-приведу…

— Шантажист, — проворчала Ольга, спохватываясь и отводя взгляд от татурованного мелкого дракона на голой спине Макса.

— Эх, наших бы сюда, чтоб обзавидовались, — Ирэн через ширму передала Ольге верх от костюма.

— Еще одна взялась…

— А вообще мне этот Макс нравится. Прикольный такой. Вчера утром к нам с камерой пришел, мы толком еще не проснулись. Я только из душа вышла, естественно, в халате, а Зоя и Шурка — в нижнем белье. Воплей было!.. Еле выгнали. Потом слышим: такой же визг в соседней комнате.

— Да, Макс обманул мое первое впечатление, оказался самым настоящим шутом, — Ольга распустила косички из хвоста, — он тут единственный парень нашего возраста, вот и сходит с ума.

— Зря ты так о нем, — не согласилась Ирэн. Она уже переоделась в свою одежду, вышла из-за ширмы и теперь поправляла у зеркала прическу, — позавчера наша Танюша чуть не покатилась с лестницы, Макс ее подхватил и на руках снес вниз. Было красиво.

— Ну да, и поэтому она отказалась от своей каши на завтрак. Знаешь, что мы с тобой забыли? Про обувь. Ты в чем будешь танцевать?

— Босиком. Если я еще и туфли одену, то…

— Босиком, так босиком… А я не могу без шпилек. На каблуках идет немного другое перераспределение энергии движений. Кстати, как-нибудь попробуй.

— Д-девчонки, н-ну вы скоро? — Макс постучал в дверь, — я т-тут уже не могу, щ-щас умру от любопытства…

Девушки прыснули со смеху:

— Заходи! — Ольга поправила свои вещи, переброшенные поверх ширмы, — ты садись на стул, как будто ты — Ракамский, а я — Ирэн.

— Класс! — Макс окинул взглядом Ольгу с ног до головы, — а я-то, б-балбес, хотел тебе п-помочь сбежать… и п-пропустил бы такое шоу.

— Помолчи! Лучше бы я сбежала: теперь буду терпеть твои шуточки.

— А?..

— Помолчи немного, я не успела обуться.

Ольга достала из своей сумки пару серебристых изящных босоножек на шпильках.

— Ух, ты! — Ирэн не выдержала и подошла ближе, — ты на них не убьешься?

— Это моя волшебная обувь. Я привыкла к ней.

— Жалко, что никто не видит. Оль, ну можно позвать остальных?

— Не сегодня, — она была непоколебима, как скала, — мы много болтаем, а времени все меньше и меньше.

— Н-ну и к-как можно «изобразить в-влюбленность»? — Макс закинул ногу на ногу и скрестил руки.

— Не зли меня, — Ольга, стоя спиной к «зрителям», минуту прислушивалась к некоей оперной арии со своего диска, будто входя в образ и не оборачиваясь на смешки и возню за своей спиной, лишь пальцем, не поворачиваясь корпусом, погрозила в направлении «зрителей». Наконец кивнула своим мыслям, быстро нашла нужную мелодию и повернулась к «Асхатовым». Макс и Ирэн толкались на единственном стуле, пытаясь спихнуть друг друга. Взгляд и выражение лица обернувшейся Ольги заставили Макса уступить, он тут же позволил вытеснить себя, раскрыл рот в изумлении и весь танец стоял, как зачарованный.